Под коллекцией висели два мундира, разделенные вертикально расположенной саблей: один - японского адмирала с фуражкой, но без панталон, по прозвищу Ками-Мура; другой - русского адмирала, окрещенный Потемкиным.

Тогда была в моде русско-японская война.

Ольгуца была на стороне русских, Дэнуц - японцев. Поэтому орден, ленточка от подвязки госпожи Деляну, пришитая Профирой к груди японского адмирала, - был вырван с мясом и хранился в кармане у русского адмирала, награжденного "звездой подкладки". Фуражка русского адмирала сильно пострадала от кулака Дэнуца. Ольгуца склеила фуражку гуммиарабиком и крепко пришила веревкой ее верх, украсив при этом золотыми галунами. Она произвела свою фуражку в чин контр-адмирала и отпраздновала это событие тем, что в свою очередь изуродовала - спокойнее и методичнее, нежели Дэнуц, - фуражку японского адмирала. Госпожа Деляну реставрировала фуражку, а Дэнуц возвел ее в ранг контр-контр-адмирала, что, по мнению Ольгуцы, было совершенно невозможно.

А вот как выглядел конец русско-японской войны в семье Деляну:

- Ну, что скажешь? Ты потерпела поражение! - заявил Ольгуце Дэнуц, облаченный в мундир японского адмирала.

- Неправда!

- Спроси у папа.

- Что поделаешь, Ольгуца! Русские потерпели поражение; вот газеты.

- Русские, но не я!

- А разве ты не Потемкин? - с вызовом спросил Дэнуц.

- Я? Никогда не была и не могла быть.

- Как?!

- Девочки не служат в армии. А я девочка... хочешь, спроси у папа... И потом твоим японцам просто повезло, потому что они все трусы.

- Ты лжешь!

- Я лгу? А тогда почему они желтые?

- Как почему? Потому что желтые; японцы есть японцы!

- А я тебе скажу: они желтые от страха. У них у всех желтуха! закричала Ольгуца так, чтобы слышала вся Япония... - А если хочешь сражаться, сражайся со мной, а не с русскими, - закончила Ольгуца с высоко поднятой головой.

За обедом в честь обоих адмиралов господин Деляну огласил следующее коммюнике:

Ками-Мура и Потемкин

Стали храбро воевать

Дым и пламя, гром и грохот,

Вопли, крики - не унять.

Бьются, бьются как умеют,

Пыль столбом стоит окрест,

И в столовой, и в гостиной,

Вплоть до отдаленных мест.

Жаркий бой они ведут

И руками, и ногами.

"Зуб за зуб!" - звучит призыв.

Не разнять их даже маме.

Боже, адмирал Потемкин,

Что с фуражкой вашей стало?

Но быть супер-адмиралом

Ками-Муре слишком мало.

Супер-супер-адмирал

Начинает наступленье!

На фуражке у него

Боевые украшенья.

Ками-Мура побеждает,

Оттеснив Ольгуцу в зальчик,

Но Ольгуца утверждает:

Девочка она, не мальчик.

И не может потому

У Дэнуца стать вассалом:

Он ведь не был никогда

Настоящим адмиралом.

Посвящение I

Легендарный Ками-Мура,

Ты смотри, чтоб не споткнуться!

И не русских берегись,

А сестры своей Ольгуцы.

Посвящение II

Нет, японцам не владеть

Дальним морем - ходят слухи,

Им придется умереть

Поголовно от желтухи*.

______________

* Здесь и далее стихи в переводе Ю.Кожевникова.

В комнате у Дэнуца стоял также флот! Флот в тазу, изготовленный дедом Георге из ореховых скорлупок: спички служили мачтами, листочки вощеной бумаги - парусами, губы Дэнуца - ветром, а губы Ольгуцы - циклоном.

Флот для лужи: жалкие кораблики, нагруженные, как Ноев ковчег, животными из целлулоида. И флот для пруда, купленный в "Универсальном магазине" в Бухаресте дядей Пуйу: длинное и широкое судно, похожее на булку, с колесами, флагом, пушками и оловянными матросами, намертво приделанными к палубе.

* * *

Дэнуц с такой силой хлопнул дверью, что ему на плечи посыпалась штукатурка. Он отряхнулся, библейским жестом Самсона взлохматив каштановые кудри.

- Пускай-пускай! - покачал он головой.

Взгляд его остановился на недавно полученном лавровом венке первого ученика, который висел над его кроватью; он сдернул венок с гвоздя, бросил на пол и поддел ногой.

- Выходит, я только затем и учусь, чтобы меня всячески преследовали! Погодите... я вам покажу! - погрозил он кулаками в сторону комнаты девочек.

Сняв ружье, он зарядил его стрелой с резиновым наконечником и выстрелил... Фуражка русского контр-адмирала вздрогнула, на ее дне осталась темная вмятина.

Хлоп! Вылетела вторая стрела и прилепилась к двери, как телефонный штепсель... Дэнуц отодрал ее... На двери остался матовый след. Хлоп!.. Хлоп!.. Хлоп!..

- Что там за шум? Что ты делаешь, Дэнуц? Ты не спишь? - раздался из-за двери голос госпожи Деляну.

Дэнуц онемел. Ступая на цыпочках, он повесил ружье на место... Поднял венок, замел под шкаф отвалившиеся листья и повесил остатки своей былой славы на гвоздь.

- Ты спишь?

Дэнуц ударил кулаком по подушке и растянулся на кровати.

- Вот, Моника... Это ваша комната... Нравится тебе?

Рука Моники еще крепче сжала ее руку.

- Как хорошо пахнет, tante Алис!

Обхватив Монику ее руками, госпожа Деляну приподняла ее.

- Ты что-нибудь там видишь?

- Да... Аа!.. Merci, tante Алис!

На шифоньере стоял серебряный поднос с донником.

- А теперь скажи, на какой кровати ты хочешь спать?

- А какую выбрала Ольгуца, tante Алис?

- Не думай об Ольгуце, - ласково сказала госпожа Деляну, - выбери ту, которая тебе по душе... Ту, что у окна, или ту, что у двери?

- Мне все равно, tante Алис...

- Хорошо, тогда я сама тебе выберу ту, что у окна... Ольгуца будет поближе к моим ушам! - улыбнулась госпожа Деляну.

Дверь ее спальни и дверь в комнату девочек располагались напротив и были разделены большим и тихим коридором.

- А теперь давай распакуем вещи... Где же ключ?

- Вот, пожалуйста, tante Алис! - протянула ей Моника кончик серебряной цепочки, висевшей у нее на шее и скрытой под корсажем платья.

- Но что это, Моника?.. Какой красивый крестик!

Рядом с никелированным ключиком висел медный крестик, на котором сияло распятие.

- Вам нравится, tante Алис?

- Очень... Это у тебя от мамы?

- Не знаю... мне дала его бабушка... Tante Алис...

- Что, Моника?

- Пожалуйста, возьмите его! - попросила девочка, вспыхнув от смущения, и сняла цепочку... - Я хочу его подарить вам, tante Алис! - настаивала она, высоко подняв брови, готовая расплакаться.