- Правильно, Николай Николаевич, вот это - настоящая жизнь! - не вытерпев, вскричала Оля, изнывая душой.

Вдруг на лестнице послышался смех, топанье, и в гостиной появилась сияющая Ирка с предвкушением событий на лице. За ней поднимались Анжела, Света в компании мужчин, а в хвосте плелся Вадим с потерянной улыбкой.

- Вадик, где жену потерял?

- Приболела она.

- Да ты сам-то здоров?

Света повернулась к спрашивающему:

- Он отбрыкивался - ехать не хотел. Но мы ему болеть не дадим, правда, Ириша?

Гости рассаживались за столом болтая. Николай Николаевич суетился, гонял сына на кухню за посудой, наливал, подкладывал, крутясь вокруг Светы, - только что не шаркал ножкой - так что сынок его, не выдержав, опустил глаза.

Но она мало обращала внимания на нового ухажера.

С обеих сторон от нее сидели два человека, с чрезвычайным вниманием наблюдавших, что она говорит, оценивая, что же, в действительности, произошло в эти дни. Она чувствовала себя в центре внимания, и ее мелодичный смех беспрерывно звенел среди разгоряченных голосов. Эта ситуация смешила ее оттого, что она единственная знала события и перебирала возможные развязки. Своих новых поклонников она привязала к себе стремительно, не делая для этого ничего особенного. Но это только казалось. Обладая цепкой сообразительностью, Света тонко ощущала характеры окружавших ее мужчин и интуитивно выбирала наиболее короткий путь к достижению цели. Сейчас она наслаждалась собственной обольстительностью, а более властью над этими жадными до нее, но мало значащими для нее людьми.

Но за этим столом, на другом его конце, сидел человек, который не разглядывал ее, не обращался к ней, не поднимал на нее своих глаз, когда она смеялась - на нее! - маленькое сияющее солнце! - к которому тянулись все до единого мужчины, и даже женщины прощали ей красоту, привлеченные ее непосредственностью и сердечной теплотой. Он, Вадим, взъерошенный, непонятный, смотрел на ее, нисколько не выделяя среди обычных женщин и, что самое гнусное, Света ощущала всем своим существом, не ценил ее. Это раздражало, и через некоторое время она заметила, что смеется больше прежнего и, рассказывая шутки и анекдоты, завладела вниманием всего стола.

Николай Николаевич сомлел окончательно, не сводя с нее счастливого лица.

Илья, в самоуверенности и надменности своей будучи непоколебимо уверенным, что эта женщина, как все предыдущие, старается для него, осчастливленная его страстью, и оттого став очень легкомысленным, благодушно поглядывал на нее и на Шустера.

Шустер, в свою очередь, веселился вместе со всеми, но время от времени на душе у него скребли кошки. Он знал, что в действительности означает сытая физиономия его дружка, и волна подозрения до дрожи продирала все его существо. Он уже понимал, что ради этой женщины он готов отдать не только деньги. Это было странно и ново, и его собственная решимость пугала его, так как до сих пор все его поступки диктовались строго обдуманным расчетом, касалось ли это отношений с коллегами, на которых он работал или которые работали на него, приятелей или друзей. Люди - материал, а ты умелый скульптор. Но лучший друг Илюша был отменным скульптором тоже. В основном, разумеется, с женщинами.

Главное, о чем стал догадываться Шустер после того, как в новогодний вечер он, задыхаясь от сладострастия, заставил эту невыносимо-притягательную женщину лечь с ним в постель, что и она умеет лепить не хуже мастеровитых. Все это было конечно очень туманно, совсем не выяснено, но за невинно сияющим взглядом красавицы Шустер ощущал провалы, с которыми ему еще предстояло схватиться.

Он нашел себе кресло в уголке и затих в нем. Оттуда блестели только бусины пристальных глаз, неотрывно ловя улыбки, реплики, кажется уже понимая, но страшась и не доверяя своим ощущениям, мучаясь и изнывая. Света все понимала, и ее немало веселила его вытянувшаяся, как бы вслушивающаяся физиономия.

Шум и возбуждение переполнили пространство и всех бывших в нем, захватывая одним зарядом, одним чувством, подкрепленные музыкой, облаками сигаретного дыма, вытекавшего в черное небо, как в трубу, и непрерывно появлявшимися бутылками шампанского из ящиков, которые ошалевший от возбуждения Николай Николаевич доставал из всех шкафов и полок.

Света взяла Вадима под руку и сказала ему негромко: "Давайте выйдем на воздух. Кажется, только мы здесь не курим". Она увлекла его на балкон, провожаемая ревнивым взглядом Шустера, удивленным Ильи и облегченным вздохом Оли, сидевшей с колом внутри, пока голые ноги Светы с явным бесстыдством торчали перед носом ее мужа.

Стоя в глубокой темноте, вдыхая густые запахи распаленной земли и трав, Света вспомнила Вадима на пикнике, их разговоры, встречу в кафе; с тех пор она не забывала ни те минуты, ни его. Она чувствовала его рядом, и ее заполнили неразъясненные слова, взгляды, недоговоренность и время, занятое им и только им.

Она разволновалась, ощущая его присутствие, его близость, краем глаза видя плечо, длинную руку, волосы и тонкий профиль. Его глаза смотрели мимо нее. Она нервничала, боясь, что кто-нибудь войдет и разрушит эти минуты. Ей было хорошо, и она уже знала почему. Она тепло говорила ему о питерских знакомых и жалела, что не жила в этом городе. Вадим стал рассеян. Она ненастойчиво расспрашивала его о прошлой жизни. Он отвечал ей, разглядывая силуэты этой ночи, так непохожие на родные и знакомые ему. Его взгляд был глубок и непонятен, как непонятен весь этот спокойный, словно отстраненный от нее человек, слишком редко останавливающий на ней свой взгляд. Когда это случалось, она вся подтягивалась, устремляясь к его лицу, как если бы он невидимо ослаблял или подтягивал ее чувства. Они стояли очень близко к друг к другу. Она чувствовала неодолимое желание подойти ближе, еще ближе, дотронуться до него. Ее глаза сияли, а рука, дрожа, лежала рядом с его рукой. Ближе, еще немного... она подождала с минуту колеблясь. Закрыла глаза. Еще мгновение, и она бы прижалась к нему.

- Вы часто влюбляетесь в мужчин, которые не хотят вас? - спросил Вадим спокойно, взглянув ей в глаза.