Нечто вроде этого я замечал и на "Союзах", в которых летал: корабль как будто менял свою геометрию в зависимости от угла зрения, от того, висишь на месте или летишь вдоль стен. Но "Союз" сравнительно невелик, и меняющиеся впечатления от его интерьера вряд ли имеют практический смысл: полеты на корабле все-таки кратковременны. А вот для космических долгожителей экипажей "Салюта", многие месяцы проводящих в ограниченном пространстве станции, эти метаморфозы зрения весьма важны. К тому же на станции много иллюминаторов, смотреть сквозь них на Землю и звезды - любимейшее занятие космонавтов, и, если есть время, можно часами вглядываться в лик родной планеты, в дальние миры, забыв об относительной тесноте орбитального жилища...
И Берталан, и я не могли, конечно, удержаться от соблазна порезвиться, вдоволь поплавать в просторных отсеках станции. Удивительный, поразивший нас порядок царил в ее залах и лабиринтах. Мы увидели не только научную лабораторию в космосе, великолепно приспособленную для работы, но и просто обжитой, комфортабельный дом где каждая вещь занимала свое место.
Конечно, удлиненная веретенообразная форма станции выбрана ее конструкторами вовсе не ради наших "марафонских заплывов". Конфигурацию продиктовали условия выведения "Салюта" на орбиту ракетой-носителем. Ведь прежде чем забросить этот многотонный колосс в безвоздушное пространство, надо преодолеть не только земное притяжение, но и аэродинамическое сопротивление атмосферы. А оно тем сильнее, чем больше в поперечнике ноша ракеты. Значит, станцию необходимо вытянуть, уменьшить в диаметре. Правда, до определенного предела, ибо выведение выведением, но на станции жить и работать долговременным экспедициям, а много ли наработаешь в длинной и тесной "трубе"?
Даже к современному жилищу предъявляются жесткие требования, и оно непременно делится на функциональные зоны. Как же разбить на зоны космическую лабораторию, которая должна быть еще и уютным комфортабельным домом, если условия, подходящие для экипажа, малопригодны для многочисленной аппаратуры? Живительный для людей кислород в искусственной атмосфере станции вредит приборам, из-за него они подвержены окислительным процессам. Тем же грозит и влажность дыхательной среды, необходимой космонавтам. Именно поэтому, например, основная аппаратура нашего -"Союза" вынесена в специальный приборный отсек, в котором поддерживается минимальная влажность, постоянная температура, царит бескислородная атмосфера.
Но одно дело - "Союз", предназначенный для сравнительно недолгого полета: недоступность для экипажа приборного отсека не вызывает особых проблем. Станция же служит несколько лет. Как показывает опыт, ее аппаратуру нужно и можно периодически ремонтировать, заменять другой, доставленной с Земли. Вот почему на "Салюте" основные системы и агрегаты установлены в том же отсеке, где живет и работает экипаж. Лишь часть аппаратуры и агрегатов, например двигательная установка, бортовой субмиллиметровый телескоп, располагается за бортом, снаружи.
Всего в станции пять обитаемых отсеков: три герметичных - рабочий отсек для экипажа и аппаратуры и два "тамбура", промежуточные камеры между рабочим отсеком и двумя стыковочными узлами, расположенными на торцах станции, и два негерметичных - для научной аппаратуры и агрегатов.
Объем жилой зоны всей станции - около 100 кубических метров.
Мы вошли, вплыли в станцию со стороны ее утолщенной части и сразу попали в один из двух переходных отсеков. С противоположной стороны есть отсек, который служит и тамбуром и преддверием в открытый космос, как шлюзовая камера. Там хранятся два скафандра основного экипажа, там же пульты управления шлюзованием. Еще один люк - если на борту порядок, он всегда открыт - и мы в рабочем отсеке. Его "стены" и "потолок" облицованы съемными панелями, покрытыми светлой тканью. Поблизости от люка центральный пост управления. На нем "глобус" - прибор, показывающий положение корабля над земным шаром, панель с разноцветными сигнализаторами: зеленые информируют о работе систем, желтые извещают о важных командах, принимаемых аппаратурой с Земли или выданных самим экипажем, красные кричат о каких-либо неполадках на борту. Справа и слева от поста - два командно-сигнальных устройства, через которые экипаж подает команды управления бортовыми системами. Есть и отдельные пульты систем обеспечения жизнедеятельности экипажа, и дозаправки топливом двигательной установки...
В таком вот интерьере нам вчетвером предстояло жить и работать целую неделю. Как и во всяком уютном, гостеприимном доме, нас намеревались немедленно усадить за стол - угостить космическим обедом из отборных блюд бортовой кухни. Валерий давно заложил контейнеры с яствами в нагреватель, хозяева сами проголодались и торопили замешкавшихся гостей:
- Обед готов, кушать подано! Скорее за стол! Заодно выкладывайте земные новости, письма!
Письма, конечно, они будут читать потом. А пока ждут от нас подробного, с деталями, рассказа о том, что делается в стране, в Москве, дома. Никаким радио, даже письмами не заменишь этот живой разговор, личный контакт с посланцами Земли... Мы понимали, как это важно, но программа есть программа, и нам предстоит еще законсервировать на время совместного полета с "Салютом" наш транспортный корабль. Отвечаю на очередной призыв Рюмина слетаться к столу:
- Подожди! Вот кончим часа через полтора консервацию корабля...
Валерий упорствует:
- Да что там полтора часа делать? Мы с тобой вместе минут за десять управимся!
Начинаем консервацию и, как ни удивительно, укладываемся в четверть часа. Не стали мы только снимать телевизионное оснащение корабля: камеру и светильники в спускаемом аппарате, а также блок аппаратуры в контейнере между креслами. Оставили демонтаж на следующий день - нам не терпелось пообщаться с друзьями.
Выходит, мы отступили от программы? Конечно, по прибытии на станцию надо обеспечить сохранность телевизионного оборудования. Но эмоциональное состояние экипажей после ответственейшей работы по стыковке требовало разрядки, да и ничего страшного, если камера и светильники переночуют в корабле.
То ли время подошло, то ли ощущение хорошо сделанной работы вызывает аппетит, но и мы с Берталаном изрядно проголодались. А ведь днем - часов в четырнадцать по московскому времени - мы основательно подкрепились: съели по две порции мяса, хлеба, выпили сок.
Подплыли к накрытому столу. Надо же, он не просто сервирован на четверых, есть еще и два дополнительных сидячих места! На земном аналоге "Салюта" их нет. Оказалось, ребята немного перекомпоновали обстановку и смастерили из подручных материалов "гостевые" сиденья. Казалось бы, мелочь, но сколько их, таких поправок к конструкции, которые конечно же учтут при проектировании будущих орбитальных станций.
Удался наш космический обед на славу. Шеф-повар Валерий подобрал его на свой вкус и, по общей оценке, "на большой палец". И по качеству, и по количеству. Было предложено по два вторых.
- Каждый может есть, сколько хочет,- объявил Рюмин,- на станции продуктов достаточно.
Нас не надо было уговаривать. А вот Берци, видно, устал и ел мало.
Правда, он и на Земле никогда не отличался аппетитом.
- Берци, ты должен есть как следует, чтобы не похудеть, сам знаешь, как наши медики реагируют на потерю веса! - дружно внушали мы Фаркашу.
В разгар обеда я обнародовал сюрприз, припасенный для "Днепров": две крохотные связки укропа. Зелень эта, можно сказать, контрабандная: остаток нашего предполетного завтрака. Я просто тайком завернул укроп в бумажную салфетку, сунул в карман.
И вот он на орбите. Я понимал, какую ценность свежая зелень представляет для Валерия и Лени, не видевших ее уже два месяца, но не ожидал столь восторженной реакции.
- Зелень!..
- Здорово! Чудо какое!.. Но почему так мало?
- Хотели больше взять. Целый килограмм! Берци договорился с официантами в столовой, обещали подготовить. Но не тут-то было, нагрянули врачи: для кого, мол, укроп? Узнав, что на борт, категорически запретили.