- Нет-нет, он положил двоих, - отдал боцману своих убитых Тулаев. Если бы не он, могло бы случиться ужасное...

Он вдруг вспомнил, как Маша рассказывала о своих снах, о городе с высокими красивыми домами, и еле сдержал в себе слова: "Маша, выходите за меня замуж". Их нельзя было произносить сейчас. Он горько вздохнул об этом, а Маша, поняв его вздох по-своему, посочувствовала ему:

- У вас должно восстановиться зрение. Я разговаривала с врачом... С другим, не с этим. Он сказал, что это как если на сварку долго смотреть, то в глазах темнеет. А потом проходит...

- Спасибо, - еще крепче сжал он ее пальчики.

- У нас в базе со всех подводников и членов их семей

взяли подписку о неразглашении государственной тайны.

- Правда?

- А какой в этом толк? Если бы это вернуло папу...

На его кисть упала капля. Острая, как льдинка.

- Не плачьте, - вскинул он голову. - Не нужно.

- Вы очень хороший человек... Вы... Я...

Она высвободила свои пальцы и выбежала из палаты. Тулаев вскинул руки к затылку, чтобы сорвать повязку, вернуть в глаза туман и пройти сквозь этот зыбкий туман за нею, за оранжевым солнечным пятном, но тут на колени мешком откуда-то сверху шлепнулся Прошка. Кот вскинул лапки ему на грудь, понюхал подбородок и лизнул в щеку. Прямо как собака.

- Так ты все слышал, брат? - спросил его Тулаев.

Прошка со знанием дела промурчал.

- И ты мой выбор одобряешь?

Шершавым язычком, скользнувшим по щеке, Прошка выразил что-то свое, кошачье. Оно могло означать что угодно, но Тулаев воспринял его так, как ему хотелось в эту минуту.

Жизнь продолжалась. Казалось, что теперь у нее уже никогда не будет конца.