Прощай!

Письмо XLII

[Китайская история великими деяниями превосходит европейскую.]

Фум Хоум - взыскующему страннику Аянь Чи Альтанчжи, через Москву.

Доколе я буду корить тебя за упрямство и непомерное любопытство, которые губят твое счастье? Какие неотведанные яства, какие неизвестные услады вознаградили тебя за тяжкие скитания? Назови мне те утехи, которые были бы тебе недоступны в Китае? Скажи, чего ты хочешь и не можешь найти у себя на родине? Зачем же подвергать себя таким лишениям и опасностям, если все, чего ты жаждешь, можно обрести дома?

Ты скажешь, что в науках, служащих честолюбию, и в ремеслах, готовых удовлетворить самые необузданные прихоти, европейцы превзошли нас. Что ж, я вполне допускаю, что они и вправду лучше нас строят корабли, дальше стреляют из пушек, точнее измеряют высоту гор, но разве они опередили нас в величайшем из искусств - искусстве управлять государством и самим собой?

Когда я сравниваю историю Китая и Европы, сердце мое наполняется гордостью при мысли о том, что я родился в стране, ведущей свое происхождение от самого солнца. Когда я думаю об истории Китая, перед взором возникает необозримая древняя империя, основанная на законах Природы и Разума. Сыновний долг перед родителями - это священное чувство, которое сама Природа вложила в каждого из нас, придает силу власти, существующей в нашей стране с незапамятных времен. Сыновнее повиновение - вот первое и непреложное условие существования государства. Оно помогает нам стать верными подданными нашего императора, внушает необходимую почтительность к людям, стоящим выше нас, и приучает благодарно уповать на волю небес. Оно же внушает нам уважение к браку, благодаря которому мы в свой черед можем требовать повиновения от других. Оно делает нас хорошими чиновниками, ибо подчинение в юности - лучшая школа для тех, кто хочет научиться управлять. Оно превращает, так сказать, все государство в единую семью, защитником, отцом и другом которой является император {1}.

История нашего счастливого края, укрытого от остального человечества, знает немало государей, каждый из которых почитал себя отцом народа, и плеяду философов, мужественно боровшихся против идолопоклонства, предрассудков и тирании, жертвовавших ради этого своим счастьем и одобрением современников. Стоило узурпатору или тирану захватить власть, как все лучшие и достойнейшие сыны отечества сплачивались против него. Отыщется ли во всей европейской истории пример, подобный тому, как двенадцать мандаринов открыто заявили жестокому императору Ди-сяну {2} о том, что он ведет себя недостойно? Первого из них, отважившегося на этот опасный шаг, император велел разрубить пополам, второго предать жестоким пыткам, а после казнить мучительной казнью, третьего, бесстрашно явившегося вслед за ними, тиран заколол собственноручно. Так все они, один за другим, погибли в муках, пока не наступил черед последнего мандарина. Но и тот не отступил от своего намерения. Он вошел во дворец, держа в руке орудия пыток и, обратясь к государю, воскликнул:

- Вот, Ди-сян, знаки отличия, которыми ты за верность долгу удостаиваешь своих подданных. Я устал служить тирану и пришел за причитающейся мне наградой!

Пораженный таким бесстрашием император тут же помиловал его " стал вести себя иначе. Может ли европейская история похвастать тем, что тирана склонили к милосердию?

Когда на великого императора Жэнь-цзуна {3} напали пять братьев, четырех из них он поразил саблей, а когда он сражался с пятым, подоспевшая стража бросилась на заговорщика, грозя изрубить его на куски.

- Нет! - воскликнул император, и лицо его было спокойно. - Он один уцелел из пяти, а ведь кто-то должен быть кормильцем и утешением их престарелых родителей, так пусть он живет.

Когда Хэ-цзун {4}, последний император из династии Мин, был осажден в своей столице мятежниками, он решил выступить против неприятеля во главе шестисот своих телохранителей, но они покинули его. Потеряв последнюю надежду и предпочитая смерть плену, он удалился в сад со своей единственной малолетней дочерью. Там, в укромной беседке, он обнажил меч и поразил им девочку в самое сердце, а потом покончил с собой" В последнюю минуту он начертал кровью на одежде следующие слова: "Я предан моими подданными и покинут друзьями. Делайте с моим прахом, что хотите, но пощадите, пощадите мой народ!"

Вот уже сколько веков империя наша остается все той же; хоть ее и покорили татары, она продолжает хранить свои древние законы и ученость. Пожалуй, вернее будет сказать, что страна наша присоединила к себе татарские владения, а не допустила чужеземного захватчика в свои пределы. Империя, размерами равная всей Европе, управляется единым законом, признает власть одного монарха и только один раз за четыре тысячи лет претерпела более или менее основательные перемены {5} - это" настолько величественно и удивительно, что в сравнении другие государства кажутся мне достойными лишь презрения. У нас не преследуют за вероисповедание, не враждуют из-за инакомыслия. Ученики Лао-киум {6}, идолопоклонники из секты Фо и последователи философии Конфуция стремятся лишь делом доказать истинность своих верований.

Теперь оставим этот счастливый и безмятежный край и обратим свой взор к Европе - арене интриг, корысти и честолюбия. Каких только потрясений она не пережила только за одно столетие! И что принесли они. Лишь гибель и разорение тысяч людей. Каждое знаменательное событие сулит европейцам новые беды. Периоды затишья не привлекают внимания тамошних историков, они предпочитают говорить лишь о бурях.

Вот перед нами римляне, утвердившие власть над варварскими племенами, а затем в свой черед ставшие добычей тех, кого они некогда покорили. А после эти варвары, приняв христианство, повели бесконечные войны с последователями Магомета или, что еще ужаснее, стали уничтожать друг друга. Вселенские соборы в средние века оправдывали любые злодеяния, а крестоносцы сеяли опустошение и в своих собственных странах, а не только в завоеванных землях. Церковные отлучения, освобождавшие подданных от клятвы верности своему государю и подстрекавшие к мятежам, потоки крови на полях сражений и на плахах, пытки, как аргумент для убеждения непокорных. Прибавьте к этому мрачный перечень войн, восстаний, предательств, заговоров, отравлений и государственных смут.