— Да, могу. Но вспомните. Мой народ тоже потерял все, что имел, в Холокосте [ Холокост (Катастрофа) — так называется массовое истребление евреев перед второй мировой войной и во время нее. ] и должен был начинать сначала.

— Но мы-то за что расплачиваемся? Ведь не мы вы звали, этот Холокост. В какой-то мере и мы тоже его жертвы. Этого не можем изменить ни вы, ни я.

Надин замолчала.

— Бассам расскажет обо мне вашему отцу? — спросил Натан.

— Нет. Он ничего не рассказывает ему, только мне. По правде говоря, в последнее время отец не разговаривает со мной, считает, что я придерживаюсь ошибочных взглядов. Об этом он говорит всем окружающим еще и потому, что надеется уберечь меня от угрожающей мне, по его мнению, участи.

Вошел Бассам и пригласил их на ужин. Следуя за Надин в столовую, Натан испытывал такое чувство, будто видит какой-то фантастический сон. Он как будто бы был на вершине высочайшей сияющей горы. Что, если он упадет с нее?

Стол был уставлен местными лакомствами, начиная от большой чаши ароматного риса с цыпленком и кончая баклажанами в остром соусе. Только приступив к еде, Натан понял, как он голоден.

Несколько минут они молча ели, затем Натан спросил:

— Что вам удалось выяснить о той девушке, чье имя я вам давал?

Кивнув, она вытерла губы белой салфеткой.

— Бассам все проверил. По этому адресу живет большая семья. Пять братьев и одна сестра. Все они палестинцы, уроженцы Хайфы. Вы хотите знать что-нибудь еще?

— Только одно: находится ли все еще девушка по этому адресу?

— Да.

— Она наш входной билет в организацию, которая замышляет убийства.

— Расскажите мне об этом по-подробнее.

— Она племянница человека, который до недавнего времени возглавлял небольшую организацию, созданную для убийства умеренных палестинских лидеров. Я имею в виду тех, кто хочет вести переговоры с Израилем под эгидой ООН. Ее дядя договорился о том, что она поедет в Грецию и будет связной для его ячейки. Он выбрал именно ее, потому что доверял ей и потому что в подобной ситуации женщина вызывает меньше подозрений, чем мужчина. Он сделал все необходимые приготовления и уже собрался послать кого-нибудь за ней, когда с ним произошел несчастный случай он утонул, занимаясь подводным плаванием.

— Какой удачный для вас случай, — сказала она.

— Вы очень подозрительны, — ответил он, улыбаясь.

— Для этого у меня есть все основания.

— Ну что ж, это не такая плохая черта в сложившихся обстоятельствах. Но его заместитель ожидает ее. Он полагает, что за ней и в самом деле отправили нарочного и что она вот-вот приедет.

— И чем же это облегчает проникновение в их орга

низацию? Уж не собираетесь ли вы уговорить ее сотруд

ничать с нами?

— Это была бы не такая плохая мысль, будь у нас

время.

— Но у нас его нет.

— Значит, ее место должны занять вы.

— Но… но… — Она была ошеломлена. — Как она выглядит? Они сразу же заметят подмену. Я даже ничего не знаю о ее дяде.

— Никто из людей, на которых вы будете работать, никогда ее не видел, никогда даже о ней не слышал, так что с этой стороны нам не угрожает никакая опасность. Что до ее дяди, то я сообщу вам все необходимые сведения, так что никаких проблем тут не будет.

— А вдруг она неожиданно появится? Я хочу сказать…

— Может, Бассам сможет держать ее здесь, под своим наблюдением? Если он позовет ее, она охотно пойдет за ним, думая, что он нарочный от ее дяди. Она не имеет понятия, что ее дядя мертв. А ее семья предупреждена, что она должна поехать в Сорбонну, поэтому ее долгое время не хватятся.

— Если вы знаете все это, — раздумывая, она отчетливо произносила каждый слог, — почему вы и ваши люди не остановите этих парней?

— Потому что убийство умеренных палестинцев также отвечает целям тех, кого вы называете нашими людьми, как и целям сирийцев.

— Вы хотите мне сказать, что не можете задержать их, прежде чем они выполнят свое намерение?

— Надин, я даже близко не могу к ним подойти. Наши люди держат их под постоянным наблюдением, опасаясь, что в последнюю минуту они поменяют мишень и нападут на израильтян. Я хочу, чтобы вы внедрились в их ячейку, чтобы я мог остановить их, когда наступит подходящее время, но нет никакого смысла обдумывать методы действия, когда мы располагаем такой скудной информацией. Самое главное сейчас задержать девушку, чтобы вы могли беспрепятственно до браться до Греции.

— Вы знаете, что этот нарочный должен был сказать девушке? — спросила она.

— Да. На всякий случай у меня это даже записано по-арабски. Я думаю, что Бассам мог бы похитить ее и держать здесь, под своей охраной.

Она откинулась на спинку стула и взглянула на Натана.

— Какая удача, что он здесь, не правда ли? — Она произнесла эти слова с особым выражением, как бы подчеркивая их. — Подумал ли об этом Джеймс Бонд из Моссад? Что бы мы делали, небудь с нами Бассама?

— Надеюсь, вы понимаете, что вы не единственный человек, которого я знаю в Ливане. — Ему не оставалось ничего другого, как блефовать. — Но раз уж он здесь, нет необходимости привлекать других людей. Кстати сказать, я не имею ничего против Бассама. Я только сказал и еще раз повторяю, что не хочу никаких неожиданностей. Это вредно для моего здоровья и еще более вредно для здоровья того, кто пробует захватить меня врасплох.

— Ладно, — сказала она. — Пойду и спрошу его. Мы почему-то считаем, что он заранее со всем согласен. А у него может быть свое собственное мнение, он может и отказаться.

— Вы хотите рассказать ему все? Или уже рассказали?

— Я еще ничего ему не говорила. Сказала только, что вы мой друг из Соединенных Штатов. Но если вы хотите заручиться его помощью, вы должны придумать правдоподобную историю, или вам придется рассказать ему все.

— Я должен подумать минутку.

Натан посмотрел в окно. Луны со своего места он не видел, но видел ее изломанное отражение на небольших волнах.

— Скажи те ему…

Он забарабанил по столу пальцами. Обычно это делалось совсем подругому. Аппарат Моссад долгие годы приучал его придумывать в таких случаях легенды. И как следует их обосновывать. Надо было только тщательно продумать все до мельчайших подробностей.