— Есть кто-нибудь, кто хорошо знал раньше этого больного?

— Мы все его знали достаточно хорошо, — недоуменно ответил мне Малыш.

А, ну да. Как же можно плохо знать кого-то, когда все время находишься в постоянном обмене мыслями со всеми! Тем лучше.

— Малыш! Помоги нам, пожалуйста! Дело в том, что мы его не знали раньше, как индивидуальность, и поэтому нам сложно настроиться на него. Нам сейчас надо постараться сложить наши эмоции и твою память, твое восприятие. Постарайся сейчас целенаправленно думать о нем, вспоминать все хорошее, а мы подключимся.

И тут же Малыш буквально засыпал нас веселыми и трогательными картинками из жизни этого апельсинового шарика, вспоминая и период ученичества, и его работу как специалиста по энергетическому взаимодействию. И таким милым и славным был его друг в этих воспоминаниях, что мы не могли не проникнуться к нему симпатией и дружелюбием. И тут же снова произошло чудо: буквально на глазах шарик стал раздуваться, приобретая привычную круглую форму, пропали темные пятна, и он засверкал драгоценным топазом.

Счастливый доктор бросился открывать крышку камеры, и наш новый друг сразу же выпорхнул из нее:

— Здравствуйте, люди! Спасибо вам большое! Я очень признателен за то, что вы смогли стабилизировать мой энергообмен и вернуть меня к полноценному существованию!

— Привет, Крестник! Больше не попадай в такие истории! — улыбнулся Сережа.

Это уже что-то новенькое. Обычно я давала прозвища обитателям желтой и розовой страны!

Фиолетовый доктор был просто в эйфории, носился взад-вперед и разбрасывал веселые искорки.

— Люди! А возможно ли осуществить регулировку энергетического баланса всех остальных пострадавших индивидуумов? — робко спросил он.

— Попробуем, — пожала я плечами. — Только для этого необходима ваша помощь.

Кроме Малыша и доктора, помогать нам вызвались еще два шарика: изумрудно-зеленый и серебристо-голубой. Порывались так же Салатовенький и Крестник, но были отстранены ввиду недостаточности собственных сил и слабости здоровья.

Вшестером дело пошло значительно быстрее. Один за другим сморщенные и сплющенные комочки превращались в прекрасные грациозные создания и выпархивали из камер. И это было так прекрасно, так чудесно, что хотелось петь или обнять весь мир. Наверное, такое же ощущение бывает, когда рождается ребенок.

Через некоторое время у меня уже форменным образом рябило в глазах от воспоминаний и впечатлений. Чисто умом я сознавала, что мы с Сережей оба с трудом держимся на ногах. Тоже, между прочим, встряску перенесли не абы какую. Но эмоциональный подъем был таким сильным, что усталости не чувствовалось.

Наконец, камеру покинул последний «пациент» — совсем маленький шарик, алый, как пионерский галстук. Ученик, который самовольно втихаря увязался за группой контакта и поймал на свою задницу кучу приключений. Хотя, впрочем, у них ведь этих частей тела-то и нету. Но приключения есть. И неприятности, как оказалось, тоже.

Я посмотрела на изможденное Сережкино лицо. Самое забавное, что в этом удивительном сверкающем мире он был моим единственным зеркалом. Похоже, что я сама выглядела аналогично. Нам срочно нужен был отдых.

— А можно нам немного водички попить? А еще лучше, выкупаться, а то мы что-то… — застенчиво промямлил Сережа.

Фиолетовый доктор, который сейчас был, наверное, самым счастливым существом в мире, тут же бросился нас провожать к водопаду, который был в соседнем помещении, на ходу приговаривая: «Конечно, разумеется!»

Ой, как хорошо! До чего же классно! Будто заново на свет родишься! Не вылезая из-под упругих животворных струй, я сказала:

— Сережа! А все-таки не напрасно мы с тобой сюда прибыли! Хоть какой-то толк есть!

— Толк-то есть, да только рано радоваться пока. Конечно, хорошо, что нам удалось им помочь, но опасность еще не ликвидирована. Пока не уничтожена основная причина, эта Черная Утроба, мы не можем успокаиваться.

Вот уж, скептик несчастный! Даже порадоваться толком не даст! Помолчав, он добавил:

— Интересно все-таки получается. Положительные эмоции, добрые чувства как бы нейтрализуют воздействие Черной Утробы, восстанавливают энергетический баланс.

— Ты знаешь, это похоже некоторым образом на реакцию нейтрализации в химии. Когда произошел ожог кислотой, не будешь же ты поливать обожженное место еще более сильной кислотой для того, чтобы ликвидировать последствия первого ожога. Ты же обработаешь пораженное место щелочью и тем самым нейтрализуешь действие кислоты.

— Ну да, ты же у нас большой специалист по кислотным ожогам в мирных целях, — пробурчал Сережка, вспоминая мои коричневые пальчики.

Освеженные и обновленные, мы вылезли из-под водопада, растирая последние капли воды и бултыхая при каждом шаге полными желудками.

Есть ли у Вас план, мистер Фикс? Есть ли у меня план? У меня есть план!

Если положительные эмоции нейтрализуют энергопотери отдельных существ, то, может быть, они могут нейтрализовать и общее воздействие Черной Утробы с ее холуями-недоумками на этот мир в целом, на всю желтую и розовую страну? Очень даже может быть. По крайней мере, попробовать стоит.

Эти соображения мы высказали на «военном совете», который проходил там же, в Сапфировом дворце в присутствии Пурпурного, Малыша, доктора, нескольких незнакомых шариков, наших спутников по разведке — «группы прикрытия» и бодрого, жизнерадостного Салатовенького. Он ни за что не хотел оставаться в сторонне, когда речь шла о том явлении, которое едва не сгубило его.

— Разумеется, нам понадобится ваша помощь. Судя по тому, что при восстановлении энергетических функций ваших товарищей вшестером мы справлялись значительно легче, чем втроем, необходимо будет участие как можно большего количества ваших сограждан, — закончила я свое предложение.

— На счет участия — не вопрос, как скажешь, — ответил Салатовенький, снова заставив меня онеметь и отвесить челюсть от удивления его лексикой. — Но что мы должны при этом делать? Ведь мы не можем испытывать такие сильные эмоции, как вы!

— Скажите, а вы любите свой мир? Не такой, какой он сейчас, когда гибнут разумные существа и хранители жизни, когда разрушение энергетического баланса может привести к полной катастрофе. А тот, прекрасный, добрый, гармоничный мир, в котором вы жили все это время? — спросила я, обведя взглядом всех присутствующих.

Большинство глубоко задумалось, и только Пурпурный неуверенно промямлил:

— Наверное…

— Поймите меня правильно, — продолжала я. — Вы жили в прекраснейшем из миров, стабильном и спокойном, и не замечали, насколько он хорош и красив. И поэтому относились ко всему окружающему как к чему-то само собой разумеющемуся, что было и будет всегда. И теперь всему этому грозит гибель. Вдумайтесь в это! Ведь может случиться так, что ваш мир разрушится, а вы погибнете. И не будет ничего: ни серебристого неба, ни могучих хранителей жизни, ни вас самих. Посмотрите на разрушенные растения, которые валяются на сером песке, словно битое стекло. Неужели не сжимается душа от жалости? Малыш, доктор, вы же испытывали любовь и сочувствие к своим друзьям, когда вспоминали их здоровыми и полными сил! Так подумайте также обо всем своем мире! Поймите, любовь — это не просто сильная симпатия. Это еще и осознание хрупкости и уязвимости того, кого или что ты любишь, это постоянное опасение потерять и стремление защитить!

Боже мой, как же они засверкали! Бедные существа, они жили в таком благополучном мире, что просто не знали, что такое любовь к нему! И только сейчас это поняли. Я сама не верила, что мне удалось до них достучаться. Я взглянула на Сережу и тут же услышала:

— Ну, Алена, ты молодец! Посмотри на них, они просто светятся от обуревающих их чувств! Теперь нам никто не страшен, а Черной Утробе я просто не завидую.

И мы оба прекрасно знали, что в это же самое мгновенье такие же эмоции проснулись у всех остальных обитателей желтой и розовой страны, всколыхнув и перевернув их представления о привычном мире.