"Да, может быть, пока ещё и не надо волноваться, - успокаивал он себя. - Ну, сидел на моем месте какой-то мздоимец, так ведь нет его теперь. Недаром председатель мне говорил, что учреждение его - это храм честности. Ну, ну! Я-то не позволю измываться над правдой и законом. Никогда"
Вскоре пришел ещё один проситель. Это был дворянин с манерами, за которыми угадывалось отличное воспитание и образованность. Попросив пройти за загородку, дворянин раскинул на столе Александра огромный лист с планом его имения и примыкающих к нему земель. Оказалось, что речка Ольховка, являвшаяся межой между его поместьем и имением некоего Козлова, два года как пересохла, и её русло заросло травой. Посему дворянин решил воспользоваться врученным ему самой природой случаем и несколько передвинуть границу своего поместья на земли Козлова, а за такое важное для него дело обещал щедро наградить посланных от палаты казенных землемеров. Свое прошение он подал в конверте, довольно объемистом, заметил сразу Александр, чтобы содержать один лишь листок бумаги. раскрыл конверт и увидел в нем пачку ассигнаций. Александр со скорбью в голубых глазах посмотрел на дворянина пристально и укоризненно:
- Сударь, а где же ваша дворянская честь? Ведь вы толкаете меня на неправое дело, сами знаете, что поступаете не честно, а поэтому... фу, предлагаете мне деньги...
Но, как ни странно, и дворянин, подобно крестьянину, ничуть не стушевался. Он развел руками, будто и не понимал, в чем суть вопроса. Потом сказал:
- Да помилуйте, если не я, то Козлов уж непременно воспользуется исчезновением старинной нашей, естественной границы. Так отчего же мне не поспешить? Да и дело-то в одном лужке и заключается, поверьте.
Александр, не имея больше сил укорять того, в жилах которого текла старинная кровь, просто выложил деньги из конверта и отдал их просителю. План же и текст прошения оставил, предложив дворянину зайти через неделю. Дворянин, хоть и раскланялся, уходя, очень любезно, но всем своим видом показал, что он недоумевает.
"Ага! - снова успокоил себя Александр. - Ведь все к тому же самому прежнему столоначальнику идут! Вот же бестия какая был - тут и там успевал обчикать дельце, как здесь говорят!"
Через час явился красный лицом, полный и громко пыхтящий горлом человек. Постояв, схватившись за поручень барьера и отдуваясь некоторое время, он заговорил, чуть ли не плача:
- Ведь не успел, не успел, проворонил оного злодея Запольского! Я все потому, что постромки в дороге оборвались! Будь они неладны!
- Да кто вы, сударь, представьтесь? - удивился Александр такой неясной манере изъясняться.
- Козлов я, Козлов! - ударил себя в грудь кулаком краснолицый человек. - А Запольский, которого я по дороге встретил, сосед мой! Что, неужто про пересохшую Ольховку вам рассказывал, признайтесь? И межу за мзду переложить просил, а?
Александр облекся маской непроницаемости
- Я вам, господин Козлов, ни в чем признаваться не обязан! Вы сами-то, собственно, чего от меня хотели?
- Как чего? - очень удивился Козлов. - Того же самого, что и Запольский. Сколько он вам дал, простите? - полез в карман сюртука Козлов.
- Что значит "дал"? - вскинул брови Александр. - Это вы о чем говорите, сударь? На что намекаете?
- Да и не намекаю, любезный а прямо спрашиваю: сколько он сунул вам в ручку, скажите, а тогда и я вам доброе слово скажу да ещё к нему изрядную прибавочку сделаю. Чего вы, собственно говоря, ершиться стали? Или опасаетесь чего? Не понимаю, постигнуть не могу!
- Это я, сударь, постигнуть не могу! - снова вскочил со стула Александр. - Вы, сударь, куда явились? В лавку овощную? Здесь вам, сударь, палата казенная, где денег не берут с посетителей, ибо все чиновники от казны жалованье получают! Или вам сие не известно?
Козлов стал ещё краснее лицом, чем прежде, растерянно посмотрел по сторонам, словно ища защиты и поддержки у других служителей палаты, но они, давая улыбки, опустили глаза, делая вид, что усердствуют над бумагами.
- Не берут, значит? - пробормотал он. - А прежде брали...
- Ну так то прежде! - сверкал глазами Александр, не зная, как умерть негодование. - Теперь же все иначе будет. Прочь идите отсюда сударь, покуда я жандармов не вызвал!
И Александр царственным жестом указал Козлову на дверь. Дворянин постоял, поморгал и, качая головой, пыхтя, медленно пошел к выходу, все приговаривая дорогой: "Видно, Запольский, шельма, столько дал, что мне теперь и соваться смысла никакого нет. Вот же, объехал на козе Козлова! Шельма! Шельма!"
В шесть часов, когда присутствие закрывалось, к столу Александра подошел сияющий Суржиков:
- Ну, Василий Сергеич, лиха беда начало! Горячо вы за дело взялись, знаю обо всем. Только покажите-ка мне, что за прошение вам дворянчик принес.
В мгновенье ока Суржиков окинул взглядом прошение Запольского и сказал:
- Ну, его просьбишку уважить можно. Разве ж от этого интересы Российской империи в ущерб придут? Сами видите, что Запольский, что Козлов - одного поля ягода, а посему должны мы непременно принять сторону одного из них, чтобы распрю, собирающуюся разгореться, пресечь на самом корню. Не в интересах ли справедливости сие будет? Ну, не стало старой границы, так новую проведем. Отправим землемеров, и они за один день внесут полный порядок в дела межевые. Вы же, Василий Сергеич, самым правильным образом поступили, прогнав Козлова, да и сделали это, как настоящий артист, как Каратыгин, ей-Богу!
Александр и обрадовался и огорчился. Он был рад оттого, что увидел в действиях палаты черты не только законности, но и настоящего благородства желают предупредить распрю! Огорчало лишь то, что Суржиков увидел в его поступке не искренний порыв, а наигранность. Но вскоре и огорчение улетучилось, потому что счетовод сказал:
- Ну, дорогой Василий Сергеич, дела делами, но надобно уму и телу пощаду давать. Сейчас же едем ко мне на квартиру. Там уж стол накрывают вас величать станут! Все наши, чиновничишки-бумагомаратели соберутся. Ваш первый день на службе отметить хотят. Уж не откажите, будьте любезны!
Александр не только не имел ни сил, ни желания отказать этим замечательным, честным людям, но и сам бы с величайшей охотой зазвал бы всю палату, включая и председателя, на свою квартиру, если бы не её скромные размеры да отсутствие свободных денег. Поэтому Александр лишь поклонился Суржикову, благодаря за лестное приглашение. При этом глаза его увлажнились.
Квартира Суржикова оказалась и не квартирой вовсе, а собственным домом, полукаменным-полудеревянным, с фасадом на семь окон с раскрашенными в продольную полоску стенами. Когда на экипаже Суржикова Александр подъехал к высокому крыльцу, то на нем уже стояли в одних сюртуках чиновники, которых он видел сегодня в присутствии. Они, правда, тут же поспешили удалиться вглубь дома, и Александру показалось, что они сделали это нарочно, желая предупредить других. Оказывается, так оно и было на самом деле, потому что, когда Александр и Суржиков поднялись на крыльцо и вошли в дом, новоиспеченный столоначальник даже отпрянул назад от неожиданности двадцать чиновничьих глоток грянули в его честь такую дружную здравицу, что можно было и мертвых поднять не могил. Хором руководил делопроизводитель Белобородов, доморощенный Бова Королевич, и когда взмахом рук он прекратил славословие чиновников, то отдал знаком другой приказ, и тут же явились перед хором три чиновника с бутылками шампанского, пробки взлетели так высоко, что ударились в потолок, вино полилось, но не на пол, а в вовремя подставленные бокалы. Подали Александру и Суржикову, а остальные посудинки разобрали чиновники, и малиновый перезвон хрусталя возвестил о том, что пирушка началась.
За столом с разнообразным набором блюд, когда тосты в честь Александра сыпались из уст чиновничьей братии один за другим, он не переставал удивляться: "Да в чем же дело? Почему так ликуют эти люди? Они, безо всякого сомнения, очень милы, аккуратны, требовательны, щепетильны на службе, главное, честны, но все-таки - чествуют первого встречного, который неведомо почему занял такой важный пост в палате государственных имуществ! Непонятно! Не могли у себя подыскать подходящего человека?"