Потом я явился свидетелем того, как открывали несгораемый шкаф. В комнате рядом с Бабаней сидели несколько человек из музея Революции, а перед ними на столе лежали часы-луковица, какие-то бумаги и два красивых пистолета. Я не удержался и потянул руку к тому, что был поменьше, после этого меня выслали из комнаты. Когда они ушли, забрав пистолеты, часы и бельгийское ружье, Бабаня дала мне заглянуть внутрь таинственного шкафа. Там остались только упаковки английских лезвий для безопасной бритвы и запасные части к слуховому аппарату. Шкаф утратил свою притягательную силу.

Бронзовый Бетховен перестал меня пугать, когда я обнаружил, что его пустая голова является прекрасным тайником. Сначала я в нем прятал огромный нож, который нашел на даче, а когда стал постарше, то хранил там бутылки с вином.

В пятнадцать лет я помог отнести совсем больную прабабку в машину "скорой помощи", старуха не хотела уезжать и вцепилась мне в плечо с такой силой, что там остались синяки. Она любила всегда повторять: "Ох-хо-хо, Сереженька, когда ж помру-то?". Но в тот момент, когда я сажал ее в машину, она очень сильно боялась смерти. Ей сделали операцию, и она вскоре умерла.

Портрет еще долго оставался на стене, но я перестал обращать на него внимание. Интереса к семейной и отечественной истории я не испытывал, хотя наш школьный историк делал робкие попытки привить его старшеклассникам.

- Ну что, все прочитали параграф, который я задал? - спрашивал он в конце занятия, выходя из задумчивости. - Все ясно? Так вот, на самом деле это происходило совсем не так, как там написано.

- А как? - кричали почти все, кроме самых пофигистов.

- По-другому. А как именно, я не буду вам говорить. Я не сумасшедший.

Он, наверное, хотел раздразнить нас, заинтересовать. Но это не производило особого впечатления. Когда на твоих глазах переписывается история, когда не все успели сменить устаревшие учебники, когда скоро грядут выпускные экзамены, то бесполезно, да и некогда докапываться до истины. А чуть позже исчезла и сама необходимость докапываться. Бери - не хочу.

В возрасте, наверное, лет четырех я твердо знал от взрослых, что если подобрать с пола упавшую конфету и съесть ее, то в животе после этого заводятся червяки, и ребенок умирает. Микробы не грозили отцу или матери, они были смертельны только для таких маленьких, как я, детей. Я не запомнил точно, кто мне дал такое знание, - может быть, старший брат, - я одинаково верил всем взрослым. Но в одно прекрасное утро я остался на кухне один, и конфета "Взлетная", которую мне вручили после еды, выскользнула из обертки и упала на пол. Я залез под стол и глядел на нее, как она лежала на зеленом линолеуме, украшенном полосками солнца. В шкафу, в бумажном пакетике, я знал, хранились еще несколько точно таких же леденцов, их можно было достать, встав на табуретку. Их не хотелось.

Я протянул руку, взял леденец и, даже не попытавшись счистить с него налипших микробов, положил в рот. Никто об этом не узнал - ни отец, ни мать, ни Бабаня, ни брат. Несколько следующих дней я ждал развязки, вслушиваясь в себя, испытывая сладкий ужас приближающейся катастрофы, и мне снились необыкновенно яркие сны. А потом я понял, что выиграл конфетку у смерти и у червяков, которые могут завестись в животе. Недели через две, если бы я умел формулировать свои мысли, то, наверное, сказал бы, что любое знание относительно.

В дальнейшем, я думаю, именно воспоминания об этом случае отрицательно повлияли на мою успеваемость в школе. Я так ленился тратить драгоценное время на обретение относительных знаний, что был двоечником. Читал приключенческие романы вместо учебы.

Лет в пять или шесть, накануне очередной годовщины Великого Октября, насмотревшись фильмов по телевизору, я выдернул из тетради несколько листочков и красным карандашом написал на них те самые лозунги, которые несли когда-то революционные толпы на своих транспарантах: Долой царя! Вся власть Советам! Я хотел, чтобы мы с отцом пошли на улицу и расклеили мои воззвания на столбах, украшая город к празднику. Отец отказался, и его ответ на мое "Почему?" был довольно темен.

Многие темы были слишком трудными для понимания, и мой революционный предок парил слишком высоко. В общем, вышло так, что я очень мало интересовался человеком, изображенным на портрете. Знания, которые я мог бы получить о нем, были слишком уж относительны, и мне больше нравились истории моей прабабушки, где сюжет всегда был закручен довольно просто, но лихо, добро в конце концов торжествовало, и победитель получал сто рублей и медаль. Позже меня стали увлекать приключенческие романы и рассказы отца о драках во времена его буйной молодости, о том, как он кадрил девочек, о его таежных путешествиях и охоте.

С десяти лет отец стал брать меня в походы по европейскому Северу, в восемнадцать я уже стал ездить один. Вскоре исполнилась моя мечта - я очутился в Сибири. Видел засыпанные древние каналы и городища в долинах Алтая, курганы, от которых уходили на восток вкопанные стоймя камни, по числу камней можно было узнать, сколько врагов пало от руки погребенного здесь витязя. По обочинам древних дорог мне встречались покосившиеся каменные бабы.

Мне казалось, что эти древние дороги должны уводить в Монголию, а может быть, и куда-нибудь в более интересные места. Посещение этих мест пришлось отложить на неопределенный срок в связи с моим новым семейным положением и рождением дочки, это меня огорчало. Единственной возможностью теперь были путешествия не по собственной прихоти, а по служебным обязанностям. Да, что сможет мне сказать Аленка, если я пройдусь по этим дорогам как специалист, вынужденный уезжать от семьи не ради романтики, а ради научной или какой-нибудь другой карьеры? Ничего не сможет сказать. Может быть, мне даже придется внедриться в культуру изучаемого народа, чтобы увидеть ее, так сказать, изнутри?

Я сбежал из отцовского технического института и подал документы в университет, чтобы изучать восточные языки.

- На монгольский в этом году у нас нет набора. В следующем, наверное, тоже не будет, - сказали мне в приемной комиссии. - Хотите на китайский?

Манзы со своими хлопушками и кумирнями в "Дерсу Узала", тигры с иероглифом Ван на лбу, хунхузы, драгоценные панты и кабарожья струя, плененный китайцами Далай-лама в Урге, Тибет. Даосские монастыри, буддийские монастыри, драконы, летящие среди облаков. И главное - нет набора на монгольский язык.

- Давайте на китайский.

Древние мудрецы, даосские монастыри - в конце концов тоже неплохо. Пусть будет китайский язык. Учитель скажет: "Что такое Будда?", а я отвечу: "Три фунта льна".

Откровений о Дао-пути не было, по крайней мере, в первый год учебы, Дао-дэ цзин был отодвинут куда-то в далекое будущее, а пока что шла обычная зубриловка. Радовало одно - что иероглиф, обозначающий воду, обозначал ее уже четыре тысячи лет, то же было и с иероглифом огонь и с иероглифом человек. Знания, которые я получал, были не такими уж относительными, можно было надеяться, что я не зря трачу время.

* * *

Норма, как и Чарльз Пул, говорила, что в России очень хорошее пиво. Это немка-то! Ну что же, лишний повод для гордости и лишний повод купить бутылочку. Норма говорила, что у нас хорошее пиво и хороший коньяк. Не знаю, можно ли ей верить, поскольку ее мнение было небеспристрастно.

Неплохо было бы спросить ее сейчас, она ведь уже несколько лет не появляется и не звонит, - Россия потихоньку выходит из моды и дорожает. А раньше каждый год Норма с небольшими подарками появлялась у нас дома в сопровождении моего брата, наносила визит вежливости, а потом начинала планомерный обход музеев, памятников архитектуры, библиотек. Хотя зря я так, насчет того, что выходит из моды, - вряд ли это что-то будет значить для Нормы Шуберт.

Когда мы ехали в поезде, я спросил ее:

- Норма, а почему вы стали учить русский?

- Когда я училась в школе, к нам пришел преподаватель истории. На войне он был SS. И он говорил, он все время кричал: "Русские сволочь, свинья". На восточном фронте пуля ранила его по голове, и он стал нервный. Он все время так кричал. И тогда я подходила и спрашивала его: "Почему Вы говорите, что русские плохие, ведь мы воевали на территории СССР?". Это было ужасно, потому что он так кричал! Я ничего не понимаю и начала читать о России. Так я нашла интерес и очень довольна.