Вернувшись из Москвы, Теймур Бунятов приступил к работе и, памятуя о требовании директора, постоянно держал Алиовсат муаллима в курсе дел. Алиовсат Гулиев был доволен оперативностью, с которой работал молодой ученый.

...Прошло немного времени, и Алиовсата Гулиева сняли с поста директора. А книга по археологии уже была написана. И отзыв пришел из Москвы от Крупнова с рекомендацией для публикации. Теймур Бунятов обратился к Алиовсат муаллиму, мол, как же быть?

- Давай, - предложил тот, - издадим ее в "Азернешре"[33].

"И вот ровно год, - вспоминает Теймур Бунятов, - Алиовсат Гулиев раз в неделю ходил в "Азернешр", добивался, чтобы эта книга вышла. И в конце концов благодаря только его усилиям книга увидела свет. Она стала первым маяком в воспитании азербайджанских археологов. Ну, и я смог наконец поправить свое материальное положение".

Теймур муаллим рассказывал еще один случай, характерный для Алиовсата Гулиева.

Как-то в газете "Пионер Азербайджана" вышла заметка Теймура Бунятова о каком-то пионере, который нашел сосуд с древними монетами. Эта заметка попала к Алиовсату Гулиеву. Он вызвал Теймур муаллима.

- Это ты написал?

- Да, я.

- Может, редактора, журналисты правили?

- Нет, никто не правил.

- Молодец.

Алиовсат муаллим, сам отличавшийся безупречным русским языком, был очень доволен, что и его сотрудники умеют четко излагать свои мысли, пишут так, что после них никакая редактура не нужна. Это ведь тоже свидетельствовало о профессионализме. Такими людьми он гордился, берег их, заботился о них и очень внимательно наблюдал за дальнейшим ростом тех, кого выделил из общей массы, способствовал их продвижению.

Того же Теймура Бунятова он, вновь став директором института, вызвал к себе.

- Как ты посмотришь на то, если я назначу тебя заведующим отделом этнографии? Справишься?

- Это вызовет много недовольства, - ответил Бунятов.

- Но ты же понимаешь, что нынешний заведующий отделом не умеет работать. Я настаиваю на твоей кандидатуре.

Вот так с благословения Алиовсата Гулиева Теймур Бунятов стал заведующим отделом этнографии Института истории Академии наук и работает на этой должности по сей день.

Для того чтобы перечислить всех, кому так или иначе помогал Алиовсат Гулиев, потребовалась бы не одна книга. Да и в них, наверное, не удалось бы отразить все доброе и хорошее, сделанное им. О своих сотрудниках, помощниках, о людях, в чьем таланте и трудолюбии он был уверен, Алиовсат муаллим не забывал, даже будучи смертельно больным.

Так, в 1968 году из московской больницы он по телефону хлопочет о том, чтобы утверждение докторской диссертации, которую совсем недавно защитила Мешадиханум Нейматова, не затягивали, не волокитили. И как было приятно новоиспеченному доктору исторических наук, когда однажды Алиовсат Гулиев позвонил ей из Москвы и сказал:

- Ты не беспокойся, твою работу утвердили, на днях тебе вышлют диплом.

"А я ведь его об этом совсем не просила, - рассказывает Мешадиханум муаллима, - понимала, что человек тяжело болен, ему должно быть не до меня. Но он сам помнил о Мешадиханум".

Алиовсата Гулиева не надо было просить о чем-то, он сам помнил обо всех, продвигал дела своих коллег.

Об этом свидетельствует в своих воспоминаниях и Октай Эфендиев:

"Было начало сентября 1968 года. Я, по настоянию торопившего меня Алиовсата, готовился к защите докторской диссертации. Оппоненты - профессор АГУ И. Петрушевский, академики И. Гусейнов и А. Ализаде - дали согласие, и автореферат был разослан. Казалось, все идет нормально. Но через несколько дней Исмаил Гусейнов отказался быть оппонентом, ссылаясь на то, что И. Петрушевский должен идти третьим оппонентом, когда есть два академика. Вслед за Гусейновым быть оппонентом отказался и академик А. Ализаде.

Я был в шоке, ибо такого оборота дел никак не ожидал. К тому же в это время Алиовсат был серьезно болен, а без него я ничего не мог изменить. Я навестил его. Он лежал в постели с температурой под 40, в полубессознательном состоянии. Я и несколько товарищей сидели молча недалеко от его постели. Вдруг он приоткрыл глаза и сделал мне знак подойти. Он тихо сказал мне, что обо всем знает.

- Октавиани (так он называл меня), подожди немного, дай мне подняться на ноги, и все будет хорошо!

Я отвечал, что для всех нас главное, чтобы он выздоровел.

Несколько дней спустя я опять навестил его. Он все еще лежал в постели с высокой температурой. О защите никто даже не вспоминал, но он сказал:

- Октавиани, я в мыслях уже провел твою докторскую защиту.

Я был очень растроган: человек находится в таком тяжелом состоянии и при этом думает, вернее, бредит о благе других людей.

Моя защита состоялась с опозданием в шесть месяцев, в феврале 1969 года. Алиовсат сделал все, чтобы защита прошла на самом высоком уровне.

Таким был наш Алиовсат, он всего себя отдавал за общее дело, болел за других, заботился об их научном росте, а в конечном счете - за прославление родины, развитие исторической науки Азербайджана, для которой он так много сделал".

Одной из главных проблем Алиовсата Гулиева были его аспиранты. Ведь за ними было будущее азербайджанской исторической науки. Все начиналось с выбора темы.

- Есть темы, - говорил он, - разрабатывая которые, растет сам автор.

Он направлял аспирантов, диссертантов таким образом, предлагал им такие темы, которые помогали этим людям расти в процессе работы. Алиовсат Гулиев был противником проходных работ в науке, которые в лучшем случае помогут соискателю получить ученую степень и скоро забудутся. Поэтому он старался находить для них такие темы, которые принесут пользу не только диссертанту, но и будущему Азербайджана, темы, актуальность которых не проходит со временем.

Именно такую работу предложил в 1963 году Алиовсат Гулиев Диляре Сеидзаде - "Депутаты Азербайджана и Государственная Дума России", направляя ее в Москву к академику Черменскому, специалисту по буржуазии, автору труда "Буржуазия и царизм в период 1905-1907 гг.".

Диляра ханум стала первым в Азербайджане историком, изучающим роль азербайджанской буржуазии в истории России. До того времени темы буржуазии касались лишь в связи с изучением истории рабочего движения, пролетариата, экономики. Но собственно роли буржуазии никто не касался, потому что развитие буржуазии - это уже национальное движение.

Впрочем, работать в Москве Диляра ханум стала под руководством не Черменского, преподававшего в МГУ, а Леонида Михайловича Иванова, заведующего сектором капитализма в Институте истории СССР Академии наук. Тут сказались трения между МГУ и Институтом истории СССР. Алиовсат Гулиев, также сотрудничавший с Институтом истории, одобрил это.

По рекомендации Иванова, Диляра ханум поработала в архивах, изучила стенографические отчеты заседаний Государственной Думы, выписала выступления депутатов от Азербайджана. Но сказалось отсутствие опыта самостоятельной работы, и выписок набралось меньше ученической тетрадки.

Видя это, Иванов предложил Диляре ханум отложить эту тему.

- Займитесь лучше деятельностью партии кадетов.

Растерянная девушка позвонила в Баку своему учителю.

- Какие кадеты! - возмутился Алиовсат муаллим. - Глупости! Если по твоей теме материала мало, расширь ее - "Буржуазия Азербайджана в 1905-1907 годах".

Диляра ханум приступила к изучению деятельности азербайджанской буржуазии в этот период и поняла, какую неподъемную глыбу взвалил ей на плечи Алиовсат Гулиев.

А тут и в Баку враги Алиовсата Гулиева стали нашептывать отцу Диляры ханум, мол, Алиовсат специально дал твоей дочери такую тему, "утопить" хочет девочку. Встревоженный отец в конце концов не выдержал и позвонил своему другу поинтересоваться, что же это за тему такую он дал его дочке.