Измызганный, по колена в грязи, Степан не замечал дороги; легко ему было, в нем тоже все пело: не кто другой, а он, так холодно здесь встреченный, отработал за полк на разведке, и он же, когда все голосят и пляшут, выделен лидером "маленьких". Объявленному перелету на Ростов он, естественно, воспротивился. Он не мог сказать, что рвется в Р., где его примут, обласкают, осыплют нежными словами. Он говорил: дайте отдышаться. Отоспаться, орден обмыть (орден обмыть никто не напрашивался - все разбились по своим компаниям...). Потом Степан сменил пластинку. Пилотяги как хотят, детей с ними не крестить, а начальству иногда нелишне открытым текстом дать понять, с кем оно имеет дело. Он напомнил, во-первых, как противился переводу в этот полк ("Вроде бы с повышением, верно? Другой бы сам побежал - я дважды отказывался. Тяжело. Из родной семьи да в чужую уходить тяжело..."). Коснулся, далее, невзгод, которые он терпел, условий работы, когда их одних оставили, бросили, как цуциков, вкалывать на разведку ("Погоды - мразь, снег и дождь, облачность триста метров, видимость ноль, Дралкин в облаках не очень... Откуда ей быть, слепой подготовке? Слепому полету Дралкина никто не учил, все самоуком... "Мессера" прижмут, загонят в облака, жить хочешь - держись, не вываливайся, подберут. А так крутит баранку, куда велено. Вся стратегия галсов (ввернул он) на мне..."). С командующим, правда, им повезло. Командующий - умница, светлая личность. Не то что пехотный полковник, просивший Кулева на "передке": наводчик, запроси, говорит, нашего воздушного разведчика, узнай, сидят немцы в передовой траншее или убрались оттуда, а наш разведчик "ПЕ-два" в это время гудит на шести тысячах... Командующий - голова, в авиации смыслит. "Какой у вас налет, товарищ лейтенант?.. С финской!.. А вот скажите, за сколько минут ваш "ПЕ-два" набирает высоту пять тысяч метров?.." Мало того, что ценит воздушную разведку ("Получаю весь театр действий, вижу всю картину вширь и вглубь"), он роль штурмана лучше иных авиаторов понимает, ему, штурману экипажа самолета-разведчика, отдает первую скрипку. "Мы вашими маршрутами довольны... Я почему поинтересовался, какой налет? - последний ваш фотопланшет немецкого аэродрома, прямо скажу, уникален..." Аэродром взяли на скорости двести сорок, панорама сложилась первый класс, "юнкерсы" выступают на снимке рельефно, как жуки, по три сантиметра каждый...
Наконец, о перелете.
Свое возвращение домой Степан обдумал и готовил тщательно.
После топтания на "пятачке", на затвердевшей, месяцами не менявшейся линии фронта,где пересчитаны все воронки и гильзы, где протер он стиральной резинкой свою полетную карту до дыр, штурман вырвался на оперативный простор, и влекло его конечно же не в полк, приютившийся, как он знал, на хуторе, а в Р., где Дуся. Отбрехался бы. "Подгуляли компаса, вкралась ошибка..." Нашелся бы, что-нибудь наплел. Но посадка не в заданной точке, а в Р. лишала маршрут, загодя обдуманный, выверенный, на виду всей дивизии осуществленный, достоинства чистоты. За штурманом потянулся бы хвост: "Не чисто сработал Кулев". Давать повод для таких разговоров он не хотел. Не смел себе позволить. Его стремительное, после сборов, возвышение вызывает недовольство, встречается в штыки: люди завистливы. Полторы тысячи километров с севера на юг Степан отмахал как по нитке, вывел свою "сибирячку", сибирского завода "пешку" на КПМ1 тютелька в тютельку. Дралкин аж присвистнул: "Так в него и уперлись, в хутор!" Занявшись перегонкой "маленьких", он продолжит свое восхождение, утвердится в роли полкового выручалы, готового по первому зову лететь куда угодно, и тем самым заткнет недовольным глотки. А одновременно заполучит кое-что и у начальства. Выцарапает для себя кое-какие льготы... Вот на что направлены его развернутые разъяснения. Ведь он не один. Выбор, сделанный Дусей, ее постоянство, ее верность ему тоже не всем по душе, а полки базируются порознь... "Сколько орденов у твоего Амета?" - хотел он с ходу спросить Дусю, когда смолкли моторы и после долгого, напряженного маршрута самолет замер на этом пожухлом, брошенном, влажном лугу, расстилавшемся перед ним шелковистой гладью, наградой за решение, за точность кропотливой штурманской работы. Перелет на Дон был им выношен, он провел машину и сел не в Р., между прочим, ради нее, чего Дуся, к сожалению, не поймет. Не оценит. Профессиональные тонкости - не женского ума дело...
Не поддался порыву Степан. "Я здесь!" - крикнул он Дусе в трубку.
"Три ордена у Амета, - сказал он себе. - У меня - два... Пока". Пока не рассмотрен, не утвержден наградной лист, составленный и посланный до ухода Кулева из полка.
"А если бы еще задержали, оставили в распоряжении командующего?" задавался Степан мечтательным, волнующим вопросом...
Результаты разведки командующий рассматривал лично.
Дважды вызывал штурмана в свою натопленную, чистую, с высоким фундаментом избу-шестистенку. Выслушивал его, водя кривым пальцем по своей карте, покрывавшей кухонный стол, с любопытством, неслышно передвигаясь в мягких чесанках, заглядывал в штурманскую замусоленную двухкилометровку. Его слабостью, надо думать, было чтение фотодокумента, дешифровка. Планшет немецкого аэродрома он разглядывал неторопливо и пристально, смакуя каждую деталь. Отложив лупу в сторону, тихо, почти растроганно сказал: "Произведение искусства..."
Что мог ответить штурман?
Он следил за генералом и слушал, не сводя с него темных глаз, не мигая, почти не дыша.
...Когда в просветах между снеговыми разрядами напоролись они на взлетно-посадочную полосу, - только она, полоса, пробитая авиационными колесами на километр, была перед ними, - Дралкин крикнул: "Штурман, шасси!" "Что?!" - оторопел Кулев. "Шасси!" - взревел тихоня Дралкин, белея глазами, и он, Кулев, ничего не понимая, но повинуясь, быстро перевел кран на выпуск. "Щитки!" - так же непреклонно, вслух подстегнул себя летчик. Послушно исполняя его команды, выпуская шасси, Кулев видел справа и слева от набегавшей посадочной полосы немецкого аэродрома, куда они заходили, "юнкерсы"; они стояли несимметрично, тесно, в два-три ряда... Кровь сошла с его лица. Только в секунды последующего снижения понял он яркое, как молния, ошеломляющей дерзости решение младшего лейтенанта Дралкина, лучшего разведчика части: сымитировать посадку на вражеский аэродром. Будто они переметнулись к врагу, сдаются... и тем парализовать зенитку, заткнуть ей пасть, предотвратить расстрельный залп из всех стволов в упор по беззащитному разведчику, а также пройти цель на минимальной, наилучшей для фотографирования скорости...