В конце мая 1878 г. Валериан Осинский стал инициатором и руководителем, а Михаил Фроленко -- блестящим исполнителем освобождения из Киевской тюрьмы трех организаторов Чигиринского заговора: Я. В. Стефановича, Л. Г. Дейча и И. В. Бохановского. Фроленко удалось поступить в Киевскую тюрьму. Сначала он стал чернорабочим, а потом сторожем. Он проявил такое усердие в работе, что его через месяц перевели в ключники в коридоре уголовных преступников. Но ему надо было попасть на эту же должность, но к политическим. Чтобы войти в доверие к тюремному начальству, Фроленко по договоренности со Стефановичем пришел к тюремному смотрителю с доносом на Стефановича, который якобы пишет жалобу на тюремное начальство. А Стефанович нарочно написал такую бумагу в своей камере. Место ключника у политических занимал некий Никита. Валериан Осинский познакомился в трактире с этим Никитой и предложил ему фиктивное место конторщика сахарной фабрики. Прибыльное место нужно было занять непременно в ближайшие дни. Удалось это сделать благодаря денежным средствам, передаваемым в распоряжение "Земли и воли" Дмитрием Лизогубом.

Ключник, получив деньги на дорогу и плату за месяц вперед, ушел с работы. Отъезд же новоявленного конторщика откладывали под разными предлогами, пока не совершился побег заключенных.

На место Никиты был взят Фроленко. Было решено вывести Стефановича, Дейча и Бохановского из тюрьмы в одежде часовых, которые уходят со смены. Фроленко принес солдатскую форму, и товарищи переоделись в нее. Из остальной одежды сделали чучела и положили их в постели, чтобы в окошечко сторожа увидели "спящих".

В назначенное время в полночь Фроленко пришел за товарищами, но застал в коридоре ночного сторожа, который явно не собирался уходить. Тогда Стефанович как бы случайно выронил книгу в окно, Фроленко послал за ней сторожа и сам повел за собой троих товарищей к выходу. Но когда проходили по нижнему коридору, Бохановский в темноте зацепился за веревку сигнального колокола, и на всю тюрьму раздался сигнал тревоги, взбудораживший все вокруг. И в этот опасный момент, когда, казалось, все пропало, Фроленко не потерял самообладания, а, наоборот, проявил находчивость и быстроту реакции. Бросив товарищам на ходу; "Прячьтесь, быстро!" -- Фроленко побежал к тюремной кодегардии и сообщил, что это он нечаянно задел веревку колокола. Понемногу тревога улеглась. Фроленко вернулся к товарищам, но разыскать их оказалось нелегко: они попрятались кто куда и в темноте ему пришлось бегать из конца в конец коридора, пока не обнаружил всех. Затем они благополучно дошли до тюремных ворот. На окрик Фроленко сторож подал ключи от калитки, а часовой в будке не обратил внимания на то, что новая смена еще не входила. Беглецы вышли за пределы тюрьмы. Недалеко от выхода их встретил Валериан Осинский с повозкой. Доехали до берега Днепра и там пересели в лодку.

Путешествие по реке продолжалось целую неделю. На ночь лодку прятали в кустах и отдыхали, днем гребли, стараясь прятаться в камыши при появлении на горизонте дыма парохода.

В Кременчуге опять встретились с Осинским, который добрался сюда по железной дороге. Он передал освобожденным товарищам паспорта и все необходимое.

Петербургские землевольцы поставили своей задачей попытаться освободить осужденных на каторгу по процессу "193-х", которых должны были отправить в центральные каторжные тюрьмы под Харьковом.

Мышкин был отправлен из Петропавловской крепости еще в апреле. Землевольцам не удалось его перехватить. Войноральского, Рогачева и Ковалика стали перевозить 25 июня 1878 г. Шел пятый час утра. Закованных в кандалы революционеров в закрытых каретах привезли на вокзал и поместили в один вагон. Друзья встретились вновь после одиночного заключения. Они крепко обнялись и расцеловались.

Им было радостно: пусть на короткое время, но они могут видеть друг друга, любоваться природой в окно вагона, свободно разговаривать.

По приезде в Харьков их поместили в Харьковскую тюрьму, откуда должны были отправить в центральные каторжные тюрьмы под Харьковом.

Получив сведения об отправлении в харьковский централ Рогачева и Ковалика, землевольцы, собравшиеся в Харькове, -- Софья Перовская, Александр Михайлов, Адриан Михайлов, А. Квятковский, А. Баранников, М. Фроленко, Н. Морозов, М. Оловенникова и др. предприняли попытку к их освобождению. В 9 верстах от Харькова отправленных из города Рогачева и Ковалика поджидала группа землевольцев на дороге, ведущей в Новобелгородскую центральную каторжную тюрьму, куда ранее уже был отправлен Мышкин. Но Рогачева и Ковалика повезли в другой централ -- Новоборисоглебскую каторжную тюрьму и по другой дороге. Момент был упущен. И вот получена новая информация: Войноральского повезут 1 июля 1878 г., но по какой дороге и в какую из двух центральных каторжных тюрем, опять неизвестно.

Тогда землевольцы, учитывая прошлый опыт, решили разделиться на три группы. Была проведена большая подготовительная работа. В разных местах Харькова сняли три квартиры. Александр Михайлов и Софья Перовская стали хозяевами конспиративной квартиры, где предусматривалось скрыть Войноральского и скрыться самим. Михайлов выдавал себя за богатого помещика, а Перовская играла роль горничной. На случай провала этой квартиры была снята запасная, где поселились Александр Баранников и Маша Оловенникова. Третья квартира, называемая центральной, стала местом совещаний и сборов. Здесь хранилось оружие, костюмы армейского и жандармского офицеров и т. д. В качестве хозяина этой квартиры выступал Николай Морозов. Дом был расположен на глухой окраинной улице. Он делился на две изолированные половины. В одной такой части дома и была конспиративная квартира, где жил Морозов, а в другой жила молодая офицерская вдова, которой Морозов представился как землемер, ищущий подходящую для себя службу. Его изысканные манеры и общительность очаровали хозяйку, что осложняло конспирацию. Морозову иногда приходилось не на шутку выкручиваться и обманывать надежды хозяйки на встречи с ним. Так молодая женщина невольно стала помехой в планах революционеров.

Все с нетерпением ждали сигнала к операции. Войноральского повезли по дороге, которую контролировала группа в составе Фроленко, Баранникова и Квятковского. Баранников и Фроленко ехали в бричке, Квятковский -- верхом на лошади. Но когда выехали, вспомнили, что оставили на квартире Морозова саблю. Да еще не успели распределить роли: договориться, кто и в какой момент стреляет в жандармов. И эти мелочи сразу осложнили положение. Баранников, бывший в форме жандармского офицера, остановил приближавшуюся к ним повозку с Войноральским и двумя жандармами возгласом: "Стой! Куда едешь?" Ямщик не сразу остановил разогнавшихся лошадей.

-- Куда едешь, спрашиваю, -- повторил Баранников. Жандарм, отдавая честь, начал отвечать. Фроленко, отличный стрелок, выстрелил в жандарма, но промахнулся. Тогда выстрелил Баранников и ранил одного из жандармов, тот лицом вниз упал на дно повозки. Войноральский казался безучастным и был недвижим. Он был прикован к дну повозки и не мог ни помочь товарищам и ни выскочить из нее. Лошади, напугавшись выстрела, понесли во весь опор. Баранников бросился в бричку, и они с Фроленко помчались вслед за повозкой, которая увозила Войноральского. Фроленко несколько раз на ходу стрелял в лошадей, но безуспешно -- неудачи преследовали его. А ведь были бы обрезаны постромки, трое революционеров оказались бы против одного жандарма и Войноральский мог бы быть освобожден. А раненые лошади мчались от страха что было сил. Оставался еще один шанс -- надежда на Квятковского, ехавшего верхом на лошади. Ему удалось догнать жандармов, и он разрядил в лошадей всю обойму своего револьвера -- шесть пуль. Но и этого прекрасного стрелка преследовали неудачи. Смертельно напуганные лошади понесли с бешеной скоростью.

Можете себе представить, дорогой читатель, что чувствовал человек, отбывший почти семилетнюю ссылку в северных губерниях России и около четырех лет заключение в петербургских тюрьмах, осужденный на десятилетнюю каторгу, когда он вдруг увидел рядом своих товарищей по борьбе, останавливающих повозку и вступивших в борьбу с жандармским конвоем. Он прикован к дну повозки и ничего не может сделать для своего освобождения. Он видит, что один из жандармов падает раненый, а другому противостоит группа из трех вооруженных революционеров. Волна неожиданной надежды на спасение подхватывает его, чтобы в ближайшее мгновение разорвать оковы, удерживающие его на дне повозки. А вместо этого -- бешеная скачка коней под градом пуль, и нет спасения, и товарищи где-то далеко, и сковано не только тело, но и душа...