Ты можешь спросить, зачем я записываю все это, что случилось больше тридцати лет назад? Меня не покидало чувство, что такие мелочи могут оказаться полезными для дальнейшего расследования. И знаешь что, Саша? Думаю, я не ошибся.

— Все это быльем поросло, Владимир Борисович, — нетерпеливо произнес Кулик. — А что у вас на Ростова после того как он вырос?

— Не спеши, друг Саша. Дознание — вещь мудреная, требует времени. Во время войны Олег жил в городе Молотове, на Урале. Потом генерал официально усыновил его и мальчик переехал в Москву. В пятидесятом году поступил в военно-морское училище, которое закончил безо всяких отличий в пятьдесят четвертом. Что же ты не спрашиваешь, Саша, что это за училище? Старейший вуз России, знаменитый морской гардемаринский корпус, теперь — училище имени Фрунзе. Служил на Северном флоте, быстро продвигался по службе, через четыре года — капитан-лейтенант. Ему тогда только что исполнилось двадцать пять лет. Тебе сколько лет, Саша? Двадцать восемь? А ведь ты только старший лейтенант, да и это звание получил недавно. Вдруг в конце пятьдесят восьмого года Ростова списывают с эсминца, где он был уже помощником, и назначают офицером гидрографического дивизиона на мысе Мишукове, — это на противоположном берегу Кольского залива, напротив судоремонтного завода в Росте. Я не понял, повышение это или понижение, и поговорил с моряками. В гидрографическом дивизионе на кораблях служат одни вольнонаемные, только офицеры — военные. Проходит несколько месяцев, и Ростов подает рапорт об увольнении в запас. Это было время, когда Хрущев распорядился сократить армию и флот. И представь себе, через три недели из Москвы пришел ответ просьбу удовлетворить. Ничего странного не видишь? Напрасно. Рапорты кстати, у моряков принято говорить «рапорт», с ударением на втором слоге подали несколько офицеров гидрографического дивизиона, а уволили в запас одного Ростова. Может создаться впечатление, что ему помог кто-то из начальства. Нет, я беседовал с одним из его бывших сослуживцев — он живет сейчас в Зеленограде, недавно уволился в запас. Он рассказал мне, что командир дивизиона капитан второго ранга Всеволожский вовсе не симпатизировал Ростову, на дух его не переносил.

Дальше. Один год Ростов работал в Мончегорске, на комбинате «Североникель», вместе с женой. И знаешь кем? Инструктором по спорту. Говорят, был первоклассным тяжелоатлетом. Затем вместе с женой и сыном переехал в Москву к приемным родителям, тут же поступил в институт иностранных языков, закончил его с отличием за четыре года вместо положенных шести, — интересно, почему это бывший морской офицер с такой легкостью поступает в столь престижный институт, причем на переводческий факультет, куда принимают только мужчин и где конкурс один из десяти, и так блестяще его окончил? Можно предположить, что в училище его приняли по протекции отца, но в таком институте никакая протекция не поможет.

А Ростов пошел дальше — его послали в Женеву, на курсы переводчиков ООН. Там он тоже вроде отлично учился и попал в Нью-Йорк синхронным переводчиком — это высшая категория для устного переводчика.

Не знаю, что ты думаешь об этом, но мне такие прыжки кажутся несколько необычными. Вот посмотри — учился в заурядной школе на Урале, с трудом закончил среднюю школу в Москве — в Москве требования к учащимся гораздо выше — тут же поступил в знаменитое военно-морское училище, начало отличной карьеры, почему-то увольняется в запас, сразу попадает в институт иностранных языков, кончает его уже с отличием, затем школа ООН, переводчик в Нью-Йорке. Офицер-спортсмен-студент-переводчик, — а теперь научный работник, кандидат наук. Дальше. Мне сказали в управлении кадров Президиума Академии наук, что аспиранты-заочники, только что ставшие кандидатами наук, никогда не становятся старшими научными сотрудниками, только младшими, да и то по конкурсу. А Ростова сразу приняли в один из академических институтов, причем старшим научным сотрудником. Говорят, он блестящий переводчик, знает четыре языка, часто выезжает за границу и даже сопровождал Косыгина.

Но это, Саша, его, так сказать, официальная жизнь, записанная в личном деле. С Ростовым происходили и другие, трудно объяснимые события, нигде не зафиксированные. В январе тысяча девятьсот семьдесят второго года в районе станции метро «Щербаковская» на проспекте Мира произошла драка между ним и тремя молодыми парнями. Ростов сначала говорил, что они пытались изнасиловать молодую девушку, даже девочку. Драка была жестокой, Ростов и трое парней изрядно пострадали. Но когда на следующий день парней задержали и от Ростова потребовалось заявление — он получил тяжелую травму — Ростов явился в 58-ое отделение в сопровождении жены, поскольку ему было трудно ходить, и сообщил, что считает происшедшее недоразумением и просит парней отпустить, у него, дескать, нет к ним претензий. А ведь Ростову драка обошлась очень дорого — ему сделали сложную черепную операцию и только искусство какого-то знаменитого нейрохирурга, которого попросил заняться Ростовым сам Петровский, министр здравоохранения СССР, спасло его. Ты обратил внимание на его лоб? Справа, около линии волос, глубокая впадина. Это след трепанации черепа. Врачи говорят, что независимо от исхода подобные операции не проходят бесследно и оказывают глубокое влияние на психику. Это поведал мне наш Захарыч — а уж он-то знает. Если бы не водка, быть ему знаменитостью. Правда, уже поздно. У него сейчас так дрожат руки, что я не доверил бы ему и палец перевязать. Впрочем, трупы он кромсает за милую душу.

А что еще требуется от судебно-медицинского эксперта, да еще в провинции?

Но вернемся к Ростову. Его спасли, и он выздоровел. А вот судьба трех парней — их сразу отпустили чтоб не портить отчетность — оказалась страшной. Ты уж прости меня, друг Саша, старому майору милиции, который повидал все, не пристало пользоваться такими мелодраматическими выражениями. Но суди сам. Старшему из трех было восемнадцать, а двое учились в девятом классе. Так вот, старшего — между прочим, мастера спорта по борьбе — весной призвали в армию, он отслужил два года, вернулся домой кстати, у него отец адмирал, живет в большом доме на углу проспекта Мира и Маломосковской улицы — на первом этаже магазин «Обувь», знаешь? Значит, вернулся в Москву, связался с какой-то бандой, они напали на инкассатора, убили его. Их нашли, судили, парень в убийстве не участвовал — стоял на стреме — получил два года. В тюрьме его запетушили и он повесился. А двое школьников в мае того же семьдесят второго года развели костер в Сокольниках — ты ведь знаешь, мальчишки любят весной разводить костры, в костре что-то рвануло, да так сильно, что одному обожгло лицо, а второй ослеп. На оба глаза. В «Скорой помощи» удивились — это у них первый случай с таким тяжелым исходом.

— Владимир Борисович, я вот слушаю вас и диву даюсь. Неужели вы считаете, что Ростов отомстил своим обидчикам?

— Нет, Саша, — майор заколебался, — нет, я так не считаю. Старший повесился в тюрьме — вернее в лагере, так что Ростов здесь ни при чем, его даже в Советском Союзе не было — уехал в командировку. А вот в момент взрыва он был в Москве, да и жил совсем рядом. Но экспертизу не проводили, и почему произошел столь сильный взрыв — неизвестно. Мальчишки рассказывают, что бросают в костер использованные баллончики от дихлофоса они громко щелкают, когда нагреваются.

Майор замолчал. Кулик тоже не решался нарушить тишину. Его заинтриговала эта загадочная история, и он ждал что последует дальше.

— Наконец, Саша, смерть водилы из банды Полякова, — помнишь пьяного Авдеева? — тоже какая-то необычная. Откуда у него плоская бутылка водки емкостью в 0.33 в экспортном исполнении? Как он сумел так быстро охмелеть от полутора стаканов водки? Поляков и Платонов утверждают, что при выезде из Калуги Авдеев был трезв и у него не было никакой бутылки. При столкновении машин — грузового «магируса» и «волги» — у Авдеева было сломано бедро и кости таза. Тяжелые повреждения. А умер он от внутричерепного кровоизлияния. Вот справка из больницы, куда его привезли сразу после катастрофы: здесь ясно написано, что никаких — обрати внимание, никаких! — травм на голове не было. Милиционеры, которые прибыли на место происшествия, записали что в момент удара он почему-то не сидел, выпрямившись, за рулем, а лежал на правом боку. Почему на правом? Ведь в случае удара при столкновении его должно было отбросить на левый бок. Именно поэтому сломаны бедро и кости таза, а голова не пострадала. И все-таки умер он от внутричерепного кровоизлияния. Вот еще одна справка.