Прошла осень, потом зима, минула весна. Комиссия, проводившая следствие по делу о побегах, закончила свою работу. Около десяти политкаторжан были отправлены летом 1883 г. в Петропавловскую крепость. Горько было Войноральскому и его товарищам прощаться с ними, особенно с Мышкиным, дружба с которым выдержала много испытаний. Из Петропавловской крепости ряд товарищей, в том числе Мышкина и Долгушина, перевели затем в самую страшную политическую тюрьму, откуда, как правило, живыми не выходили, -- в Шлиссельбург.

Процесс двадцати народовольцев взволновал всех прогрессивных людей даже за границей -- в Англии, Франции, Италии. На весь мир прозвучал энергичный призыв В. Гюго: "Цивилизация должна вмешаться!". Царское правительство было вынуждено заменить смертную казнь девяти осужденным на каторгу и привести в исполнение только один смертный приговор -- Н. Е. Суханову как офицеру армии.

С. М. Кравчинский в книге "Россия под властью царей" писал: "Жизненные силы последующих поколений похоронены самодержавием под снегами Сибири. Это хуже чумы. Чума убивает без разбора, а деспотизм выбирает свои жертвы из цвета нации, уничтожая всех, от кого зависит ее будущее, ее слава; не политическую партию сокрушает царизм, это стомиллионный народ душит он".

ХРАБРОСТЬ ЖИЗНИ

Да, мы погибнем, но рядами

Уж новые бойцы стоят

И двинутся за рядом ряд -

Тропой, проложенною нами.

Так неизменной чередою

За поколением поколенье

Пройдет пробитию тропой

Без отдыха, без утомленья,

Пока ни сможет наконец

Поднять забитую свободу,

И с деспота забрать венец,

И возвратить ею народу.

Ф. ВОЛХОВСКОЙ

Подходил к концу срок каторги.

Осенью 1883 г. Войноральского и Ковалика разными партиями направили в Якутскую область на поселение в г. Верхоянск, называемый "полюс холода". Дмитрию Рогачеву так и не суждено было выйти живым из Карийской тюрьмы -- он скончался 24 января 1884 г. от воспаления легких.

До Верхоянска Войноральскому и Ковалику надо было преодолеть расстояние свыше 3000 верст. От Якутска до Верхоянского хребта ехали на лошадях, а от хребта -- на оленях в нартах: на каждую пару оленей один седок и 80--90 кг клади. Нарты соединялись по нескольку штук в "поезд". Остановки делали на станциях, отстоявших на 150 верст одна от другой. Когда Войноральский приехал в Верхоянск, он застал там Ковалика, но им не разрешили жить вместе. Начальство назначило местом жительства Войноральскому Якутский улус (волость), называемый Бустахским наслегом в 25 верстах от Верхоянска. Улус представлял собой не сплошное поселение типа поселка. Здесь каждый дом отстоял от соседнего на 2--5 верст, а в малонаселенных местах -- до 50 верст.

С помощью якутов он построил себе домик-юрту. Испокон веков обходились без плотников: четыре поставленных опорных столба связывали поперечными перекладинами, настилали потолок и к перекладинам приставляли косо бревна, служившие стенами. На крышу насыпали земли, стены обмазывали глиной. Нужно было только приделать двери, а к оставленным для окон отверстиям приставить на зиму льдины. Летом льдины заменяли слюдой. Войноральский обзавелся своим небольшим хозяйством и пригласил одну бедную молодую якутку помогать ему по дому. Средствами к жизни, кроме маленького казенного пособия в 15 руб., ему служила неофициальная адвокатская практика среди якутского населения. Войноральский быстро овладел якутским языком и стал своим человеком для якутов. Они обращались к нему за помощью написать различные прошения к начальству. Затем ему пришлось заняться самой настоящей адвокатской практикой. Он даже вел дела в судебных инстанциях. На это начальство смотрело сквозь пальцы: грамотных и образованных людей, знающих якутский язык, не хватало. За свои услуги Войноральский брал деньги только с богатых, чтобы иметь средства на жизнь, а бедным помогал бесплатно. Изредка он бывал в Верхоянске, где встречался с Коваликом. Ковалик в Верхоянске купил небольшой домик и подрабатывал себе на жизнь кладкой печей и столярным делом -- взял подряд на устройство кроватей для больницы. Он купил лошадь и решил помочь Войноральскому устроить в улусе небольшое производство --мыловарение. Вскоре у Ковалика сложилась и личная жизнь: он женился на приезжей русской акушерке. Девушек и молодых свободных русских женщин почти не встречалось в этом крае. Жена Войноральского с дочерью не поехали к ному, так как жили на средства родственников, враждебно настроенных к революционерам. И Войноральский женился на молодой якутке, помогавшей ему вести хозяйство. Это была девушка приятной внешности и хорошего характера. Тяжелые испытания наложили отпечаток и на внешность Войноральского, и на здоровье. Но энергия его по-прежнему кипела, и он всеми силами старался, чтобы даже здесь, в глуши, приносить наибольшую пользу людям. Он вспоминал свой разговор с Сергеем Кравчинским об административной ссылке. Тогда Сергей говорил:

-- Царские сатрапы считают человека со свободолюбивыми идеями, борющегося за правду, источником заразы, который отравляет всех своим ядом. Поэтому его необходимо изолировать даже в месте изгнания. Мало того. Такой образованный человек может заразить даже на расстоянии с помощью писем или через печать и развратить своими свободолюбивыми идеями людей, которых он не знает и никогда не видел. Поэтому его надо отрезать от всего мира при помощи всезапрещающей административной ссылки в глухие уголки России на неопределенное время, которое можно продлевать до бесконечности.

Ну нет, думал Войноральский, огня души не погасить даже полюсом холода! И он добился перевода сначала в Верхоянск, а потом в Якутск. В Верхоянске Войноральский узнал, что во время последней попытки побега политических остался их значительный долг местным жителям. И он задался целью этот долг погасить. Деньги нужны были немалые. Воспользовавшись кредитом, предоставленным ему якутскими купцами, которых он сумел расположить к себе, Порфирий Иванович стал успешно вести торговлю и получил необходимые деньги. Продолжая вести торговлю дальше, он денег не нажил, так как много товаров раздавал в долг бедным, и прекратил затем это занятие. В Верхоянске пригодились и его медицинские знания, которые он успел получить на медицинском факультете Московского университета, а также путем самостоятельного чтения медицинских книг. Ему пришлось в течение двух лет выполнять функции городского врача. Он позднее сообщал об этом своему другу Анатолию Фаресову: "В Верхоянске... я два года был за врача; и больница, и аптека, и вся болеющая публика... была у меня на руках... Пришлось вновь штудировать разные паталогии, терапию... а по недостатку средств на лекарства вынужден брать гонорар с богатых, чтобы лечить бесплатно многочисленную бедноту..."

В Верхоянск все прибывали политические ссыльные, и Войноральский с Коваликом устанавливали с ними связи. Этот край политической ссылки стал своеобразным районом народнического движения, куда проникали народовольческие издания, поднимавшие дух ссыльных революционеров. Здесь распространялась нелегальная литература, создавались местные кружки. Несмотря на трудные условия, разобщенность ссыльных революционеров на огромном пространстве Сибири, несмотря на запрет властей заниматься любыми видами деятельности, кроме физического труда, среди народников не ослабевало стремление объединить свои усилил, чтобы не допустить угасания революционной энергии и проводить работу как по распространению передовых идей, так и по просвещению и улучшению в пределах возможного жизни местного населения. И Порфирий Иванович считал, что необходимо, собрав все свои силы, сделать максимум возможного в этих непривычных для европейца условиях. В памяти его всплывали примеры удивительной творческой деятельности в сибирской ссылке революционеров. Еще во время пребывания в Мценской пересыльной тюрьме Войноральскому удалось прочитать в журнале "Вперед" за 1874 г. корреспонденцию "Из Иркутска", написанную Г. А. Лопатиным о Худякове.