– Что за глум, князь! Имали в степях казаки гонца астраханского. Скакал на Москву от князя Ивана с тайною грамотой. Писал воевода извет на тебя. Возьми почитай.

Степан протянул Львову грамоту.

– Мне ни к чему! – гордо ответил стольник.

– Грамота про твою измену, Семен Иваныч!

– Нету за мной измены, Степан! – угрюмо ответил Львов.

– А воевода Иван Семеныч мыслит не так, – задорно сказал Степан. – Пишет: «Он вора Стеньку с его казаками на море не побил, отпустил своеволить, а было воров одолети легко. И то он творил для своей бездельной корысти. Велики дары от воров имал...»

– Я для корысти?! – в возмущенье воскликнул Львов. Он хотел взять столбец из рук Разина, но атаман не дал.

– Ты далее слушай, князь: «Равнял он вора с большими воеводами, хвалил его за отвагу и ратную удаль, за то, что он кизилбашцев побил, в дому он его принимал почетно и с ним пировал...»

– Что было, то было, – сказал стольник.

– Одно к одному, князь Семен. За то ты «имал от воров велики дары и узорочья много...»

– Когда же то было, Степан?! – негодуя, воскликнул Львов.

Атаман усмехнулся.

– Ты далее слушай, князь. Тут все вины твои начисто писаны: «...хотел он собою воров посылать на войну с трухменцы, земли чужие себе покорять и князем над ними вчиниться». Еще не хотел ты идти на воров походом, а мыслил наждать вора Стеньку осадой на город...

Львов молча вырвал столбец из рук Разина, дрожащими пальцами развернул и, придвинувшись ближе к свече, стал читать. Даже при красном мигающем свете свечей было видно, как кровь прихлынула к его голове. Руки его дрожали... Разин его наблюдал с молчаливой и скрытой усмешкой. Молча он поднял опрокинутый Львовым кубок и снова наполнил его вином.

– А теперь, князь Семен, ты и сам сошел к вору со всеми стрельцами без боя. Так что тебя ждет, как ты мыслишь? – спросил Степан.

Львов молчал, зажав в кулак русую бороду. Высокий лоб его побагровел, и на висках налились напряженные синие жилки.

Разин видел, что князь Семен в безвыходном положении. Он понимал, что все сошлось против Семена и оправданья в глазах государя ему не сыскать.

– Прав ты, князь, – сказал Разин, – что править бояре свычны, а мы лишь одно – разорять... Разумный и смелый ты, князь... Не ко двору таков человек боярам... И добра тебе нынче не ждать... А мы, князь, за правду идем. Не разбоем – войной на бояр. Иди к нам в казаки. Первым товарищем будешь со мною во всяких делах. Бояр мы побьем – государю советчиком станешь: все же ты князь!.. И меня там, где надо, советом наставишь, как казацкое царство устроить...

– Ты пьян! – взбешенно воскликнул пленник. – Да как ты мне смеешь, собачий ты сын! Ляг проспись!.. Кого ты зовешь дурацкое царство ладить?!

– Дурацкое?! – рявкнул Степан.

Он схватил дворянина за бороду и ткнул его в подбородок так, что Семен опрокинулся навзничь.

– Болван я! Боярско отродье на честное дело призвал! Душою открылся!.. – с досадой воскликнул Разин. – И верно, что спьяну поверил в дворянское сердце. Просплюсь – и смеяться стану, дурак неумытый!.. Вставай, выходи из шатра... Один тебе путь с Прозоровским. Ну, вставай, не убил я тебя... Подымайся, боярский холоп! Чай, мыслишь – присяге ты верность держишь?.. Брехня! За Гришку Отрепьева ваше отродье шло, за польского королевича Владислава вы кровь проливали... За русский народ никогда вам, дворянам, не встать!.. Иди прочь!.. Ты пошел бы со мной – и другие дворяне нашлись бы... Да я уж иных не покличу. Всей вашей дворянской породе теперь один от меня конец. Всех стану казнить без всякой пощады. А тебя я живьем сберегу. Увидишь, какие мы «мертвецы» да чья перемога будет!..

Степан кликнул двоих казаков и велел без обиды свезти воеводу в тюрьму и держать до его указа.