-- Я не скажу ничего нового.

-- Тем более.

-- Пожалуйста. Первое: наглухо заварить дверь на чердак. Второе: поставить в квартиру бронированную дверь с кодовым замком. Завтра же. Третье. Никому никаких ключей. Никому. Вы меня понимаете, Лев Анатольевич?

-- Да, -- буркнул Антонюк.

-- Каждый день менять маршрут и время возвращения домой. По вам часы можно проверять. Сейчас это не достоинство. Не прощаться с охраной в лифте. Больше того. Двое постоянно должны находиться с вами. Даже ночью. Пусть один спит в гостиной, а другой на раскладушке в прихожей.

-- Ну, знаете! -- запротестовал Антонюк.

-- Хотите еще раз встретиться с киллером? На этот раз с настоящим?

-- Сдаюсь. Что еще?

-- Наймите охрану на дачу. Двух или трех человек. Сойдут и местные, только не пьянь. Когда едете на дачу, никаких телефонных предупреждений. Вообще о своих поездках по телефону не говорить.

-- О моих предвыборных встречах знает весь город.

-- Встречи и митинги -- моя забота. И до конца избирательной кампании -- никаких ресторанов, никаких дружеских посиделок и никаких утренних пробежек трусцой по парку.

-- Черт знает на какую жизнь вы меня обрекаете!

-- Вы сами себя на нее обрекли. Станете губернатором -- расслабитесь. После этого поздно будет вас убивать.

-- А сейчас -- не поздно?

-- Вы лучше меня разбираетесь в ситуации.

-- Кто может меня убить?

-- Это вы у меня спрашиваете? На эту тему можно много рассуждать.

Но мне не удалось уйти от этого идиотского разговора.

-- Так рассуждайте! -- прикрикнул Антонюк. -- За это вам деньги платят!

Тот еще будет губернатор. Обкомовская, видно, школа. Или он в свое время до второго секретаря допер именно потому, что от природы была в нем эта бульдожья хватка? Если так, то до губернаторского кресла вполне допрет.

Человек, который умеет получать ответы на свои вопросы.

Ну, получи.

И я сказал:

-- Тот, кто убил Комарова.

В кабинете воцарилось многозначительное молчание.

-- Дела, твою мать! -- констатировал майор. -- Новые времена - новые песни. -- Он обернулся к капитану: -- А ведь и верно, никаких америк нам москвич не открыл. Все давным-давно известно.

-- Я вам скажу еще кое-что из известного. Хотите? -- предложил я.

-- Было бы любопытно, -- не без настороженности согласился майор.

-- Я бы не стал гонять на операции с мигалками и сиренами.

-- Так ведь туман! -- заорал капитан. -- Туман, понимаешь? Мы бы час ехали!

Я развел руками:

-- Ну, если туман, тогда да.

-- Так где все-таки пушка? -- спросил майор.

-- В камере хранения на вокзале, -- ответил я, не уточняя, на каком вокзале.

-- Разумно, -- подумав, кивнул майор. -- Разобрались, выходит. Да, дела! У вас есть претензии к лицам, производившим ваше задержание? --перешел он на официальный тон.

Я потрогал распухшую скулу. Тот еще будет фингал. Особая примета. Но это был свершившийся факт. А его, как известно, не может отменить даже Господь Бог. Поэтому я только рукой махнул:

-- Чего уж там. Дело житейское. На их месте так поступил бы каждый. Вот если бы еще "сейку" мою вернули, был бы полный порядок. Я к ней как-то привык.

-- Какую "сейку"? -- не понял майор. А капитан понял. Он быстро вышел, минут через пять вернулся и молча протянул мне часы, сдрюченные с меня в азарте горячего дела шустрыми омоновцами города К.

Тут и майор понял. И даже Антонюк.

-- Так-так, -- проговорил он.

-- Примите наши извинения, -- хмуро сказал майор.

-- Нет проблем, господин майор.

-- Ну и прекрасно.

Для Антонюка майор Кривошеев выделил оперативную "Волгу", а мой "пассат" уже подогнали к горотделу. Перед тем как сесть в машину, Антонюк отвел меня в сторону.

-- Как я понял, условие вашего контракта -- сохранить мою жизнь, а не отнять ее.

-- Вы только сейчас это поняли?

-- И вам обещали заплатить за это пятьдесят тысяч долларов?

-- Мне уже заплатили.

-- Кто?

-- Вероятно, те, кто заинтересован, чтобы вас не убили.

-- И чтобы я стал губернатором, -- добавил Антонюк. -- Не люблю таинственных доброжелателей. Лучше, конечно, чем таинственные враги. Но все-таки. Вероятно, после выборов мне предъявят счет. Потребуют каких-то услуг.

-- Если вы победите.

-- А вы сомневаетесь?

-- Семь процентов отрыва -- не слишком много.

Антонюк снисходительно усмехнулся:

-- У вас плохо с арифметикой. Не семь. Я получу голоса ЛДПР, а НДР голосов "Яблока" не получит. Они призовут своих избирателей голосовать "против всех".

-- Вы уверены?

-- Это их позиция. Сегодня они ее подтвердили на закрытом заседании.

-- Оно было, наверное, не очень закрытым, раз вы об этом знаете?

-- Неважно. Важен сам факт.

-- Лев Анатольевич, машина вас ждет, -- деликатно поторопил капитан Смирнов.

-- А вот он умеет считать. Лучше, чем вы. И лучше, чем майор, --отметил Антонюк. -- В процессе нашего вынужденного, так сказать, общения невольно выяснились некоторые подробности, не рассчитанные на широкую огласку. Вы понимаете, о чем я говорю?

-- Меня интересует только то, что связано с вашей безопасностью.

-- Вы мне определенно нравитесь, молодой человек. -- Антонюк не без торжественности пожал мне руку. -- Спасибо. Это был жестокий урок, но полезный. Я выполню все ваши предписания.

-- Сейчас я в этом не сомневаюсь.

Капитан Смирнов проводил "Волгу" с будущим губернатором и помахал мне:

-- Счастливо, москвич. Ты вообще-то поаккуратней. Не ровен час. Ладно, все обошлось, и слава Богу.

Я отъехал от горотдела и свернул к автовокзалу.

Туман сгустился. Редкие машины плыли в нем многоглазыми световыми фантомами. Туман уравнивал "мерседесы" и "Жигули".

Бестелесный свет.

Огни на болоте.

"Обошлось".

Твою мать.

Это для тебя, капитан, обошлось. А для меня не обошлось. Потому что мужик, который прикуривал у торца дома и который сообщил оперативникам номер "пассата", был тот самый.

Смуглый. С приплюснутым носом.

В зале ожидания автовокзала было немноголюдно. Редкие пассажиры, опоздавшие на вечерние рейсы, дремали в жестких креслах. В камере хранения вообще не было ни одного человека.

Я набрал шифр и открыл ячейку.