12 И Твардовский потом порицал меня: а "октябристы" будут думать, что вас лишили внимания, что вы падаете в своём значении; ни в коем случае, мол, вы не имели права отказываться. Ведь я - уже был не просто я, моё снижение снижало и "Новый мир"... Из такой политики и состояла десятилетиями литература.

13 Изворотливый Аджубей первый же и напечатал, но с таким вступлением: как эту поэму красиво слушал Шолохов (?!...). Тут и Аджубей весь, тут и нашим и вашим, тут и: своего же 30 лет ничего нет, будешь слушать...

14 Так оно и сказывалось. После отказа мне в премии, жаловался потом А. Т., стало журналу совсем невыносимо, придирались в цензуре к каждому пустяку. И чтобы журнал не опаздывал безнадёжно, приходилось уступать.

15 Я видел его в редакции в штатском. Это был туповатый средний колхозный бригадир...

16 В тех же днях ещё М. А. Лифшиц, ортодокс, имевший долгие годы сильнейшее влияние на Твардовского, дал письменную рецензию на мой роман. Она предваряла собой те тучи критики, которые стянулись бы над романом, будь он напечатан, и может быть отчасти поколебала Твардовского. Пришлось мне письменно защищаться.

17 Совсем недавно мне сказали, что Лебедев был - чекистом. По расчёту времени - при Сталине. Тогда, конечно, не в шашки они играли.

18 После свержения Хрущёва Лебедев, по новой круговой поруке верхов только должность потерял, но не свергнут был из знатности и не впал в нищету. К. И. Чуковский встречал его в 1965 году в барвихском санатории. Бывший "ближний боярин" писал какие-то мемуары и говорил Чуковскому, что опровергает все мои неточности о сталинском быте (заели таки его мои главы.) Ещё с новым 1966 годом он меня поздравил письмом - и это поразило меня, так как я был на краю ареста (а может быть он не знал). До него дошли слухи, что мы поссорились с Твардовским, и он призывал меня к примирению. Мне было очень тошно в то время, и я не оценил может быть самого бескорыстного душевного движения его. А потом и с Твардовским у меня целый почти год касаний не было. Недавно же я узнал: именно в тот год, 1966-й, Лебедев умер, не старше лет пятидесяти. На похороны бывшего всесильного советника не пришел никто из ЦК, никто из партии, никто из литературы один Твардовский. Представляю его дюжую широкоспинную фигуру, понурившуюся над гробом маленького Лебедева.

19 Критики просто не заметили, я упомянул "соседнего председателя", который поднял колхоз на лесной спекуляции, - намёк на того самого Горшкова, которого мне критик и ставил в пример.

20 Кстати, так в этот вечер сложилось, что главным "юбиляром" оказался почему-то маршал Жуков, сидевший гостем в президиуме. При всяком упоминании его имени, а это было раз пять-шесть, в зале вспыхивали искренние аплодисменты. Демонстративно приветствовали московские писатели опального маршала! Струйка общественной атмосферы... Но к добру ли она льётся? Несостоявшийся наш де Голль сидел в гражданском чёрном костюме и мило улыбался. Мило-мило, а холоп, как все маршалы и все генералы. До чего же пала наша национальность: даже в военачальниках - ни единой личности.

21 Он оказался другом юности Карякина, вместе философский факультет кончали, но тот искал путей бунтарских, а этот - прислуживающих.

22 И месяц моемо короткого признания всем советским миром - московская квартира лежала передо мной готовая, да я и не брал её, опасаясь замотаться в "столичной литературной cyeтe". Потом - мне уже и в Рязани не давали. А теперь, в самый угрожаемый и отчаянный момент предложили в Рязани на выбор - только бы не принимать меня в Москву.

23 Конечно, выходя на люди, Алексеев строит только на лжи. Гибель собственных родителей от голода в коллективизацию он в автобиографическом "Вишнёвом омуте" скрыл как деталь незначительную.

24 И Лакшин ещё сумеет подсунуть его "Известиям", и там будет набор, и лишь когда уже там рассыпят - придётся "Н. Миру" принять на себя этy публикацию.

25 И повестью-то я её назвал сперва для одного того, чтоб не путали с конфискованным романом, чтоб не говорили: ах, значит ему вернули? Лишь, позже прояснилось, что и по сути ей приличнее называться повестью.

26 А новомирцам А. Т. запретил присутствовагь на обсуждении! Ушла корова, так и подойник обземь.

27 В очередном "ответе" Семичастный заявит, что я клеветал, будто мы морили с голоду немецких военнопленных.

28 Впрочем, Дементьев ещё долго и жалостно навещал редакцию с голосом на слезе. Он и никогда не работал здесь ради зарплаты, он выполнял общественное поручение, а сейчас, наверно, и совсем бесплатно взялся бы.

29 Список, кому разослать, я долго отрабатывал, каждую фамилию перетирая. Надо было разослать во все национальные республики и по возможности не самым крупным негодяям (ставка на помощь национальных окраин у меня, впрочем, сорвалась - не нашлось там рук и голосов); всем подлинным писателям; всем общественно-значительным членам Союза. И наконец, чтобы список этот не выглядел как донос - припудрить самими же боссами и стукачами.

30 А ведь рассчитано было, бросалось по разным районам Москвы, по разным ящикам, не больше двух писем вместе. Несколько человек помогали мне.

31 Секретарь мосгоркома КПСС, замахнувшийся на Брежнева.

32 И зря. Я круто ошибся. Лидия Чуковская теперь объяснила мне: "А она всегда была настороже от стукачей, видя их иногда там, где их и не было. Замечала слежку. Верила в существование подслушивающих приборов, когда никто не верил. Держала "Реквием" незаписанным 34 года! Хранила свои рукописи не дома. Политическая осторожность была её манией".

33 "Дневник писателя", 1876 г., июль-август, гл. четвёртая, IV.

34 Как их всех собрали, как подготовили - об этом было в "Хронике текущих событий" № 12, не повторяю.

35 Я считал, что подавил поэму и в Самиздате и в "Цайт", и не дал им её понюхать. Много позже как же я поразился, узнав: "Цайту" поэму предложил...агент ГБ, я еще назову его! Т.е., ГБ тотчас получила поэму, лишь только стали ее читать московские литераторы. Но - странно растерялась, но - не нашла путей, как меня ударить. (Примечание 1974 г.)

36 Лакшин, по традиционным интеллигентским меркам, обижался: "наш журнал не либеральный, а демократический", т. е. гораздо левей. Как ни парадоксально, он был октябристским, но не в бандитском кочетовском смысле, а в терминологии предреволюционной России: они хотели, чтоб именно этот режим существовал, лишь придерживаясь своей конституции.

37 Бездеятельно, если б не так ужасно курил - одну зa другой, одну за другой грубые сильные сигареты.

38 Мне расскаыли об этой сцене в тех днях, когда я готовился описывать прощание Самсонова с войсками - и сходство этих сцен, а cpaзy и сильное сходство характеров открылось мне! - тот же психологический и национальный тип, то же внутреннее величие, крупность, чистота, - и практическая беспомощность, и непоспеванье за веком. Ещё и аристократичность, естественная в Самсонове, противоречивая в Твардовском. Стал я себе объяснять Самсонова через Твардовского и наоборот - и лучше понял каждого из них.

39 Кстати, 4 месяца перед тем, в июле 62-го, это именно Суслов вызвал В. Гроссмана по поводу отобранного романа: слишком много политики, да и лагеря понаслышке, кто же так пишет, несолидно. Твердел себе в кресле, уверен был: не понаслышке - никогда не будет, передушили. И вдруг такая радость ему - "Иван Денисович"!..

40 "Коммунист Вооружённых Сил" - 1971, № 2

41 Книги я не читал, но судя по цитатам, Хегге поместил там и непроверенные слухи - например, что только Сахаров отговорил меня от поездки в Стокгольм. О том и разговора у нас не было с Сахаровым.

42 (астр.) - точка на небесной сфере, внизу, под ногами наблюдателя, противоположная зениту.

43 Западу это трудно объяснить: виновны в том, что совершали операции по истинному соотношению валют, a не по искусственному советскому.