Я подумала еще немного. Сегодня у меня был богатый по части озарений день.

– Игорь Георгиевич, а не может так оказаться, что те бандюганы по тому же поводу за мной катались? - спросила я. - Ну, хотели напугать так, чтобы я носа из дома не высовывала, и сюда не показывалась. Они ведь больше не появлялись после той истории с машиной. - Я невольно вздрогнула.

– Я уже ничему не удивлюсь, - дернул плечом Давлетьяров. - Версия вполне логичная. Видимо, им платили за разговоры со студенткой-недоучкой, а о том, что эта недоучка - боевой маг, благоразумно не упомянули.

Я смутилась.

– Да из меня боевой маг… - махнула я рукой.

– Чернова, не идиотничай, - велел Давлетьяров. - Вспомни полигон.

– Не хочу, - буркнула я и добавила, подумав: - А может, они меня нанять хотели? Только зачем все эти игрища? Пришли бы, сказали, мол, так и так, хочешь работать на нас, платим столько-то, делать надо то-то и то-то. Может, я бы согласилась. А так… шпионские страсти какие-то!

Давлетьяров иронически фыркнул.

– Ну и что вы смеетесь? - обиделась я. - Допустим, людей убивать - это я ни за какие деньги, но если бы пригрозили родителей… Да что вы, не понимаете, что ли?

– Даже слишком хорошо понимаю. - Давлетьяров неожиданно поднялся со скамьи, сунул руки в карманы, ссутулив широкие плечи. - Ладно, Чернова, что толку гадать. Если к тебе придут с предложением, тогда будет ясно.

– А Лариса Романовна тогда причем? - мрачно спросила я. - Она на этих, что ли, работает?

– Может быть. - Давлетьяров по-прежнему стоял ко мне спиной. - А может быть, и нет. Я тебе не дельфийский оракул, Чернова.

Я обиженно замолчала. Надо же… Целых две версии нарисовалось. Первая: Лариса Романовна наняла мелких бандитов, а может, и не бандитов даже, а просто страхолюдных парней, шпану уличную, и велела им напугать меня так, чтобы не осмеливалась высунуться из дома и к Давлетьярову не ездила. А когда у них ничего не вышло, решила поговорить со мной по душам, считая меня, видимо, полной дурой. Ну что поделать, если я частенько так выгляжу, особенно когда увлекаюсь раздумьями?

И вторая: Лариса Романовна с разговорами сама по себе, а парни на машине сами по себе, и прислал их кто-то, никакого отношения к преподавательнице не имеющий. Если честно, ни та, ни другая версии мне не нравились.

– Долго ты еще будешь пребывать в астрале, Чернова? - поинтересовался Давлетьяров. - Кажется, ты сегодня должна была привезти черновики плакатов и заготовку для речи на защите?

– А, да! - спохватилась я и полезла в сумку. - Вот…

Еще через пять минут все версии вылетели у меня из головы: Давлетьяров начал громить мои наброски. Это, значит, из зала не будет смотреться, это неинформативно, это аляписто, это вообще убожество. А когда он добрался до речи, я вообще решила пойти и утопиться, потому что прежде таких выражений никогда не слышала и даже не подозревала, что их можно применить лично ко мне. Словом, эту злосчастную речь я переписывала еще раз тридцать, а потом еще училась произносить ее с выражением. А с выразительным чтением у меня плохо, родители слишком рано научили меня читать самостоятельно, обрадовались, что ребенок занят, вслух ему читать не надо, и успокоились. А я в результате неправильно ставлю ударения в некоторых словах и читаю вслух совершенно без выражения, монотонно и скучно. За декламацию стихотворений мне бы, по-честному, следовало ставить двойки, спасала только репутация отличницы, у учительницы литературы рука не поднималась поставить оценку ниже "четверки".

А уж как произнести речь, чтобы она звучала выигрышно… Давлетьяров долго со мной бился. Потом оставил в покое мою декламацию и начал с пулеметной быстротой задавать мне вопросы на самые разные темы, изображая своей персоной, надо думать, комиссию. Могу не без гордости сказать, что почти на все его заковыристые вопросы я смогла ответить, хотя с некоторыми пришлось изрядно попотеть.

Мне было решительно непонятно, с чего Игорь Георгиевич так гонит коней, ведь до защиты диплома еще месяц, успела бы я еще и сама речь написать и переписать сто раз, к чему править ее именно сейчас? Но нет, если ему шлея под мантию попала, сопротивляться бесполезно.

– Держи, Чернова, - сказал он мне напоследок, протягивая мне окончательную версию моего диплома, неделю назад отданную ему на последнюю читку. Я перелистала страницы и ужаснулась - на полях живого места не было. Ну что он еще там нашел?! - Внесешь эти правки, и можешь мне больше не показывать. Речь изволь выучить наизусть, не вздумай читать по бумажке. Ясно тебе?

– Так точно, - буркнула я. У меня язык уже заплетался и в горле пересохло.

– Тогда до свидания. - И Давлетьяров демонстративно отвернулся к книжной полке, выбирая очередной томик иностранного классика.

– До свидания, - ответила я и отправилась восвояси.

Конечно, правки я внесла и чистовую версию потащила в следующий выходной с собой, а то ведь с Давлетьярова станется заявить, что я ленюсь и халтурю! И речь я, кстати, тоже вызубрила наизусть и даже пару раз отрепетировала, записывая себя на одолженный у соседки диктофон (та, не утруждая себя, записывала лекции на диктофон, а потом просто слушала нужные куски). Звучало, если честно, просто ужасно, оратор из меня никакой. Правда, Игорь Георгиевич утверждал, что труд сделал из обезьяны человека, а из меня при благоприятных условиях и надлежащей дрессуре может получиться сносный специалист, но вот красиво говорить я как не умела, так и не умею. На письменную речь не жалуюсь, а выступать - избавьте!

Уже предвкушая справедливый разнос, я пробежалась по аллее, никого не нашла, удивилась и отправилась в здание санатория. Знакомая дверь была заперта, на стук никто не отозвался. Пойманная в коридоре незнакомая медсестричка только пожала плечами - она недавно заступила на смену и ничего о Давлетьярове не знала. Отловленный на крыльце сосед Давлетьярова тоже ничего не слышал. Оставалось только снова наведаться к Льву Евгеньевичу. На мой резонный вопрос, а где, собственно, Игорь Георгиевич, и не случилось ли чего, тот с удивлением посмотрел на меня поверх очков и ответил:

– Игорек выписался еще в среду. Странно, Ниночка, что он вам об этом не сказал.