Все эти невеселые известия Неталиев рассказал, отогреваясь в комнате Петрова после изнурительной поездки к Еркешу.

Зима набирала силу. На землю уже плотно лег снег, и первые ноябрьские морозы пробирали до костей. Петров подумал и решил - пора! Сборы не заняли много времени. Все, собственно, было подготовлено, давно учтено, продумано.

Из поселка выехали глухой ночью, провожаемые лаем замерзших псов. На Петрове - синяя поддевка на бараньем меху, лисий малахай, меховые штаны, валенки. Под поддевкой - маузер, традиционное оружие чекистов. В карманах по нагану, в полевой сумке - санитарный набор (на всякий случай) и граната-"черепашка". Неталиев - тоже в штатском, но и у него из-под полушубка выпирает кобура крупнокалиберного револьвера.

По документам Петров и Неталиев - уполномоченные райисполкома, которых в те времена разъезжало по зимовкам немало.

Вторые сутки свистит в степи буран. Бесчисленные белые нити пронизывают воздух. Снежная вата обволакивает гривы и крупы лошадей, собирается в сугробы на шапках, воротниках. Как только достигли барханов, буран потерял силу, стало теплей. Впереди двухсуточный путь до логова Кенжетаева. Задача заключалась в том, чтобы проехать его, минуя разбросанные по пескам зимовки, избежать встреч с людьми. Вот здесь-то и проявился следопытский талант Неталиева.

Петрову все гребни барханов и впадины между ними казались одинаковыми. Но Неталиев был на этот счет совсем другого мнения. Каждая складка затвердевших сопок имела для него свои индивидуальные приметы. Двадцать лет назад он пас овец у этого бугра с мазаром на вершине. Вот он - мазар, осевший, обвалившийся с одной стороны, почти засыпанный песком. От мазара направо должна быть большая плешина с такырами. Вот она - плешина, правда уже на три четверти засыпанная барханом. Мынтюбинские пески древние, многие сопки покрылись коркой дерна и начинают как бы окаменевать. Люди помогают природе, засаживая барханы неприхотливыми деревцами и цепкой, живучей травой. Но и там, где пески в движении, Неталиев едет уверенно: он улавливает закономерности изменяющегося рельефа, безошибочно угадывая, где тогда была сопка и во что она превратилась сейчас.

Даже заброшенные тропы рассказывают Неталиеву о многом. Вот здесь когда-то скот шел на водопой, значит, недалеко колодцы. По этой дорожке недавно возили сено, о чем свидетельствуют кое-где оброненные пучки скошенных былинок. Значит, где-то левее должна быть зимовка. Недаром на песчаных откосах видны волчьи следы.

Ночевали в заброшенных зимовках, укрывавших путников от ледяного ветра. Грелись у костров, для которых Неталиев в темноте ухитрялся собирать старый помет и колючие ветви полукустарника. В общем Неталиев оправдал репутацию следопыта. Ни разу ему не изменила память и не подвел глаз. В кромешной тьме третьей ночи он точно вывел на пикет брата-объезчика...

...Петров вздрогнул от остервенелого лая собак, неожиданно выскочивших из темноты и бросившихся под ноги лошадям. Мелькнул свет в открывшейся двери. Сдержанны приветствия братьев. Через несколько минут Петров с наслаждением, которого не испытывал никогда, растянулся на кошме в хорошо натопленной комнате.

Под охраной объездчика и двух его сыновей-комсомольцев гости хорошо выспались. День отсиживались на пикете. К счастью, посторонние посетители не появлялись.

Во всех Деталях была уточнена обстановка.

Еркеш подробно рассказал о пути к зимовью Кенжетаева, об особенностях расположения землянки, о подходах к ней.

Постепенно складывался план захвата бая-бандита, хотя Неталиев и Петров по опыту знали, что он может быть только ориентировочным. Окончательно план сложится на месте, в ходе операции.

Испытывал ли Петров страх перед предстоящим? В известной мере - да. Бандит мог убить его или тяжело ранить, что в этих условиях равносильно смерти. Сколько дней потребуется, чтобы вызвать и доставить сюда гурьевского хирурга, наверняка не умеющего ездить верхом! Усилием воли Петров заставил себя не думать о грозящей опасности.

- Василий Иванович, бери меня с собой на Айдара. Я тебе хорошо помогу! Вместе в землянку вбежим.

С такой просьбой Еркеш обратился к Петрову в третий раз.

- Нет, Еркеш Неталиевич! Чего не могу, того не могу. Не имею права. Вполне достаточно того, что вы нас доведете до Кенжетаева. Дальше - мы сами. Вот когда обезвредим Кенжетаева, попрошу помочь в обыске и конвоировании.

Петров вышел из землянки взглянуть на лошадей и глотнуть свежего воздуха. К нему подошли сыновья хозяина. Тщательно подбирая русские слова, старший заговорил:

- Товарищ гэпыу! Мы - комсомол! Бери нас воевать. У нас ружье есть, хорошо стреляем.

Просьба подростков растрогала Петрова. Он ласково обнял их и долго объяснял на казахском языке, почему не может удовлетворить их просьбу. Парни вежливо молчали, хмурились. Видно было, что чекист не убедил их.

Буран кончился, уползли за горизонт облака, похожие на плохо выделанную кошму. Когда зимнее солнце наполовину опустилось за гребни барханов, из ворот пикета выехало три всадника. А в сумерки в том же направлении проследовало еще двое конных. Еркеш узнал бы в них своих сыновей. Парни, несмотря на запрет, решили охранять отца, дядю и чекиста...

Каждый пройденный километр приближает решающий час. Петров спокоен. Молча едут Неталиевы. Все трое знают, что сейчас главное - это выдержка и точный расчет.

Небо очистилось. Искрятся бесчисленные звезды. Крепчает морозец. Кони резво трусят, и Петров только в силу привычки постукивает каблуками по тугому лошадиному животу. Жеребчик потряхивает лохматой головой и косится на свою тень.

Как некстати выползла на небосвод желтая луна! Сейчас она - враг.

Наконец едущий впереди Еркеш поднял руку. Это был заранее условленный сигнал. Прибыли!

Из тени, отбрасываемой крутым барханом, отчетливо виден бугор, залитый лунным светом, и на нем две постройки.

- Я сделал большой крюк, - вполголоса говорит Еркеш, - и мы выехали против ветра. Кенжетаевские собаки нас не учуят.

Действительно, ветер дул от зимовки в лицо. Там полнейшая тишина. Собаки не лают. Никаких признаков движения. В окнах - чернота.