- Да брат, - сказал я вслух, - попали мы с тобой в переделку. Но все хорошо, что хорошо кончается. Теперь нам такой жирный кусок обломился! Можно будет отметить. Пожалуй, ты уже завтра можешь сходить, принять малька сверх нормы.

Глаза Чирка полыхнули лихорадочным возбуждением и тревогой. Он постоянно пребывал в неустойчивом равновесии, не без помощи моего ремесла. Совсем избавиться от спиртного он не мог, да и не хотел. Ежедневная бутылка была его смыслом жизни. Но нарушение заведенного ритма было чревато сюрпризами, от тяжелого запоя до "белочки".

Я положил ему руку на плечо и сказал с чувством:

- Ты уж постарайся остаться в рамках, - и добавил, - Если бы ты знал, как мне не хочется опять ссориться с этими ребятами!

Дальнейшие инструкции Чирку я писал на туалетной бумаге, под одеялом при свете фонарика. Похоже, я становлюсь параноиком.

* * *

На другой день меня представили Большому Боссу, продюсеру шоу, самому Александру Филипповичу. За глаза и в коротких деловых записках его называли А.Ф.

Вообще-то продюсеров было несколько, но постичь их взаимоотношения и полномочия я сейчас не мог. С меня хватало явных и скрытых атрибутов власти, которые окружали этого, молодого еще, человека с жестким чеканным профилем. Я проникся благоговением и почувствовал себя полным идиотом.

Произошло это перед началом чего-то вроде оперативки, где обсуждалось все, что удалось вчера выяснить относительно причин падения. Предполагаемый злодей ускользал.

Василек доложил результаты анализа ставок. Нельзя было сделать вывода, что вчера в тотализатор включился крупный игрок на зеро, который действовал через подставных лиц. Но и исключить такой возможности было нельзя. Количество ставок на зеро сильно колебалось от игры к игре, к тому же в последние месяцы оно росло. Василек пообещал к вечеру представить более детальный анализ.

- До сих пор, - сказал он, - я опирался только на наши цифры. Теперь собираюсь обратиться к другой статистике, отражающей настроение толпы. Возможно, удастся получить более уверенный результат.

Капитан Рупрехт сказал, что сразу же после падения они определили владельцев самых крупных выигрышей и за шестерыми установили слежку прямо у касс. Пока эта разработка позволила лишь установить, что среди них есть драгдилер, парочка панков, пенсионер-изобретатель, анархо-синдикалист и сатанист с двадцатилетним стажем.

Потом неожиданно предоставили слово мне. Я более-менее внятно изложил те же соображения, что и вчера.

В заключение, какой-то ботаник оценивал возможность лучевой атаки. Выводы те же - практически исключено.

Александр Филиппович подвел итоги:

- Копайте! Если на завтрашней игре такое повторится - всем хана! Жду всех с результатами в девятнадцать тридцать.

Сегодня был репетиционный день. Плясунов и дублеров попросили прийти пораньше и поработать со мной.

Первым я пригласил Тибула. Он помнил на удивление много. Правда, толку от этого было мало.

- Знаете, док, - рассказал он, - есть одно местечко за городом, 30 миль по западной трассе... Там такое, вроде как, поле... И прямо спускается к реке. Я любил туда ездить. Возьмешь девочку с собой, или там целую компанию. Трава мягкая такая! Знаете, док, я там так давно не был...

- И что?

- Знаете, меня прибило, будто я на этой поляне. Вроде как я иду абсолютно босой по этой траве, и мягкая она, вроде как... Как по вате, док, падла буду. И, вроде как, стою я на этой поляне, и вижу что-то, вроде как, сверкает так, вдали... И тут я, знаете, догнал: вот оно! Ну и пошел, как козел! Очнулся на носилках.

Остальные вообще ничего не помнили. Да и Тибул, увы, не смог дать мне ничего, что бы помогло узнать, откуда у него в голове взялась эта картинка.

Пришлось доставать лютню.

Шесть часов я потратил на то, чтобы вытянуть из логов хоть какие-нибудь подробности о гипнотизере. Тембр голоса, рост. Хотя бы мужчина это или женщина. Ничего.

Я уже начал сомневаться, было ли воздействие на кого-нибудь, кроме Тибула и Марча.

Все это время рядом со мной бессменно находился Джельсамино, меняя кассеты в фиксирующих все камерах и поглядывая на меня недобрым глазом. Я был близок к отчаянию, и обращение к нему казалось вполне разумным:

- Я тычусь вслепую. Гипнотизер не мог обработать их всех. Надо выяснить, кто из них впадал в транс на проволоке, и работать уже с ними.

- Ошибаешься, док, - ответил он без лишней любезности, - Мы еще вчера просмотрели все записи недавних выступлений. Зарубает всех. Больше или меньше, но всех. И знаешь, что сказал Большой Босс? Он сказал: "Если этот Петров не захочет работать, как следует, пустите его самого погулять по тросу. Пусть прочувствует атмосферу". Вот так он и сказал. И знаешь, док? он подскочил ко мне вплотную, злобно глядя снизу вверх, - Я с удовольствием посмотрю на это зрелище!

- Не серчай, служивый, - ответил я, - скажи хоть, кого зарубает чаще?

Он некоторое время оставался в неподвижности, потом, казалось, с трудом совладал со своей ненавистью и отправился за информацией.

В конце концов, выяснилось, что ярче всего тенденция, действительно у Марча и Тибула. На третьем месте был Рахманов, последний загонщик. Грейсом, который обычно играл вепря, демонстрировал транс гораздо реже. А два дублера безнадежно отставали ото всех.

Напрашивалось плотно поработать с троицей загонщиков. Причем я уже ни во что не верил, и каждый сеанс начинал с проверки - была ли вообще картинка заложена в голову, и если да, то какая.

Тибул выдал фрагменты того же пейзажа, про который рассказал в здравом уме и ясной памяти. То же самое показал и Марч, во всяком случае, зеленый цвет, трава и прогулка босиком присутствовали отчетливо. У Рахманова эта картинка была более смазана, зато добавилось нечто жидкое. Я поначалу решил, что это та самая река, про которую рассказывал Тибул, но оно "бурлило" и "пенилось". Возможно, поляна спускалась к водопаду?

Во всех трех случаях не оставалось никаких сомнений в том, что картинка была инфильтровна.

С каждым из загонщиков я работал часа по два, и закончил уже крепко за полночь. Вечерний митинг я пропустил, но после того, как я негнущимися от усталости пальцами убрал лютню в футляр, Джельсамино отвел меня к Рупрехту. У меня уже не было сил ломать комедию, тем более перед таким обаятельным собеседником. Хотя я и понимал, обаяние это профессиональное.

- Я не понимаю, что происходит, герр капитан, - каялся я, - всех троих гипнотизировали, всем внушили один и тот же образ, но гипнотизер не оставил абсолютно никаких следов. Сам образ совершенно бессмысленный. Если кто-то хотел их столкнуть... Ну, я не знаю... Показали бы, что ноги растеклись, или что змея сидит на тросе. А так я не понимаю - бестолковый отвлекающий шум! И потом. Я не представляю себе такого мастера, который мог бы это сделать без личного контакта. Это все равно, что аппендицит по телефону! Если бы я делал такую акцию, я бы нашел способ познакомиться с объектом, поговорить... Да я вообще без этого, - я хлопнул ладонью по футляру с лютней, - ничего не могу!

Я замолчал, потому что сказать мне было нечего. Капитан Рупрехт погасил окурок и проговорил:

- Ну, один из плясунов с программатором встречался.

- Кто? - не понял я.

- Марч. С тобой.

- Вира-майна! Кажется же, все уже выяснили!

- Все выясним, когда узнаем, что творится. Ладно. Отдыхай пока. А.Ф. на совещании не было, так что завтра все будут повторять. И ты услышишь. И чтобы завтра к полудню у тебя были конкретные предложения. На вечерней игре все должно быть чики-чики.

* * *

Чирок сумел не сорваться. Я не мог сразу кинуться смотреть, успешно ли он выполнил все мои поручения, но его более-менее ясный взгляд позволял на это надеяться.

Есть люди, которым вполне достаточно четырех часов сна. Но это не мой случай. Вчера, со всеми приключениями и прогулками мне удалось поспать четыре с половиной часа. Сегодня выходило еще меньше. А ведь предстояло еще одно деликатное дело.