– Круг моих интересов непередаваемо широк, – отозвалась Ивга холодно. – Потрошить человеческие души, без всякого, кстати, на то права – исключительно забавно. А вот пытаться вернуть любимого человека всеми доступными способами – это уже явная глупость. Скажите «фи». Можно три раза.
– Странно, – пробормотал Клавдий равнодушно. – Я был о твоем интеллекте куда более высокого мнения.
Ивга оскорбилась и надолго замолчала.
В маленькой квартирке, которую Ивга привыкла мысленно называть «своей», она приняла душ и задремала перед телевизором; засыпать в одиночестве на огромной как поле кровати было слишком тягостно и нудно. Телевизор бормотал глупости – зато почти человеческим голосом; Ивга задремала, и телефонный звонок заставил ее подпрыгнуть в кресле.
– Цепь-знак, – сказал Клавдий безо всякого приветствия, – вернейшее средство убить... всякое доброе чувство. Когда один человек физически не может жить без другого... и причиной этой зависимости – грубое принуждение... и другой человек все это прекрасно понимает... Это изощренная пытка, Ивга. Все равно как намертво сковать влюбленных наручниками... Говорят, какие-то изуверы пробовали.
Ивга молчала, прижавшись к трубке щекой.
– Ты будешь смеяться, но я видывал и ведьм, которые единственно для этого прошли инициацию.
Ивга облизнула губы.
– Но они ошиблись, Ивга... После инициации... короче говоря, у действующих ведьм вообще не сохраняется потребности кого-либо любить. Любовь слишком, гм, зависимое... нет, это я слегка косноязычен... Любовь – чувство, которое делает человека зависимым. А ведьмы этого не терпят, ты помнишь.
Ивга молчала. Часы на книжной полке, с виду бронзовые, а на самом деле пластмассовые, громко тикали в тишине; по темному циферблату ползла красная секундная стрелка.
– Вы тоже... не терпите зависимости? И поэтому никого не любите?
Теперь молчал Клавдий. Достаточно долго; Ивга ждала. Красная стрелка совершала круг за кругом.
– Собственно, зачем я позвонил... Ты стала трудно работать. Через силу; я приготовил для тебя стимул. Завтра вечером в Вижну явится Назар... Чтобы с тобой говорить. Ты слышишь?..
Прыгнуло, замирая, сердце.
В половине третьего ночи Клавдия поднял телефонный звонок.
Спустя десять минут он впрыгнул в приоткрывшуюся дверцу служебной машины, и пузатая цистерна-поливалка, степенно ползшая вдоль кромки тротуара, испуганно шарахнулась от черной с затененными стеклами бестии.
Ехали молча. Позавчера Клавдий подписал приказ, санкционирующий участие Великого Инквизитора во всех оперативных выездах, обусловленных чрезвычайной ситуацией; сейчас, когда черная машина бесшумно неслась пустыми, призрачно освещенными улицами, в его ноздрях стоял запах горящего оперного театра. И подраненная рука напоминала о себе раздражающим неудобством.
У входа в ночной клуб «Тролли» перемигивались маячками две полицейские машины; Клавдий прикрыл глаза. Он не чуял ведьмы. И это почему-то было плохо.
Вместо обычного вышибалы на входе дежурил мрачный полицейский; Клавдий не счел нужным предъявлять ему значок. За него это сделал идущий позади Коста.
– Спокойно, Инквизиция.
Уютный зал, направо бильярдная, налево еще какая-то ерунда, наверное, бар... Полным-полно полицейских. Полуодетые люди вдоль стен нет, это не люди, это полуодетые господа, посетители клуба «Тролли». И их дамы, прикрывающиеся кто чем. Небрежно брошенное на столик вечернее платье, упавший бокал, лужа дорогого коньяка, впитавшаяся в еще более дорогой ковер... Какая-то ажурная тряпочка под ногами...
Стоп. Нечто в углу, накрытое простыней. Простынями... Пес, и здесь – жертвы...
Клавдий закусил губу. Он не чуял ведьму – но ощущал неясное напряжение. Как будто держишь в руках фальшивую купюру – со смутным беспокойством, хотя глаза и говорят, что беспокоится нечего.
Он обернулся к Косте. Тот мрачно пожал плечами.
– Что случилось, хозяин?
Высокий тучный человек с невыразительным лицом не был хозяином. Просто дежурный администратор – и, вероятно, в скорости этого места лишится.
Навзрыд плакала какая-то дама, умоляя позволить ей уехать; полицейские со скрытым злорадством отказывали. Кто-то просил разыскать оброненное брильянтовое колье, кто-то бранился, как последний грузчик, но большинство молча стояли вдоль обитых шелком стен. Мужчины в смокингах, но с голыми ногами, женщины – Клавдий поймал на себе взгляд блондинки, чья одежда состояла из одной только скатерти, сдернутой со стола и превращенной в набедренную повязку. В ложбинке между огромными загорелыми грудями терялся золотой амулет на золотой же цепочке; дама, по-видимому, посещала специализированный пляж. Где еще приобрести такой ровный загар без намека на тень от купальника...
Клавдий ощутил, как напрягается его вышедшее из повиновения тело; кажется, блондинка удовлетворенно подняла краешки губ.
К счастью, он разозлился. Злость оказалась сильнее животного побуждения; администратор вздрогнул, встретившись с Клавдием глазами.
– Дело вот в чем, – сообщил розовощекий капитан полиции, неслышно оказавшийся рядом. – Здесь работала стриптизерша. Они взяли ее на работу месяц назад... без документов. Без документов вообще, за одни только красивые сиськи!
Розовощекий капитан сделал возмущенную паузу. Клавдию, находившемуся в рабочем ритме восприятия, она показалась долгим бессмысленным молчанием.
– Без документов взяли за красивые сиськи, – проговорил он сухо. – Дальше?
Капитану понадобилось время, чтобы ухмыльнуться; Клавдий терпеливо ждал.
– И когда эта девка сегодня вышла на сцену... они никто не может толком рассказать! Посудомойка из бара успела позвонить в полицию, представляете, посудомойка!.. А мы, как приехали, сразу же позвонили вам, потому как дело это по вашей части... Вот...
Капитан кивнул молодому полицейскому, несущему вахту около укрытых простынями тел. Парень откинул ткань, стараясь глядеть в сторону.
Пятеро, с неприятными лицами удавленников, со следами веревки на шее, абсолютно голые... Четыре мужчины и полнотелая дама. Клавдий отвернулся.