- Разве я тебя оставлю, родная моя девочка? Тем более что здесь требуется врач. А я еще и ботаник. Буду в свободное время изучать флору острова.
- Значит, остаемся оба!
Иннокентий больше ничего не сказал, ушел к себе.
За ужином я объявила своим, что остаюсь на острове, и передала Барабашу заявление. Мы все здесь же, в кают-компании, написали заявления и отдали их Барабашу.
На другой день работы развернулись полным фронтом.
Бородачи в клетчатых рубашках, старых джинсах и телогрейках вместе с матросами делали на террасе, ведущей к кладбищу, взлетно-посадочную полосу для самолетов. (Ура, ура, значит, у нас будет регулярная почта!) Строительные рабочие собирали научные павильоны, и, забегая вперед, скажу, что они построили нам пекарню и даже баню с парилкой, хотя на "Ассоль" были души. Кстати, "Ассоль" обложили камнем и забетонировали... Получился дом-корабль на каменном фундаменте. Хотя я понимала, что это для нашего блага, но без слез не могла смотреть на скованную камнем "Ассоль".
А несколько плотников, в том числе наш Яланов, сооружали вдоль гранитной стены, у которой приютилась "Ассоль", деревянную лестницу на... четыреста ступеней.
Вы спросите: куда лестница? Зачем? Это на случай цунами. Если нам придется удирать от волн высотою двадцать метров. Вертолет с "Дельфина" (у них был собственный вертолет!), облетев остров, обнаружил на самой вершине небольшое плато, вдавленное, как чаша вулкана. На этом плато установили автоматическую метеостанцию и направленные антенны (на Москву и на Владивосток), а также актинометрический и аэрологический павильон и запасное общежитие, просторное и низкое, по типу землянки, чтоб не снесло ураганом. Экипаж "Дельфина" и обедал здесь же на острове (кухня в специальной палатке). Нас тоже прикрепили на питание к ним, так как были на учете каждая пара рук и наш кок Валерка вкалывал на самой "верхотуре", куда их каждое утро переносил вертолет. Лестница-то еще только строилась!
Я работала вместе с Мишей Нестеровым и Харитоном - мы оборудовали метеорологическую площадку неподалеку от "Ассоль" и устанавливали приборы. От приборов-датчиков к самописцам, установленным в лаборатории "Ассоль", на столбах протянут пучок проводов. Это, конечно, проводил наш электрик Говоров. А затем я бежала в радиорубку и принимала, а затем передавала радиограммы. Сережа работал на установке радиомачт там, на "крыше" острова Мун.
А возле обелиска с датой открытия острова уже развевался на тонком металлическом шесте голубой вымпел. На нем герб Советского Союза и надпись "Станция Луна".
Работали все до упаду, не менее двенадцати часов в сутки, а ученые и того больше. Им надо было установить геодезические знаки... Скажете, ну и что? А вот что: это вам не равнина под Москвой или Рязанью! Тяжелейшие части этих самых геодезических знаков из досок, бревен требовалось затащить на самые что ни на есть высокие скалы над бухтой и по всему острову. На скалах установить их в виде пирамиды, на ней зацементировать марку знака, а основание пирамиды так укрепить тяжеленными камнями, чтоб никакой ураган не сдул, никакое цунами не смыло. Это делала группа гидрографов, но им помогали и из других отрядов.
А Мальшет торопил с отплытием. Он издал приказ по экспедиции, что подъем флага на новой станции назначается на 21 марта, а 22 марта "Дельфин" уходил.
Все же профессор заботился о нас, о тех, кто оставался на острове. Перед отплытием он передал нам все мясо, а так как нам негде было его хранить, то пожертвовал один вагон-рефрижератор из двух, установленных на палубе "Дельфина".
Каждый вечер несмотря на усталость, мы с Иннокентием уходили куда-нибудь подальше от людей и возвращались поздно. Дни срывались и улетали стремительно, словно их подхватывало ветром, и до нашей разлуки их оставалось все меньше. И если сначала мы считали недели, потом дни, теперь я с отчаянием думала, что вот скоро останутся считанные часы...
Однажды Иннокентий сказал:
- Мне кажется, Марфенька, что ты не веришь моей любви. Это угнетает меня. Я не могу понять почему? Легкомысленным меня не назовешь...
Мы сидели на площадке недостроенной лестницы. Запах свежепиленого дерева перебивал соленый запах океана. Небо над океаном было затянуто тучами. А на острове там и сям тепло светились огоньки. Остров Мун не был больше необитаемым.
- Быть твоей женой - это такое счастье! Лишь потому мне как-то не верится. Я и во сне всегда тебя теряю, ищу и не нахожу. Мне не верится, что в жизни бывает такое идеальное счастье.
- Как странно... Не верить в счастье... Это не похоже на тебя. Ты отнюдь не пессимистка. В тебе столько юмора, жизнерадостности, Марфенька! Любимая моя!..
Я взяла руку Иннокентия и прижалась к ней щекой.
Последние дни перед нашим прощанием я находилась как в тумане.
Торжественный день поднятия флага прошел для меня словно во сне. Митинг провели утром у плотины. Выступали с речами. Особенно хорошо говорил профессор Мальшет. Но я никак не могла сосредоточиться. Экипаж двух кораблей - около двухсот человек - слушал затаив дыхание. А в паузы врывались пронзительные крики чаек и свист ветра. Погода начинала портиться. Солнце плотно затянули тучи. Стал накрапывать дождь.
Потом флаг легко пополз вверх и все кричали "ура!".
На этот вечер мы все были приглашены с ночевкой на "Дельфин". Нас ждал большой банкет.
Разоделись мы кто во что горазд, нам подали катер. Шуры-га, Мартин Калве, двое матросов и капитан Ича уезжали с вещами - насовсем.
Наш капитан отказался наотрез от должности штурмана на "Дельфине". Сказал, что возвращается домой в Корякский национальный округ и будет капитаном промыслового судна.
Мартин Калве дулся на всех, хотя мы ни в чем перед ним не провинились: его не пригласили на вакантное место штурмана.
Капитан Шалый провел нас по всему кораблю. Мы были поражены его величиной, отделкой, удобствами, прекрасными лабораториями. У каждого научного работника была отдельная каюта, чтоб ему никто не мешал думать.
Потом нас - экипаж "Ассоль" - собрали в кают-компании, и Мальшет прочел список сотрудников станции Луна. С каким вниманием прослушали мы этот список, как волновались! Хотя, собственно, чего нам было волноваться...