Голос девчонки звучал глухо, но вполне прилично. Твердо звучал, без колебания и всхлипов; Клавдий нашел в ящике стола леденцовую конфету, повертел в пальцах и сунул за щеку.
– Это я... Да.
Молчание. Интересно, о чем говорит добряк-профессор, потеющий сейчас на противоположном конце провода.
– Я понимаю, что виновата, – голос юной ведьмы сделался громче, теперь в нем ясно слышалось сдержанное достоинство. – К сожалению, у меня не было другого выхода.
Клав разгрыз леденец и тут же с опозданием вспомнил, что терпеть не может ментола. Кажется, он просил домработницу покупать другие – со вкусом, по крайней мере, барбариса...
– Я понимаю, – в голосе Ивги скользнула металлическая нотка. – Думаю, вам надо решить. И Назару надо определиться... Нет, не беспокойтесь. У меня все хорошо.
Гордая провинциалка, подумал Клавдий угрюмо. После трех вокзальных ночей еще станет, пожалуй, врать про какую-то добрую подругу, у которой можно жить в довольстве и безопасности хоть год, хоть десять...
Он вдруг ощутил раздражение. Смутную злость на обоих Митецов, готовых поверить столь удобной для них байке... Да и ведьмочка хороша, с эдакой подростковой болезненной гордостью...
– Я?
Голос девчонки напрягся; оттягивая, по-видимому, ответ, она переспросила еще раз:
– Я?..
Пауза. Заминка; Клавдий точно знал, что и на другом конце провода молчат тоже. Ждут ответа на поставленный вопрос.
– Я... – девчонка замялась. – Я у... господина Старжа. Да...
Вот оно что. Ивга, выходит, собиралась соврать про телефонную будку, из которой звонит. Или, опять же, про верную подругу... Но испугалась, что Клавдий истолкует ее вранье превратно.
– Да, – повторила Ивга, и голос ее прозвучал неожиданно глухо. Конечно.
Клавдий неслышно встал; дверь его кабинета никогда не скрипела.
Ивга стояла у окна, к нему спиной. Витой телефонный шнур разлегся на паласе, как огромных размеров дохлая пиявка. Ивга стояла, втянув голову в трясущиеся плечи, и трубка в ее опущенной руке непрерывно говорила – чуть напряженным, но в общем-то вполне приятельским тоном.
Он вытащил трубку из ее судорожно сжавшихся, но сразу же ослабевших пальцев. Приложил к уху – пластик был еще теплым и еле-еле пах дезодорантом. Недешевым, насколько мог определить искушенный Клавдий.
– ...не делается сразу. Ты ведь понимаешь меня, Ивга? Ты бы не хотела причинять Назару... ну, лишнюю боль?.. Конечно, это не мое дело, но... Такие вещи не решаются за один день. Он обижен, – в голосе скользнул упрек, – но, я думаю, после некоторых размышлений... И, когда он сам будет готов тебе сказать... м-м-м... Ивга? Ты меня слышишь?
Клавдий протянул трубку девушке. Та отворачивалась, упорно не показывая лица – но голос снова был вполне тверд, когда, переведя дыхание, она сказала в трубку:
– Да. Конечно, вы правы.
Клавдий перехватил ее руку, потянувшуюся к телефонному рычагу; запястье было тонким и твердым, как ветка.
– Да, Юль, – небрежно бросил он, снова завладев трубкой. – Как видишь, я свое обещание выполнил... Могу я узнать, о чем вы договорились?
Пауза. По-видимому, профессор Митец не ожидал столь быстрой смены собеседников.
– Н-ну, Клав... Я не знал, что... Короче говоря, мы договорились дать Назару время на размышление. А потом, когда он придет в себя...
– Потом – это когда? – вкрадчиво осведомился Клавдий.
Митец заколебался:
– Ну, неделя... Может быть, две...
– Юль, – Клавдий сам ощутил, как изменился, наполняясь железными нотками, его ровный голос. – Девочка очутилась в дрянной ситуации. Ей некуда идти, она не зарегистрирована. Ведьмы, не прошедшие регистрацию в течение двадцати четырех часов с момента подписания последнего указа, – он мельком глянул на часы, – подлежат принудительной изоляции. Скажи мне внятно, берете ли вы с Назаром Ивгу под опеку? Сейчас ? Или мне вызывать наряд, чтобы тащить ее в приемник-распределитель?..
Девчонка затрепыхалась; не глядя, он поймал ее за плечо. Попросил растерянно молчащую трубку:
– Юль, дай мне на секундочку Назара.
– Он спит, – глухо отозвался профессор Митец. – Мальчик трое суток на снотворном. Если ты думаешь, что он не переживает... что ему не больно... в конце концов, ведь именно ты...
Митец заводил себя; Клавдий прикрыл глаза, усилием воли придавая своему голосу спокойствие и мягкость:
– Я все понимаю, Юль. Мы, к сожалению, живем в мире, где, кроме ведьм, есть еще множество неприятных вещей... Я ни в чем никого не упрекаю. Скажи мне спокойно, как другу: вы можете сейчас взять девчонку... вроде как на поруки? Нет?
– Клав, – голос Митеца сделался усталым и просительным. – Ты ведь... можешь что-нибудь придумать. Я умоляю тебя, Клав... Как друга. Придумай что-нибудь...
Клавдий помолчал, слушая, как тяжело, неровно дышит на том конце провода профессор Юлиан Митец.
А Юль-то не в форме. Ранненькая старость, никакого спорта, никаких прогулок, даром что загородный дом... Или его действительно так крепко шарахнуло? По нервам?..
– Хорошо, Юль, – сказал Клавдий почти что весело. – Только думайте быстрее, ладно?
Митец на том конце провода наверняка закивал. Забыв, что его не видят.
– Да, Клав, конечно... Спасибо тебе, Клав, тут такое дело... Щекотливое... Спасибо... Ты уж там... присмотри...
– Ага, – Клавдий не выдержал и тоже кивнул. – Ну, будь здоров.
– Будь здоров, дружище...
Он отнес телефон на место и пинками загнал под столик кольца витого шнура.
– Вы отправите меня в изолятор? – глухо спросила Ивга.
– Не знаю, – честно признался Клавдий. – Мне кажется, тебе там не понравится.
Губы девчонки вызывающе искривились:
– Я не стану так жить... Собственно, не знаю, зачем я к вам пришла. И на что...
Она хотела сказать – «на что надеялась», но говорить плачущим голосом ей явно не нравилось, и потому фраза осталась без конца.
Клавдий вздохнул:
– Видишь ли... Еще неделю назад я со спокойной совестью устроил бы тебя... к знакомым, к приятелям, к друзьям приятелей, к знакомым друзей, письмоводительницей в какую-нибудь неплохую контору, уборщицей в чистенький офис... Да запросто. В этом городе полным-полно людей, которые с удовольствием оказали бы мне эту услугу... Но не теперь. Теперь я не могу тебя просто так отпустить... Ты же знаешь, что происходит... с ведьмами, вокруг ведьм. Да?..