Хмельницкий уехал из Варшавы, твердо зная, что он будет делать дальше. Уже по дороге в Чигирин он совсем по-иному смотрел на леса и балки, реки и болота, замки и города. Он разглядывал все, что встречалось у него по дороге, не как путешественник, ню как воин, которому предстояло переходить реки, ставить таборы в полях и штурмовать города и замки.

И с людьми, какие встречались ему на дороге, он говорил не как путник, но как предводитель войска, которому в каждом селе и на каждом хуторе нужны будут союзники.

Медленно ехал он через области, насаленные православным крестьянским и казацким людом. Останавливаясь в деревнях и на постоялых дворах, он слушал горькие повести о бедствиях народа и сам рассказывал о постигших его несчастьях, несправедливостях и бесчестье. Его слушали, расспрашивали, задумывались.

Уезжая дальше, Хмельницкий говорил прощаясь:

— Скоро подниму я саблю за поруганную веру и обращенный в рабов народ. Помогите мне, братья!

— Поможем, батько! — отвечали Хмельницкому его единомышленники, и потому, когда пошел он во главе повстанческой армии, обратно — на запад не было ни одного города и ни одного села, в котором не оказалось бы людей, верных слову, данному казацкому предводителю.

Возвратившись домой, Хмельницкий собрал верных ему казаков и объявил им о намерении начать новую войну против шляхты. Однако один из участников встречи донес на Хмельницкого и польный гетман Николай Потоцкий приказал казнить злоумышленника Богдана.

Узнав об этом ранее, чем гонцы Потоцкого поспели к Чигирину, Хмельницкий, взяв с собою старшего сына Тимофея, бежал на Сечь.

Днепр в ту зиму замерз к Рождеству. В начале декабря, когда струги Хмельницкого подошли к Микитиному Рогу, хотя и дымилась днепровская вода от надвигающихся холодов и по закраинам уже схватило реку тонким ледком стрежень её был чист и легко было гребцам гнать вниз по течению тяжелые лодки.

Хмельницкий первым ступил на землю Сечи, за ним вышли из стругов остальные.

Из прибрежных куреней неспешно выходили старые казаки. Узнав войскового писаря, снимали шапки. Богдан тоже стоял с непокрытой головой, заметив старых товарищей, кланялся, смотрел сурово и невесело. Богдан стоял, а к нему все подходили и подходили казаки. Когда никого уже не осталось в ближних куренях, Хмельницкий низко поклонился запорожцам.

— Смотрите, братья, на меня, старого казака, писаря войска запорожского. Я ждал покоя, а меня гонят из собственного дома. У меня посрамили жену и убили сына, и самого меня осудили на смерть. За кровь мою, пролитую для пользы отечества, за раны мои — нет мне иной награды, кроме смерти от руки палача. К вам принес я душу и тело, к вам привел друзей моих и сына. Укройте нас и подумайте о собственной защите, ибо каждому из вас угрожает то же, что и мне.

— Принимаем тебя, Хмельницкий, хлебом-солью и добрым сердцем, ответил кошевой.

— Принимаем! — откликнулись казаки.

Весной 1648 года Хмельницкий с сыном уехал в Крым и, оставив Тимофея заложником, заключил с ханом Ислам-Гиреем союз против Речи Посполитой. Он вернулся на Сечь 18 апреля 1648 года с четырьмя тысячами татар и на следующий день был провозглашен гетманом.

И запылала Украина от Ворсклы и до Днестра. Всевеликое войско запорожское, поддержанное холопами и казаками всех сел и городов, двинулось в победоносный поход. Битвы следовали одна за другой, и каждая приносила казакам победу. 8 мая отгремело первое большое сражение под Желтыми Водами. В этом бою пали многие знатнейшие паны и сын Потоцкого — Стефан. И когда отец погибшего узнал о разгроме армии и гибели сына, то, по словам летописца, «всё польское войско стало так бледно, как бледна бывает трава, прибитая морозом, когда после холодной ночи воссияет солнце».

16 мая в битве под Корсунем была разгромлена вся армия и старый Потоцкий сдался в плен.

А ещё через несколько дней Хмельницкий узнал, что 20 мая умер король Владислав. В Речи Посполитой настало безкоролевье.

Города Украины один за другим признавали власть Хмельницкого. Только Иеремия Вишневецкий с трехтысячным отрядом метался среди поднявших бунт холопов, предавая тысячи мятежников самым страшным казням.

Вслед за Украиной восстали православные села и города Белой Руси и Литвы.

Тогда протектор Речи Посполитой, кардинал Матвей Лубенский, регент короны, первое лицо в государстве до избрания нового короли — созвал чрезвычайный сейм. Сейм постановил выставить против Хмельницкого тридцати шеститысячную армию и одновременно для переговоров с казаками отправить четырех комиссаров во главе с Адамом Киселем.

От казаков требовали возвращения захваченного оружия, освобождения пленных, отказа от союза с татарами, но ничего не предлагали взамен. Требования шляхты были с негодованием отвергнуты казацкой радой.

Кисель обратился к киевскому митрополиту Сильвестру Коссову, убеждая пастыря воздействовать на Хмельницкого. Но и митрополит не помог — гетман был тверд и соглашался только на справедливый и достойный мир.

Польская армия двинулась вперед и остановилась восточное Львова, на берегу маленькой речки Пилявки.

Как и прежде, поляки потерпели поражение из-за чванливости, разброда, ссор между военачальниками. В их обозах золота и серебра было больше, чем свинца, а бочек с вином больше, чем лядунок с порохом.

После двух дней битвы, испугавшись ложного слуха о подходе на помощь Хмельницкому сорока тысяч татар, шляхтичи оставили лагерь и побежали ко Львову. Беглецы достигли города на третий день, хотя, по едкому замечанию летописца, в мирное время польский пан со свитой ехал бы туда полгода. Почти не останавливаясь, остатки разбитой армии, еле-еле приведя в порядок свои ряды, ушли к Висле, забрав все церковные сокровища и имущество богатых мещан и купцов.

В конце октября 1648 года, после нескольких дней осады, войска Хмельницкого вошли во Львов. Взятие Львова было последним крупным успехом восставших вначале столь удачной для них войны.

Повстанческая армия, движимая вперед на запад неудержимой силой инерции, остановилась 5 ноября у замка Замостъе. Хмельницкий понимал, что если он пойдет дальше, то война, которую он ведет, может быть воспринята во многих европейских государствах не как восстание против поработителей его родины — Украины, а как завоевательный поход в чужую страну.

Гетман остановил свое войско и послал в Варшаву мирную делегацию с наказом сообщить членам сейма, что если королем будет избран Ян-Казимир, а не Карл — второй брат покойного Владислава, — то казаки подчинятся воле угодного им монарха.

Сразу же, как только умер король Владислав, один из претендентов на трон Речи Посполитой — семиградский князь Дьердь Ракоци предложил Хмельницкому союз и дружбу. Однако Дьердь ненадолго пережил Владислава — не прошло и полгода, как он умер, а его сын Юрий, наследовавший престол Семиградья, не помышляя об избрании на польский трон, хотел добыть его иными путями. Он предложил Хмельницкому военный союз против поляков, обещая овладеть Краковом, когда казаки выйдут к Варшаве.

Посол Юрия Ракоци, приехавший в Киев в феврале 1649 года, говорил гетману:

— Если мой государь получит польскую корону, то не забудет казаков и сумеет выказать ив) свою благодарность. В его царстве русская вера будет равной с верой католической, а гетман будет удельным государем Украины и независимым владетелем Киева.

Вопрос об избрании нового короля решал очередной сейм, собравшийся в Варшаве.

Хотя вначале и этот сейм проходил бурно и несогласно, головане казацкие наезды, показавшиеся в окрестностях Варшавы, сделали панов-электоров более сговорчивыми: во наущению канцлера Оссолинского карл добровольно отказался от притязаний на корону, и Ян-Казимир 20 ноября 1648 года был избран королем Речи Посполитой.

Новый король немедленно послал Хмельницкому письмо с просьбой отвести армию на землю Украины и там ждать начала мирных переговоров. Богдан выполнил желание Яна-Казимира и повернул войска на восток.