-- Поздно будетъ,-- сказалъ Федосьевъ. -- Да и не призовутъ, Александръ Михайловичъ, -- добавилъ онъ, помолчавъ,-- вы напрасно шутите. Мое положенiе и то очень поколеблено,-- у журналистовъ спросите. Не сегодня-завтра уволятъ...
Дверь открылась. Кондукторъ спросилъ билеты и съ поклономъ поспeшно вышелъ.
-- Ну, а какъ же на западe, Александръ Михайловичъ? -- спросилъ Федосьевъ, взглянувъ на часы.-- Иногда меня беретъ сомнeнiе: много ли прочнeе и западъ? Вдругъ и въ Европe рeшительно все возможно? Вы какъ думаете? Я Европу плохо знаю. Вeдь и тамъ революцiонныя партiи хорошо работаютъ?.. Вы ко всему этому не близко стояли?
-- Къ чему?
-- Къ работe революцiонныхъ партiй. Наблюдали?
Браунъ смотрeлъ на него съ удивленiемъ и съ насмeшкой.
-- Конечно, какъ тутъ отвeтить? -- прiятно улыбнувшись, сказалъ, послe недолгаго молчанiя, Федосьевъ.-- Если и стояли близко, то не для того, чтобъ объ этомъ разсказывать?
-- Особенно государственнымъ людямъ,-- съ такой же улыбкой произнесъ Браунъ.
-- О, я вeдь говорю только о наблюденiи, притомъ объ иностранныхъ революцiонныхъ партiяхъ: ихъ дeятельность меня мало касается... Не настаиваю, конечно... Не скрою отъ васъ впрочемъ, что нeкоторые изъ вашихъ научныхъ сотрудниковъ меня интересовали и, такъ сказать, по дeламъ службы... Да вотъ хотя бы дочь этого {168} несчастнаго Фишера, о которомъ теперь такъ много пишутъ, она вeдь у васъ работала,-- быстро сказалъ Федосьевъ, взглянувъ на Брауна, и тотчасъ продолжалъ.-- Приходилось мнe слышать и о вашемъ политическомъ образe мыслей,-- вы изъ него не дeлаете тайны... И, признаюсь, я нeсколько удивлялся.
-- Можно узнать, почему? Тайны я не дeлаю никакой. Кое-что и писалъ... Не знаю, видeли ли вы мою книгу "Ключъ"? Она была передъ войной напечатана, впрочемъ, лишь въ отрывкахъ.
-- Я отрывокъ читалъ... Правда, это работа скорeе философскаго характера? Надeюсь, вы пишете дальше? Было бы крайне обидно, если-бъ такое замeчательное произведете осталось незаконченнымъ... Не благодарите, я говорю совершенно искренно... Удивленъ же я былъ потому, что, хотя по должности я, кажется, не могу быть причисленъ къ передовымъ людямъ, но съ мыслями вашихъ статей согласенъ -- не говорю, цeликомъ, но, по меньшей мeрe, на три четверти.
-- Я очень радъ,-- сказалъ, кланяясь съ улыбкой, Браунъ.-- Поистинe это подтверждаетъ ваши слова о томъ, что въ Россiи юристы не вeрятъ въ законъ, капиталисты -- въ право собственности, и т. д. Впрочемъ, я всегда думалъ, что государственные люди позволяютъ себe роскошь имeть два сужденiя: въ политической работe и въ частной жизни. И ни одинъ искреннiй политическiй дeятель противъ этого возражать не будетъ..
-- Вы думаете? Однако, возвращаюсь къ вамъ. Съ взглядами, изложенными въ вашихъ статьяхъ, конечно, трудно править государствомъ, но участвовать въ революцiи, по моему, еще труднeе.
Впереди прозвучалъ свистокъ локомотива. На лицe Федосьева скользнула досада. Поeздъ замедлилъ ходъ. Сквозь запотeвшiя стекла стали {169} чаще мелькать огни, показались вереницы пустыхъ вагоновъ.
-- Вотъ и Царское,-- сказалъ съ сожалeнiемъ Федосьевъ, протирая перчаткой запотeвшее стекло.-- Такъ и не удалось побесeдовать съ вами... До другого раза,-- добавилъ онъ полувопросительно и, переждавъ немного, спросилъ: -- Не сдeлаете ли вы мнe удовольствiе какъ-либо пообeдать со мной или позавтракать?
-- Къ вашимъ услугамъ. Спасибо.
-- Вотъ и отлично... Вамъ все равно, у меня или въ ресторанe? Если, конечно, обeдъ у меня не слишкомъ повредитъ вашей репутацiи,-- сказалъ, улыбаясь, Федосьевъ.
-- Мнe все равно.
-- Очень хорошо... Я васъ предувeдомлю заблаговременно...
Онъ всталъ, простился съ Брауномъ и, опираясь на палку, вышелъ на площадку вагона. Поeздъ съ протяжнымъ свисткомъ остановился. Федосьевъ нетерпeливо надавилъ ручку тяжело поддававшейся двери. Вeтеръ рванулъ сбоку, слeпя глаза Федосьеву. Онъ, ежась, надвинулъ плотнeе мeховую шапку и осторожно сошелъ по мерзлымъ ступенямъ на слабо освeщенный перронъ. Шелъ снeгъ крупными тающими хлопьями. Носильщикъ бeжалъ вдоль поeзда, вглядываясь въ выходившихъ пассажировъ. Въ окнахъ вокзала свeтились рeдкiе огни. Гдe-то впереди рвались красныя искры. За ними все утопало въ темнотe.
XXVI.
-- Такъ ты заeдешь къ Нещеретову? -- значительнымъ тономъ спросила въ передней мужа Тамара Матвeевна.-- Пожалуйста, не забудь: въ {170} любой день, кромe среды на будущей недeлe. Не забудь также сказать о нашемъ спектаклe... Можетъ быть, ему будетъ интересно...
-- Да, да, я не забуду,-- съ легкимъ нетерпeнiемъ отвeтилъ Кременецкiй, надeвая шубу. Тамара Матвeевна оправила на немъ воротникъ и поцeловала мужа въ подбородокъ.
-- Застегнись, ради Бога, ужасная погода. Теперь у всeхъ въ городe гриппъ...
-- Пустяки... До свиданья, золото...
Раздался звонокъ. Горничная открыла дверь и впустила людей, которые, тяжело ступая, внесли въ переднюю какую-то огромную деревянную штуку.
-- Это еще что? -- съ неудовольствiемъ спросилъ Семенъ Исидоровичъ, глядя на некланявшихся, угрюмыхъ носильщиковъ, топтавшихъ и пачкавшихъ мокрыми сапогами аккуратную дорожку на бобрикe передней.
-- Ахъ, это рама,-- заторопившись, сказала Тамара Матвeевна.-- Это для нашего спектакля. Пройдите, пожалуйста, туда... Маша, проводите же ихъ...
Семенъ Исидоровичъ слегка пожалъ плечами и направился къ двери, съ демонстративной досадой обходя носильщиковъ, какъ если-бы они совершенно загораживали выходъ. Спектакль устраивался съ разрeшенiя и даже съ благословенiя главы дома; однако Кременецкiй всегда въ подобныхъ случаяхъ принималъ такой тонъ, точно всe приготовленiя очень ему мeшали и были вдобавокъ совершенно ненужны: спектакль могъ отлично устроиться самъ собою. Семенъ Исидоровичъ слeдовалъ этому тону больше по привычкe, но Тамара Матвeевна невольно ему поддавалась и чувствовала себя виноватой. {171}
Своей быстрый походкой энергичнаго дeлового человeка Кременецкiй спустился по лeстницe. На улицe онъ съ обычнымъ удовольствiемъ окинулъ хозяйскимъ взглядомъ лошадей, кивнулъ женe, смотрeвшей на него изъ освeщеннаго окна, сeлъ въ сани и сказалъ кучеру:
-- Съ Богомъ!..
Визитъ къ Нещеретову, котораго онъ долженъ былъ пригласить на обeдъ, былъ не совсeмъ прiятенъ Семену Исидоровичу. Донъ-Педро не ошибался: Кременецкiй дeйствительно подумывалъ о томъ, что хорошо было бы Мусe выйти замужъ за Нещеретова. Семенъ Исидоровичъ, однако, не подозрeвалъ, что эти его тайные планы могутъ быть кому бы то ни было извeстны. И вправду трудно было понять, откуда пошелъ о нихъ слухъ: ничего для осуществленiя своей мысли Кременецкiй еще не сдeлалъ, да и самая мысль была довольно смутной. Семенъ Исидоровичъ въ глубинe души нeсколько ея стыдился, хотя Нещеретовъ во всeхъ отношенiяхъ былъ блестящей партiей. Развe только по годамъ онъ не совсeмъ подходилъ для Муси. Ему было лeтъ тридцать восемь, а то и всe сорокъ. Но разница въ возрастe въ пятнадцать, даже въ двадцать лeтъ между мужемъ и женой была довольно обычнымъ явленiемъ, и къ рано женящимся мужчинамъ въ Петербургe относились шутливо, особенно въ томъ обществe, въ которомъ жилъ Кременецкiй. Сама Муся постоянно говорила, что для нея мужчины моложе тридцати лeтъ "вообще не существуютъ": она и называла ихъ пренебрежительно мальчишками. Семенъ Исидоровичъ отлично зналъ, что женитьба Нещеретова на Мусe вызвала бы въ ихъ кругу взрывъ зависти. Это было прiятно. Съ особеннымъ удовольствiемъ Кременецкiй представлялъ себe лицо Меннера, когда онъ получитъ французскую {172} карточку съ извeщенiемъ о помолвкe Муси. И все-таки Семену Исидоровичу было немного совeстно.
"Человeкъ съ положенiемъ Нещеретова не можетъ не имeть враговъ и завистниковъ, все равно какъ я. Это болeе чeмъ естественно при его сказочномъ богатствe",-- думалъ Кременецкiй.-- "Но ничего плохого никто о немъ сказать не можетъ"...
Нещеретовъ вышелъ въ большiе люди лишь въ послeднее время, особенно со второго года войны, на которой онъ наживалъ огромныя деньги. Говорили, что онъ з?а?р?а?б?а?т?ы?в?а?л?ъ не менeе миллiона рублей въ мeсяцъ,-- счетъ его доходамъ велся уже не по годамъ, а по мeсяцамъ. Дeла у него были самыя разнообразныя. Онъ изготовлялъ снаряды, прiобрeталъ и перепродавалъ нефтяныя, суконныя, металлургическiя предпрiятiя, скупалъ дома цeлыми кварталами, имeлъ въ какомъ-то банкe "контрольный пакетъ" (слова "контрольный пакетъ" произносились не очень освeдомленными людьми съ нeкоторымъ испугомъ,-- совсeмъ же неосвeдомленные не сразу могли догадаться, что это такое). Каждый день приносилъ новыя извeстiя о Нещеретовe. Послeднее изъ нихъ заключалось въ томъ, что онъ хочетъ играть политическую роль. Это, впрочемъ, особеннаго удивленiя въ обществe не вызывало: какъ разъ въ то время чуть ли не всe петербургскiе банкиры и промышленники почему-то стали подумывать о политической роли,-- открывали политическiе салоны, покупали газеты, финансировали разныя партiи или давали взаймы деньги влiятельнымъ людямъ.