-- Ты уверен в том, что делаешь, Майкл? -- спросила она с несвойственной ей ангельской кротостью.
-- Конечно, да, -- буркнул я, стараясь дать понять, что не собираюсь больше разговаривать на эту тему.
В самом деле, как я мог быть в чем-то уверен? Инспектор Маллен и Дон Мартин раскинули частую сеть из своих лучших агентов по всему Лос-Анджелесу и его окрестностям -- а окрестности Города Ангелов превышают его собственные размеры раза в три, если не в пять. Что мог я сделать -- один человек, когда в дело вмешалась огромная армия?
Я мог только вспомнить все, что мне известно о докторе Бано, понять, как он думает, что чувствует и какие мысли приходят к нему по утрам, когда он чистит зубы. Я разговаривал с этим человеком всего три раза, и из трех этих бесед только одна велась лицом к лицу. Поэтому мне было сложно.
Однако почему-то я был уверен, что понял Бано. Закрыв глаза и расслабившись, я мог представить себе, что я -- это он, что это я приехал из далекой маленькой страны в Юго-Восточной Азии, чтобы вернуть на родину священные реликвии своего народа, увезенные когда-то американскими завоевателями. Что это я рискую ежеминутно собственной жизнью, находясь в городе, где каждый человек -- мне враг, и все ради того, чтобы выполнить миссию, которую я считаю священной.
Что это я, спрятавшись на крыше заброшенного гаража на окраине Лос-Анджелеса, выстрелом в голову убил Роберта Картера на глазах у его брата и двух полицейских.
И ощущая себя доктором Бано, я понимал, что он ощущает сейчас.
Я выполнил то, за чем был послан в это враждебную страну. Священные реликвии у меня, и теперь необходимо как можно скорее доставить их на родину. Другой бы на его месте затаился, ушел глубоко на дно, возможно, уехал вглубь страны, чтобы раствориться где-нибудь в одном из сельскохозяйственных штатов, в которых можно искать человека месяцами и годами, и никогда не найти его.
Это было бы разумно, это было бы безопасно, так поступил бы любой преступник на месте доктора Бано.
Но доктор Бано не был преступником.
Он был подвижником.
Ради своей великой идеи он был готов убивать снова и снова, и ради нее, не задумываясь, мог умереть сам. Вернуть в свою страну, своему народу священные реликвии, принадлежавшие ему веками, -- вот что было главным для меня, Бано.
Поэтому я покину эту страну прямо сегодня.
И у меня есть только один способ сделать это. Способ сложный, довольно рискованный -- зато абсолютно беспроигрышный, в случае, если я правильно все сделаю.
Я был доктором Бано, и я знал, что мне необходимо предпринять. И мне, Майклу Амбрустеру, тоже оставалось только одно -- оказаться на том же месте и в то же время, что и доктор Бано, и встретиться с ним как раз в тот момент, когда он почувствует себя в безопасности.
Срок еще не наступил -- и я ждал.
Мы оба ждали.
-- Я просил сделать мне массаж, -- недовольно пробурчал я.
19
Вряд ли это было самым подходящим временем -- но почему бы и нет.
Мучнисто-белое лицо Патрисии Огден находилось прямо передо мной. Ее бесформенный рот кривился в чем-то среднем между улыбкой человека, который, наконец выиграл в лотерею после того, как тридцать восемь лет два раза в неделю покупал по два билета, и судорогой престарелой девственницы в то мгновение, когда выяснилось, что единственный представитель мужского пола, согласившийся лечь с ней в постель, оказался импотентом.
Почему-то мне казалось, что Патрисии Огден знакомы оба этих ощущения.
На уважаемом члене адвокатской коллегии был надет немыслимого покроя светло-зеленый костюм. Очевидно, Патрисия Огден была уверена, что это одеяние подчеркивает достоинства ее фигуры.
-- Ваш клиент не сможет больше отсиживаться за стенами своего особняка, -- в голосе адвокатессы не было ни сочувствия к моей, явно написанной на мужественном лице, усталости, ни уважение, какое люди ее положения обычно испытывают к владельцам особняков.
Эта фраза означала, что с момента нашего прошлого разговора ее, по крайней мере, трижды не пускали на порог Картеров.
Патрисия Огден поставила меня перед трудным выбором.
С одной стороны, вот уже на протяжении четверти часа я довольно успешно отбивался от всех окружающих, которые требовали от меня немедленных и решительных действий. Однако придя к выводу, что доктор Бано будет совершать подготовительные маневры на протяжении, по крайней мере, семидесяти минут, я решил не тратить время на бесполезную возню.
Я знал, что мне еще предстоит сделать очень многое, в том числе думать за всех окружающих.
Но нет -- весь Лос-Анджелес как сговорился вырвать меня из кресла и заставить работать. Вот и Патрисия Огден -- стала передо мной, широко расставив куцые ноги и сжимая в руках темно-синюю, ядовитого цвета, папку.
До знакомства с Патрисией я и подумать не мог, что у каждого из цветов есть свой ядовитый оттенок.
В конце концов, -- почему бы нет? Если эта дамочка так жаждет получить по носу бейсбольной битой, -- может быть, лучше сразу доставить ей это удовольствие?
Я сверился с часами и удостоверился, что у меня есть еще полчаса времени для того, чтобы раз и навсегда решить все проблемы, отягощавшие белокурую головку Патрисии Огден, и без того не отличавшуюся большими размерами.
И все же это было не вовремя. Мне хотелось еще раз обдумать все, что мне было известно о человеке по имени Бано и прикинуть, не совершил ли я каких-нибудь ошибок в своих расчетах.
-- Я не занимаюсь продажей отмычек, -- хмуро ответил я. -- Если вам необходим совет квалифицированного взломщика, чтобы проникнуть в имение Картеров, я могу дать вам несколько адресов.
Маленький рот Патрисии с пухлыми, нездорового цвета губами чуть приоткрылся, но я опередил ее.
-- Только не сегодня, советница, прошу вас... На этой неделе я слишком занят. Я составляю аналитическую статью для одного журнала, который издают в Сан-Франциско. На тему изнасилований. Кстати, мисс Огден, когда вас насиловали в последний раз?
-- Я давно знакома с вашим плоским чувством юмора, мистер Амбрустер, -холодно отчеканила моя собеседница. -- И я не намерена...
-- Простите, простите, -- я замахал руками. -- Простите великодушно, мисс Огден, я совсем замотался -- голова не работает. Я вас оскорбил. Итак, когда вы в последний раз кого-нибудь насиловали?