7

И тут Юрий, точно прочитав мысли отца, вспомнил о его присутствии, заметил Кучмиенко, удивленно воскликнул:

- Отец! Ты здесь? Откуда взялся?

Нахальный мальчишка! Кучмиенко откашлялся, лихорадочно соображая, что бы сказать солидное и надлежаще поучительное, но его выручила Людмила.

- Давайте пить чай, - сказала она, - в горле пересохло. Прошу к столу.

И первому налила из самовара Кучмиенко.

- Вот у меня невесточка, - растроганно промолвил он, - вот золотой человек! Вообще золотая у нас молодежь. Какими специальностями овладевает только подумать! Да разве только овладевает! Создает новые специальности, творит новый мир! Фантастика!

- И ненаучная! - добавил Юрий, но Кучмиенко пренебрег его вмешательством, захваченный своею мыслью, которую непременно хотел досказать до конца.

- Вот даже здесь присутствующие, - продолжал он, - взять вас четырех. Случайно собрались в одной квартире, но сразу сколько интересов, какое разнообразие! Электроника, лингвистика, проблемы мод...

Он выразительно посмотрел на Анастасию, она усмехнулась.

- Вы ошибаетесь, моды для меня уже в прошлом. Теперь я журналистка.

- Но ведь я... Помню ваши снимки в журналах мод. Очевидно, Совинский именно из-за вас сбежал из нашей фирмы. От любви всегда убегают...

Его выпытывание было столь неуклюже, что Анастасия даже покраснела, потому что сразу догадалась, куда клонит Кучмиенко. Но тут в разговор вмешался Совинский, ничего не знавший о предупреждении Алексея Кирилловича.

- Когда я принес вам заявление об уходе, - сказал он хмуро, - я знал Анастасию так же, как и вы: из журнала мод. Если бы она не приехала в Приднепровск с академиком Карналем...

- Так вы были в Приднепровске с академиком? - Кучмиенко мысленно потирал руки, но ведь мог теперь потирать и открыто!

- Я ездила туда одна, по поручению редакции!

- А возвращались? Возвращались тоже... одна или вместе... с академиком Карналем?

- Это что, допрос? - Анастасия встала, прищурилась, зеленые огоньки в ее глазах зловеще сверкнули. - Кому какое дело, с кем я возвращалась и в каком поезде?

- Садитесь, садитесь, - испугался Кучмиенко, - я пошутил. Действительно, кому какое дело. Да и не имеет это никакого значения. У вас такой прекрасный вечер, я и сам словно помолодел вместе с вами! Жаль, что здесь нет моего друга Петра Андреевича, мы бы вместе с ним...

- И жаль, что нет "замечательного" соседа! - воскликнул Юрий. - Тогда бы можно было дернуть по рюмочке. А когда человек выпивает рюмочку, все обиды забываются. Даже Иван бы забыл.

- Я пришел к тебе без обиды, - сказал Совинский.

Анастасия села, вполголоса попросила прощения за свою вспышку. Кучмиенко понимающе кивнул. Молодость, а еще одиночество. Одиночество страшная вещь. Спасает только коллектив. Может, и он забрался сюда на Русановку, чтобы побыть хоть короткое время с молодежью. Потому что когда кончается работа, тогда куда? Они с академиком Карналем любят бывать вместе, беседовать о науке, о ее дальнейшем развитии, но иногда и они расходятся, как вот сегодня... Он бормотал на ухо Анастасии, и она не отодвигалась, наверное, чтобы загладить свою резкость, а Кучмиенко считал, что это уже начинают действовать чары его авторитетности и всемогущества.

Юрий привязался к Совинскому. Как будто не только Кучмиенко, но и он слышал все, что Иван говорил Людмиле.

- Если уж не с обидой, то с чем тогда ты пришел?

- Оставь в покое Ивана, пей чай, - попыталась успокоить Юрия Людмила.

- Но ведь при конструировании вычислительных систем исходят из того, что режим диалога с машиной считается удовлетворительным только тогда, когда время ожидания человеком очередного ответа составляет не более десяти секунд.

- Ты сегодня просто несносный, - отвернулась от него Людмила. Но Совинский принял вызов.

- Для нас важно другое время, - сказал он.

- Какое именно?

- Именно то, которое перерабатывается, превращается, конденсируется, перегоняется через наши машины. Быстрее, быстрее, быстрее! Достичь скорости света - и тогда будет ощущение нашего бессмертия. Вот мечта и сверхзадача. Быть со всеми. Поэтому мне, например, хочется жить не просто, а как бы сверх задачи. Быть со всеми. С теми, кому всего труднее. С космонавтами. С тюменскими нефтяниками. С бамовцами. А если не с ними, то чувствуешь словно бы вину или нечто вроде этого.

Юрий замурлыкал:

- "На борьбу за права человека поднялся молодой человек". Темный ты человек, Иван. Был темный и остался им, - продолжал он. - Время - это мы. Ем время, пью его, как воду, сплю во времени, а оно дремлет во мне, смеюсь и наслаждаюсь во времени, как в теплой ванне, и я доволен. Каков человек, таково и время. Все равно что квартира. Чем больше квартира, тем значительнее человек. Скажешь, неправда? Вот картина - она на стене. А у тебя ни стены, ни квартиры. Ты до сих пор живешь в общежитии. Спрашивается в задачнике Фалеева и Перышкина: чье время лучше?

Кучмиенко сановито покашлял, позвенел ложечкой о чашку.

- Позвольте вмешаться. Ты, Юрий, говоришь не то.

- Тебе жаль Совинского? Тогда зачем же ты выгнал его из фирмы?

- Я не выгонял, и фирма не моя, заруби себе на носу! У нас все государственное. Я на своей работе государственный человек!

- А где начинается государство? С нас? А может, мы с него?

- Люди часто не знают, где они могут принести больше пользы, поэтому нуждаются в контроле и руководстве, - поучительно произнес Кучмиенко.

- Но руковожу не я тобой, а ты мной. Поэтому да здравствует правильная расстановка кадров! Вот Иван приехал из своего Приднепровска и заявляет, что я не какой-то там специалист, а просто лодырь, мечтающий о лучшем будущем. И не только я, а все мы под руководством академика Карналя и при твоем заместительстве, товарищ Кучмиенко.

- Я тебе этого не говорил, - спокойно заметил Совинский.

- Или, может, я не отношусь к тем, кто живет от приказа до приказа, а там ему хоть трава не расти!

- Ты умеешь работать.

Юрий откинулся на спинку стула, засмеялся.

- В таком случае идеями обмениваться не будем, материальными ценностями - да.

- Мальчишество, - обращаясь к Анастасии, вполголоса проронил Кучмиенко. - На что только растрачивается энергия! А между прочим, энергия каждого тоже принадлежит государству. Теперь модны дискуссии об источниках энергии, об экономном отношении к природным ресурсам. Кое-кто пробует запугать: мол, что будет, когда исчерпаем всю нефть, сожжем весь уголь, спилим все леса, опорожним газовые подземные кладовые. А я бы спросил таких запугивателей: задумались ли вы, какие запасы энергии таятся в душе прогрессивного человечества?

Совинский переглянулся с Анастасией, которая смешно наморщила носик, слушая велеречивые разглагольствования Кучмиенко.

- А что, разве есть и регрессивное человечество? - спросил он.

- Не знаю, есть ли регрессивное, но прогрессивное действительно есть, мы в этом убеждаемся ежедневно! - запальчиво ответил Кучмиенко.

- Прогрессивное человечество - это большинство, - пояснил Юрий. И непонятно было: смеется он над отцом или говорит серьезно.

Но Совинский был в таком состоянии, когда все время ищут повода вновь и вновь сцепиться. Он не пропустил и нового повода, сразу же повернулся к Юрию:

- Бывает большинство умное, а бывает...

- Глупое? - ехидно уставился на него Юрий.

- Большинство складывается из нас. Каждый его составляет.

- Все, но не каждый. Я составляю, ты - нет.

- Это почему же?

- А потому, что я вкалываю, а ты сбежал. Кишка тонка, оказалось, не вынес морально-бытовых проблем. Я выпускаю машины, а ты...

- Я бы на твоем месте отказался от подобных заявлений, - мрачно сказал Совинский. - Подумай лучше: что ты выпускаешь? Половина продукции устаревшие модели. Для кого это?

Кучмиенко ринулся не столько на защиту сына, сколько самого себя.