Я отбросила также все чувственные сказки. Разнообразие сексуальных вкусов у этой публики столь велико, что для автора не представляется возможным угодить если не всем, то даже многим. Было нежелательным даже вмешивать хоть намек на эротику, поскольку Хозяйка Дома Кеймири Ретева считала сексуальные темы вульгарными.

Трудно было придумать ситуацию хуже этой! Таджхайн!

Это восклицание, вырвавшееся невольно, навело меня на мысль... Таджхайн - неприкосновенный бог-учитель браксана. Отважусь ли я прибегнуть к религиозной теме - перед лицом народа, который с презрением относится к тем, кто сделал религию смыслом своей жизни?

А почему бы и нет?

Далеко за полночь я продолжала работать. Однажды мне пришлось выйти на улицу, чтобы найти чистую кассету для диктофона, и я с трудом избежала встречи с мужчиной, вышедшим на поиски удовольствий. Я работаю, и это достаточная причина отказать ему. Вряд ли стоило совмещать поэзию и попытки удовлетворить сексуальные потребности незнакомца. Хотя и очень трудно этого избегать...

К середине дня я почувствовала, что может родиться шедевр. Начало рассказ о слове, потом образный переход к теме величия. Я чувствовала, что дело идет. Образ накладывался на образ: что-нибудь для каждого. На поверхности - сюжет: кровавая история божественного происхождения клана браксана. Для Загара и ему подобных, которым и призван служить поэт, тысяча разных смыслов, кое-где тонкий юмор, масса подтекстов - так может творить лишь истинная Служанка Поэзии.

На четвертый день я сплела этот узор - словесный гимн Войне, Страсти и Высшему Вероломству. "Я расскажу вам о смерти Создателя", - обещала я, склонив голову на стол. И во сне вновь тысячи линий сплетались, рождая голос. И в этом голосе я слышала речь браксана.

Поэт Ланта.

Я поклонилась, сердце дико заколотилось. Я знала, что по крайней мере двое Кеймири не любят мое искусство, значит я должна победить, и моя жизнь, - цена этой победы. Остальные должны быть довольны, их можно покорить настоящей поэзией, а мои стихи именно из этого ряда...

1 Я расскажу вам о смерти Создателя

(Триумф) удовольствие (конец)

2 И вы будете сожалеть и боги будут сожалеть

(Превосходство и слабый всплеск удовлетворения)

3 И те, на кого снизойдет благодать

(Превосходство)

4 Падут на колени, перед судьбой небес

(Насмешливый приказ)

5 И не поднимут своих недостойных глаз,

чтоб взглянуть на Пустоту живущих богов.

На тринадцатый строчке я поймала их внимание - я знала, что это будет так, у меня были достойные учителя. Поэзия, когда ее исполняют, - особая форма искусства. Захватить аудиторию непросто, даже если долго готовиться. Многим поэтам не удается найти контакт с публикой, если поэтический текст кажется слишком близким сердцу автора. Свой текст я считала чем-то одушевленным, и, отдавая его этим браксана, мне хотелось, чтобы он вошел в них, стал их частью, как первородное слово младенца.

В стихах родился живописный образ Создателя. Здесь бродила, как свежее вино, мифология разных народов, но главное - это то, что бог был причастен к сотворению Всего в этом мире. И притягательность его незыблемой мощи была непреодолима. И в этом основной драматизм поэтического повествования. Средь подводных течений сюжета нашел себе место и ручеек иронии - я позволила им смеяться над своим Создателем - Авра-Салосом, который сотворил эту вымышленную вселенную. Авра-Салос не был прародителем браксана.

Мой голос стал глуше, когда я начала рассказ о Таджхайне. Моя речь стала почти бессвязной, когда я говорила о хаосе, в котором родилась Ар жена Первородного и прародительница всех женщин. Ее рождение собрало воедино свободные мысли небес, и возникла Пустыня Создания.

Эти браксана были в моих руках, я видела это. Я работала вдохновенно, читая отдельные куски наизусть, иногда импровизируя. Я угадала...

Ар в своей бессмертной славе пересекла небо, Ар - богиня хаоса, чья свобода ограничила волю мужчины, склоняющегося перед женщиной. И в этот момент я знала, что они опасаются этой богини - эти браксана, никогда не способные открыто признаться в своем страхе, постоянно разыгрывающие лживый спектакль безверья. И хотя большинство не понимало всех подводных смыслов, бессознательно они впитывали в себя мой стих. Я видела это по их жестам и глазам.

Я продолжала.

Война между мирами окутала всех, и мой стих возблагодарил Таджхайна за предательство и уничтожение Создателя. Я укутала это предательство в одеяла религиозных палачей. Миры сотрясаются, текут реки человеческой крови - вы любите насилие, Затар Кеймири?

Затем, перейдя на тон, в котором звенели чувственные призывы, я рассказала о том, как Таджхайн явился к бракси, а потом родились браксана. Им понравилась эта тема, и я импровизировала здесь дольше, чем мне хотелось.

Тоном согласия поведала я об Ар, о привязанностях и условностях. Здесь уже не звенели угрозы, мифологическая жажда свободы для женщины - нет, это слишком сильно, они не поверят мне, женщине. Я чувствовала, что эти мужчины, которые с презрением относились к мифу о женской доминанте в природе, сомневались в своем безверии к концу выступления.

Заключительные строки повествовали о могущественном будущем браксана, но без лишнего лицемерия. Мифология браксана не отвергает социальных прав других народов, но предпочитает власть этого первородного клана. И здесь я использовала различные тоны браксианской речи, придав каждой фразе тысячу значений...

Тишина.

Затем Затар кивнул. Это был знак моего успеха. Низко поклонившись, я покинула зал.

Прежде чем я дошла до выхода из дома, меня встретила Хозяйка Дома:

- Он хочет, чтобы вы подождали. Вот здесь.

Она указала на небольшую приемную. Комната была декорирована в обычном браксианском стиле. Не привыкшая сидеть на полу среди подушек, я опустилась на край невысокого столика.

Некоторое время спустя появился Кеймири. Я встала, чтобы поклониться.

- Прекрасно!

- Благодарю, Высокородный!

- Это была нелегкая задача.

В моем голосе появились нотки легкой насмешки:

- Я очень хорошо это знаю, Кеймири.

- Ты знала, что делала. Ты заслуживаешь награды за тяжелый труд. Я слушаю.

Мое сердце забилось. Это было больше, чем я могла ожидать. Я знала, что Затар знает толк в поэзии, это притягивало к нему многих авторов.

- В твоем Доме не хватает моего искусства, Великий.

- Мой Дом имеет своего Автора, - сухо ответил он.

Я с уважением отметила, что он умело модулирует интонацию.

- Но есть ли в твоем Доме поэт? Несомненно, твои политики обладают непревзойденным умением, но есть ли у тебя художник слова, могущий придать красоту нашей речи?

Он ничего не ответил, и я продолжала, боясь, что мужество покинет меня.

- Я могу доставлять удовольствие, боль, могу поучать. Я могу заставить слушателей почувствовать то, что я хочу дать им почувствовать. Я кладу свой дар к твоим ногам. Я могу просто веселить тебя, Кеймири, я могу сделать тебя легендой. Тебе выбирать.

Слова иссякли. В тишине он смотрел на меня, и под каменной маской лица невозможно было угадать его мысли.

- Давай обсудим все с самого начала.

Я задрожала, потом кивнула.

- Ты - женщина. Тебе трудно там, где правят мужчины. Искусство - тонкая область, и артисты всегда под угрозой. Не имея защитника, покровителя, ты даже не можешь потребовать оплаты, если тебе отказали.

- Это так, Кеймири, - с болью согласилась я.

- Будучи поэтом, ты - вне социальной структуры браксианского общества. В глазах обычных людей ты - из низшего слоя. Поселившись в Доме Высокородного, ты обретешь определенный статус и право принадлежать к среднему классу.

- Это так, Кеймири, но...

- Ты - из мятежников. Ты думаешь, я не попросил выяснить твое прошлое? Ты вдохновила толпу на мятеж на планете Вереска - это называлось "упражнение в ораторском воздействии". И только когда ты призвала своих соратников искать более мягких путей для защиты привилегий, твоя жизнь была спасена - и то с помощью тайного голосования.