Видимо, это был разведчик, иначе бы он, не мешкая, кинулся на лошадь.

Абулкатинов инстинктивно потянулся рукой к поясу и тут только вспомнил, что безоружен. Боясь потерять в степи пистолет, оставил его в райотделе. Холодом полоснуло по сердцу. "Плохая смерть", - мелькнула мысль.

- Пока нет стаи - уходитъ! - закричал он проводнику. - В буран могут нас потерять.

Лошади испуганно захрапели и послушно бросились в галоп. Вой стал удаляться. Но теперь позади был не один зверь. Пока лошади, шатаясь от усталости, отдыхали, стая заметно приблизилась.

Еще один бросок вперед. Под Абулкатиновым лошадь упала на колени, но ее потянул аркан, и она с трудом поднялась. "Лошади уже не побегут, - подумал оперативник. - А стая близко".

Вой слышался сзади, слева, справа. Подъехал проводник. Он вопросительно, как-то по-детски смотрел на работника милиции.

Лошади шли по инерции медленным, обреченным шагом. И вдруг проводник по-мальчишески тонко закричал. Абулкатинов посмотрел, куда он показывал рукой, и не поверил. Впереди, метрах в пятнадцати, виднелась стена кошары!

Вскоре пожилой казах-чабан наливал им душистого чая и ни о чем не расспрашивал, видя, что гости еще не в состоянии говорить.

Но вот чаепитие закончилось, и Абулкатинов достал из кармана лист бумаги. Это была ведомость на премию, подлинность которой утверждал Дайрабаев.

- Это ваша подпись? - обратился он к чабану.

- Моя, - подтвердил хозяин.

- Значит, премию получили?

- Нет.

- Как? - воскликнул Абулкатинов. - Вы же расписались! И сумма ведь не малая.

- Расписался... - чабан замялся. - Орынбаев тогда сказал, деньги когда-нибудь потом выплатит, а сейчас они очень нужны ему и Дайрабаеву. Так мы этих денег больше и не видели.

- А как добраться до других зимовок? - встрепенулся Мендыгали.

- Куда сейчас доберешься? Уже вечер. Завтра сам провожу. Но и там чабаны этих денег, - кивнул он на ведомость, - не получали, я знаю.

Абулкатинов откинулся на подушку и почувствовал, что засыпает. "Как там Кенжеков?" - только и успел он подумать.

Помощник прокурора из небольшого города Арыси Нукурбет Кенжеков тоже попал в этот страшный буран. Веселый и неунывающий, любимец всей следственно-оперативной группы, он, однако, потерял весь свой юмор, когда жестоко истрепанные пятичасовым бураном они с проводником-аксакалом остановились в степи.

Путники уже вступили в Кара-Кумы, но на первых же барханах верблюды стали. Они были измотаны. А еще ни один человек не видел, чтобы верблюд тронулся с места, когда он сильно устал.

- Замерзнем! - крикнул Кенжеков аксакалу. - Может, пойдем пешком? - и тут же плотно зажмурился. Буран наотмашь хлестнул по лицу пригоршней снега, смешанного с песком.

- Слазь! - ответил ему старик. - Останемся здесь.

- Где здесь? - не понял следователь.

Старик меж тем уложил на снег одного верблюда и через метр - другого. Затем обмотал запасной шубой ноги Кенжекову и, совершив короткую молитву, лег вместе с ним между животными.

"Скорей бы замело, - думал Кенжеков, прижимаясь к теплому боку верблюдицы. - Только снегом. Если наметет бархан песку - не встанем. В ноябре пронесло, неужели здесь конец?"

В ноябре о Нукурбете говорило все село Ак-Суат и окружающие отделения. Кенжеков возвращался с проводником в Казалинск. Должен был передать срочные сведения Рекину. Однако их остановила Сыр-Дарья. Довольно широкая в этом месте река покрылась корочкой льда. Паром уже не работал. Не ходили и машины - слишком тонок ледяной мостик. Что делать?

Проводник только вскрикнуть успел и в ужасе попятился назад. Нукурбет бросился бежать по тонкой голубой корочке льда, издалека огибая бьющие водяными колючками промоины. Лед трещал под его ногами, оседал в воду. Но Кенжеков за доли секунды успевал пробежать дальше. Так и осталась за ним на реке дорожка ломаного льда. А потом он еще несколько километров шел по степи и чудом не заблудился. Но документы тогда точно принес в срок...

И на этот раз Нукурбету повезло: сутки они проспали под сугробом. Разбудил их треск ледяной корки над головой. Это встали верблюды. Мир сиял чистотой и спокойствием.

Кенжеков и проводник еще стояли, пошатываясь, не совсем сбросив с себя сонное оцепенение, и улыбались, щурясь на зябкое неяркое солнце.

Когда Кенжеков добрался до зимовок, чабаны признались: да, они расписались за премию, которой так и не увидели.

Подследственные еще запирались, но это была уже агония. Их упрямству и хитрости противостояли неопровержимые факты и документы - плоды многомесячного труда следователей и оперативников.

В конце 1968 года, когда в Казалинске состоялся суд, ревизоры Волков и Тажбеков выступили на нем 297-м и 298-м свидетелями. Подсудимые были приговорены к длительным срокам тюремного заключения.

Е.ОКСЕНЕНКО

В ОТДАЛЕННОМ ПОСЕЛКЕ

I

Вызов к начальнику был неожиданным. Сержант милиции Михаил Куринев забеспокоился, хотя не чувствовал за собой ни малейшей провинности: чего не случается, может, и оплошал где, сам того не заметив.

Когда Куринев зашел в кабинет, подполковник Никифоров приветливо поднялся навстречу, указал на стул.

- У меня серьезное предложение, товарищ Куринев, если хотите - просьба, - начал он. - В двух десятках километрах отсюда возводится кирпичный завод производственная база Казахстанской Магнитки. Там вырос поселок, в нем живет преимущественно молодежь. А порядка мало. Нужен работник милиции вдумчивый, требовательный, решительный. Сами понимаете - участок отдаленный, многие вопросы придется решать самостоятельно, - начальник сделал паузу и неожиданно закончил, - выбор пал на вас. Подумайте.

Перед мысленным взором Михаила Куринева пронеслась его пятилетняя милицейская служба. Трудился он старательно, часто и день, и вечер, а иногда и всю ночь напролет.

Но одно дело - работать в коллективе сослуживцев, чувствовать локоть товарища. А тут - отдаленный поселок, и он, Куринев, один-одинешенек. Вдруг не справится? К тому же не хочется трогаться с места, менять город на какой-то неблагоустроенный поселок.

Встав по команде "смирно", сержант четко ответил: