- А вдохновение? Творческий порыв? Да ты знаешь, как наши мастера на площадке работали? По горло в ледяной воде на амбразуру лезли... Без дублеров! - Тарановский хлебнул из нового, заботливо поданного Таней стаканчика, обжегся, плюнул: - Бл-ли-ндаж!... Да кого это, вообще, колышет - "по пояс общим планом"?! А Ким Бессинджер, а Марлон Брандо! Федерико Феллини, если угодно...
- Вот я же не возражаю! В смысле Брандо, - осторожно подсел поближе к режиссеру с акцией миротворчества герой. Он периодически ощупывал левую ягодицу и одет был крайне странно - в помойный куртец средне-школьного размера, под которым полосатилась тельняшка, и серебристую норковую шапку. - Отснимусь, как скажешь, в соответствии с творческими планами и порывами твоего вдохновения. А кого условия не устраивают... - Он бросил взгляд на строптивую партнершу.
- Мы так поняли, что вы не намерены соответствовать требованиям режиссера? - прокурорским тоном осведомился у молчавшей виновницы конфликта Ливий.
- Раздетой сниматься отказываюсь, - твердо вымолвила та, прервав затянувшуюся паузу.
- Можете, милочка, считать себя свободной. Иск о компенсации материального и морального ущерба вам будет предъявлен в зале суда, торжественно изрек Тарановский, заметно переосмысливший образ героини фильма после вчерашнего инцидента.
Накануне натурных чердачных съемок персональная репетиция с главной исполнительницей затянулась. Касьян Никифорович затеял целую лекцию об эротическом элементе в искусстве, начиная с древнего Египта. Но исторической хронологией пренебрег. Неожиданно перейдя к ритуальному искусству любви у индусов-тантристов, он заторопился и вызвался подвезти Мару к метро. По дороге нервничал, дрожал коленом, нарушал правила движения и почему-то оказался в темном тупичке между заборами и новостройкой. Припарковавшись к безхозному кустарнику, задумался о любви к природе, о таинствах мастерства, непроизвольно схватил и сжал руку девушки, стал говорить горячо и непонятно. Мара неловко жалась к дверце, отцепляя от своего пальто мятущиеся руки астматика. Пробормотав что-то о младшей сестре, она ухитрилась выскочить из машины на грани насильственного поцелуя. И этим решила свою судьбу в искусстве.
Таким совершенно косвенным образом конфликт с неугодной исполнительницей вылился в заявление о разрыве сотрудничества, суде и материальной компенсации.
После чего удовлетворенный Барнаульский, уже отрицавший крысу, но опасавшийся, что поранивший его гвоздь был ржавым, отправился в поликлинику делать противостолбнячный укол. Режиссер и сценарист - на дачу последнего, осмысливать содержательную канву фильма и рассматривать кандидатуру новой героини.
Переодевшись в стеганую куртку на китайских перьях, виновница всех неприятностей побежала к метро. Симпатичный осветитель Виталик предложил подвезти девушку на собственном авто, но она решительно отказалась: "Мне далеко".
Больница, где работала Мара Илене, и впрямь находилась у самой кольцевой. На время съемок она взяла отпуск и плюс сколько надо обещала дать будущей кинозвезде за свой счет зам.зава отделением 1-й гнойной хирургии Валерия Юрьевна. С медсестрами здесь сложилась острая напряженка, дураков вкалывать за гроши в столь неприятном месте нашлось не много. После ухода Мары на все отделение осталась одна Шура - пенсионного возраста необъятная толстуха, тяжело переваливавшаяся на слоновьих ногах. Следом сонно ходили две вызывающе здоровые практикантки, все упорней думавшие о том, что подавать пиццу в какой-нибудь кооперативной харчевне куда веселее и прибыльнее, чем надрываться в здравоохранительном учреждении, убивающем юный оптимизм уже одним только неистребимым карболочным духом. А поэтому за техникой внутривенных уколов ученицы наблюдали слабо и общаться с пациентами-доходягами старались меньше - и без того жизнь не радует.
Ранний больничный ужин давно завершился, посетители покинули страдальцев, из старшего медперсонала осталась только дежурившая зам.зав.отделением Валерия Юрьевна. Она уже перекусила в ординаторской домашним бутербродом с котлетой и решила расслабиться под чай просмотром "Санта-Барбары". Черно-белый телевизор "Юность", был подарен врачам родственниками ракового усопшего, боявшимися взять обратно домой инфицированный предмет.
Лишь только раздались победные звуки музыкальной заставки и на экране побежали знакомые картинки, дверь тихо отворилась и перед Валерией Юрьевной появилась та, кому завидовал весь женский персонал отделения, та, которая уже больше принадлежала заэкранной кепвеловской фантасмагории, чем тутошнему реализму.
Вся больница неустанно перемывала косточки везучей девушке - бывает же такое! Наиболее трезвомыслящие особы обсуждали умственные способности неизвестного покровителя, протащившего Илене в кино. Всем было ясно, что без покровителя на экран не попадают, а тем более туда ни в коем случае не попадают такие, как Мара.
- Ой, что это ты?! - Валерия Юрьевна сняла очки в китаеобразной оправе и уставилась на Мару, как жители разгромленной квартиры на вызванного к ним заслуженным спиритом Барабашку.
- Восстановиться на работу хочу. Заявление на ваше имя писать? - Мара куталась в узорчатый акриловый шарфик и выглядела не лучше, чем санитарка Людка после семейных разборок с неумеренно пьющим супругом.
- С какого числа? - не верила ушам Валерия Юрьевна.
- Хоть с сегодняшнего. Я в ночь могу. Переодеться?
- Успеешь, - остановила ее заведующая и выключила звук. - Хочешь чайку? Как раз пить собиралась. Мне такие конфеты подарили! Набор в три слоя, немецкий. - Валерия Юрьевна поднялась с неожиданной для ее цветущей комплекции прытью, выставила на стол яркую коробку в полевых маках, наполнила в раковине и включила электрочайник. Села, пододвинув Маре стул и внимательно присмотрелась.
- Что-то у тебя губы какие синюшные...
- Перемерзла. Все время мерзну. - Мара положила ладони на блестящие бока чайника. - В кино отснялась. Кончено.
- Быстро теперь работают, - удивилась заведующая, подумав, что, может, никакого кино и не было. А было что-то совсем другое. - Сколько отвалили?