- Но так положено - ругать, пока экзамен не кончится. И не я одна его ругаю, все стараются и все переживают.
Не успела Галина Михайловна отойти от телефона, раздался новый звонок.
- Ну как там ваш дурачок? Есть сведения?
- Кто это?
- Таня, вы меня не узнали, Галина Михайловна? Не волнуйтесь, пожалуйста. Вадька говорит, что Игорь знает все, как бог! Можно, я через часок еще позвоню?
Телефон на время успокоился, и Галина Михайловна подумала: "Ругаем, ругаем его, все ругаем, а душа болит. Значит, он все-таки ничего человечек. Чем-то привлекает к себе".
И тут появился Игорь.
- Все, ма! Трояк. Штыком и гранатой пробились ребята!
- Доволен?
- Не то слово! Я хожу босиком по седьмому небу...
Позвонила Ирина.
Позвонила Таня.
Позвонил Алексей.
И снова тренькнул аппарат - междугородная - и донесся еле слышный голос Карича: "Ну как?"
- Порядок. Ответил, - сказал Игорь.
- Я не слышу, но догадываюсь... да или нет?
- Да-да-да-да-да! - проорал в трубку Игорь с таким рвением, будто хотел, чтобы его услышали на луне...
Галина Михайловна кормила Игоря завтраком и обедом одновременно. Заглатывая мясо, макароны, хлеб, маринованные помидоры и кружки лука, он говорил возбужденно и бестолково:
- Когда-нибудь, когда я достигну... Например, буду бакалавром... Ма! Что такое бакалавр? Французский кандидат наук? Нет... когда я буду доктором философии, разработаю теорию ожидания. У меня Нинка, вот честное слово, седой волос вырвала. Думаешь, вру? Я убрал его в блокнот, вот сюда, - Игорь похлопал ладонью по карману. - Угадай, что я сделаю с ним?
- Ужас, сколько ты болтаешь, Игорь, подавишься!
- Не, я не подавлюсь. Но не суть. Скажи, что я сделаю с первым седым волосом, который лежит в этом кармане?
- Откуда мне знать, что тебе может взбрести в голову!
- Я наклею этот волос на полоску черной фотографической бумаги под стеклом и торжественно преподнесу, как бесценный сувенир, Белле Борисовне...
- Мне кажется, к Гарику ты был снисходительнее, - как бы вскользь сказала Галина Михайловна.
- Животных надо жалеть. Экология! Есть возражения? Нет. Констатирую: доводы его были неотразимы, логика звенела, как сталь! Здорово я научился высказываться? "Так выпьем за тех, кто командовал ротами и погибал на снегу, кто в Ленинград пробирался болотами, горло ломая врагу..."
- Это не из твоего репертуара.
- Разве репертуар Вавасича охраняется законом?
- Ты уверен, что Валерию нравится, когда ты называешь его так?
- А что делать? Папой не могу. По имени и отчеству - не хочу. Товарищ Карич? Смешно. Между прочим, я у него спрашивал, и он сказал: как хочешь, так и зови.
К вечеру пошел дождь - мелкий и спорый. Ирина вышла из клиники и увидела - асфальт стал черным, блестящим, словно отлакированным, вокруг фонарей радужные круги; она почувствовала одуряющий, негородской запах молодой травы.
Постояла на крыльце, подумала: "Туфли новые. Жалко". И тут же шагнула под дождь. Она не прошла и пяти шагов, как столкнулась с закутанной в плащ фигурой.
- Добрый вечер, - сказала фигура и щелкнула зонтом: - Прошу!
- Алешка? Что ты здесь делаешь? - обрадовалась Ирина.
- Встречаю.
- Кого?
- Главным образом тебя. Держи, - и он вытащил из-под накинутого на плечи, но не надетого в рукава плаща гвоздики.
- Ты с ума сошел.
- Почему? Классическая ситуация - репетитор младшего брата влюбляется в старшую сестру, делает предложение и оказывается отвергнутым по причинам: бедственного материального положения и сословных предрассудков литература девятнадцатого века!..
- Алеша, я же старушка по нормам девятнадцатого века!
- Один мой приятель сказал бы: "Она бешено любила комплименты и умела подставлять себя под их сокрушительные удары", но я не такой галантерейный, опускаю двадцать четыре такта и приступаю к сути: в "Новый Арбат" хочешь? Сегодня я богат и независим!
- Ты серьезно решил за мной ухаживать?
- Это очень безнравственно?
- Нет. Но за мной надо не так ухаживать. Во-первых, перед тем, как звать в "заведение", надо предупредить: я же с работы - голова, как метелка, одета в расчете на халат... Во-вторых, сегодня день неподходящий...
- Что за день?
- Игорь закончил. Надо домой. Мама хотела отметить.
- Можно подумать, он защитил докторскую!.. Носитесь вы с ним... Подумаешь, событие - восемь классов одолел. Памятник ему! Ты не спеши мне глаза выцарапывать, я к твоему братику, то есть к нашему братику, совсем неплохо отношусь, и ты это знаешь. Зря вы вокруг него выплясываете. По опыту говорю - с тринадцати лет отец таскал меня в гараж, и я там будь здоров вкалывал... И никто не умилялся: такой шкет, а в карбюраторе разбирается... Только покрикивали: "Давай, Алеха!" И дома картошку чистил, полы мыл, по хозяйству с первого класса занимался... И что?
- Действительно, и что? - не без вредности спросила Ирина.
- И получился отличный, трудолюбивый, уравновешенный, выдержанный... прелесть, что за товарищ. И только крайне ограниченные эгоцентристы могут не оценить достоинств. Я кончил и передаю слово...
- Предлагаю: покупаем торт или что-нибудь в этом роде, берем такси и катим к нам. По дороге ты рассказываешь все, что не успел рассказать... Проводим тихий семейный вечер... Для начала...
- А целоваться будем?
- Целоваться? Валяй.
Ирина захлопнула зонтик, остановилась посреди Большой Пироговской и с вызовом уставилась на Алешу.
Редкие прохожие по-разному реагировали на странную пару, застывшую на мгновение под дождем - кто-то отвернулся, кто-то улыбнулся, кто-то прошипел злобно, а какая-то суетливая старушка громко, чтобы все слышали, хихикнула:
- Дождик к счастью.
- Однако! - переведя дух, тихо сказала Ирина. - Ты специалист! Теперь без глупостей! Едем к нам?
- Едем, - согласился Алеша, хотя ехать на семейное торжество ему совсем не хотелось.
В магазине, где они купили торт, конфеты, апельсинов, Алешу окликнул пожилой полковник в авиационных погонах:
- Простите, молодой человек, можно вас на минутку?
- Да, пожалуйста, - удивился Алеша.
- Конечно, это не мое дело, еще раз прошу прощения, но тут - зеркало, загляните. - Полковник сделал странное движение и пояснил: - Мужчине больше пристали шрамы, чем такая роспись...
И тут старый авиатор увидел Ирину. На какое-то мгновение лицо его сделалось напряженным, глаза сосредоточенными, взгляд изучающим, будто он что-то припоминал и не мог вспомнить.
- Слушайте, или я сошел с ума, или вы дочка Петелина?
- Петелина, - сказала Ирина, не слышавшая слов, сказанных перед этим.
- Такого поразительного сходства невозможно вообразить. - И, обернувшись к Алеше, старательно стиравшему помаду с лица, полковник сказал весело и громко: - Не мучайтесь! Если ваша девушка в отца, не ототрете! Поздравляю.
- Кого? - с вызовом спросила Ирина.
- Молодого человека, естественно, - сказал полковник.
- С чем? - спросил Алеша.
- С такой девушкой.
- Вы думаете, я подарок? - смеясь, спросила Ирина.
- Хочу верить. Я очень уважал и любил вашего отца...
Странно, когда мужчина говорит о другом мужчине - я его очень любил, еще удивительнее, когда это говорит незнакомый полковник. Ирина растерялась, и Алеша, бойкий, находчивый, что называется, палец в рот не клади, Алеша тоже растерялся.
- Желаю счастья! - полковник козырнул и пошел своей дорогой.
Они постояли немного, потом Ирина сказала:
- Неловко получилось, и фамилии не спросили... Может, мама знает?
- А может, так даже лучше? - сказал Алеша.
- Чем же лучше?
- Приговорил меня к тебе и ушел. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит?..
- Шальной ты, Алешка, с завихрением.
- Может быть, я последний романтик на этой грешной земле... Упустишь, другого не найдешь...