Дэнуц вытащил из кармана коробку с шоколадом и положил на стол.
"Она мне не нужна! Раз так, пусть!.. Погодите, я вам покажу!.."
Громко, необыкновенно звонко и решительно Дэнуц произнес великие слова:
- Да, дядя Пуйу, я поеду с тобой в Бухарест. Я так хочу.
- Браво, Дэнуц, браво! Вот это я понимаю! Иди, я тебя поцелую.
- Дэнуц! - вскрикнула госпожа Деляну, которая заглядывала в полуоткрытую дверь, но не решалась войти, точно ожидала результатов операции.
"Что я сделал?"
Подобно утренней росе, Фэт-Фрумос растворился в потоке слез, хлынувших из глаз Дэнуца.
- Алис! Иди сюда, Алис! Дело сделано! Да здравствует наш Дэнуц! Бутылку котнара!
- Ничего, ничего, родной мой, все будет хорошо, - утешала сына госпожа Деляну, обнимая его так, как, вероятно, обняла бы на перроне темного вокзала, услышав гудок паровоза, который должен был увезти его на войну.
* * *
В один миг столовая полностью преобразилась. Профира, получив соответствующее приказание, живо сняла со стола скатерть с пеплом и крошками, подмела пол, недружелюбно поглядывая на шуструю Анику, которая приносила и уносила тарелки и столовые приборы, постукивая ими, словно кастаньетами. Другая скатерть, белая, вышитая, покрыла стол, придав ему воскресный вид. Герр Директор помогал госпоже Деляну, с галантным видом поправляя края скатерти.
Господин Деляну спустился в погреб. Дэнуц, сидя неподвижно на стуле, с серьезным и отсутствующим видом наблюдал за всей этой суетой, точно статист за сменой декораций пьесы, в которой он тоже является декорацией.
- Алис, бьюсь об заклад на икс килограммов засахаренных каштанов, что у тебя не найдется бисквитов к шампанскому.
- Ты думаешь? Вот, полюбуйся...
На верхней полке буфета, рядом с традиционной корзинкой мускатного винограда и миндаля, горой высились посыпанные сахарной пудрой бисквиты, словно желтые весла в праздничной ладье.
- Я проиграл. Приказывай!
- Когда начнется сезон каштанов, ты пришлешь нам из Бухареста целый вагон... А мы устроим пир на весь мир. Верно, Дэнуц?
- Что?
- Ничего... Мама болтает глупости.
Сердце у нее сжалось... Когда созреют каштаны, Дэнуц уже будет в Бухаресте... Пустота в доме, пустота в душе...
Послышались удары ногой в дверь.
- Откройте!
Аника распахнула дверь. Задыхаясь, в шляпе и пальто, накинутом на плечи, вошел господин Деляну.
- Это для Алис и для детей.
- Какого года?
- Ммм, девятьсот шестого.
- Принято, - воскликнул Герр Директор, внимательно изучавший этикетку, в то время как его пальцы исследовали пробку с проволочной сеткой.
- Григоре, взгляни...
- Счастлив видеть настоящую пыль на бутылке с вином!
- ...на бутылке с вином из Котнара, - уточнил господин Деляну тоном непревзойденного знатока геральдики.
- Посмотрите, что вы сделали с моей скатертью!
Посреди стола господин Деляну поместил бутылку, подложив под нее салфетку. Темная бутылка с залитой воском пробкой была покрыта пылью и паутиной, накопившимися за те годы, что она стояла в погребе.
- Аника, пойди в комнату к девочкам и позови их.
- Давайте садиться за стол.
- Как мы рассядемся?
- Дэнуц со мною рядом, - решила госпожа Деляну, обнимая сына за плечи.
- Значит, меня вы гоните вон! - возмутился Герр Директор.
- Ты сядешь поближе к шампанскому. А мы, молдаване, - вместе с Дэнуцем и котнаром.
- Отрекаюсь от Сатаны!
- Зато он не отрекается от тебя!
- А где же Ольгуца? - обратилась госпожа Деляну к Монике.
- Tante Алис, Ольгуца... Ольгуца говорит, что она спит, - прошептала Моника, почти проглотив слово "говорит".
- Это не годится. Ольгуца должна обязательно быть здесь.
- У нее голова болит, tante Алис.
- Ну-ка, пойду посмотрю, что с ней, - поднялся господин Деляну, чувствуя, что здесь что-то нечисто.
Можно войти?
- ...
- Ольгуца.
Господин Деляну приоткрыл дверь, огляделся и тихонько направился к постели Ольгуцы.
- Ты спишь? - спросил он, гладя ее волосы.
- Нет, - ответила она, не открывая глаз и не разжимая стиснутых кулаков.
- У тебя болит голова?
- Нет.
- Тогда почему ты отказываешься выпить бокал шампанского за Дэнуца?
- Не хочу.
- Посмотри-ка на папу.
Из-за черных ресниц сверкнули черные глаза. И, словно открытые глаза непременно требуют от человека определенной позы, Ольгуца поднялась и села на кровати. Она смотрела, не мигая, прямо перед собой.
- А! Я вижу, ты огорчена! Ну-ка скажи папе: что случилось?
- Я правда огорчена.
- Почему?
- Потому что я права.
- Да ведь это радость, Ольгуца, а не огорчение!
- Нет. Я права, а ты нет... а я хочу, чтобы ты всегда был прав.
Господин Деляну с трудом сдерживал улыбку. Ольгуца погрозила ему пальцем: это означало, что обида проходит.
- Ну-ка, объясни в чем дело.
- Папа, - сердито сказала Ольгуца, - кто я по-твоему?
- Ты-ы? Моя дочь.
- А еще кто?
- Дочка своей мамы.
- А кто еще, папа?
- ...приятельница деда Георге.
- Перестань, папа! Тебе хочется меня рассмешить, а мне не до шуток! Ну, скажи, папа.
- Я уже дошел до конца! Скажи лучше ты сама.
- Папа, а кто по-твоему Дэнуц?
- Ага! Твой брат.
- Так, значит, он мой брат?
- Конечно.
- Папа, ведь Дэнуц для меня такой же родственник, что и для вас с мамой?
- Да, Ольгуца, - улыбнулся господин Деляну.
- И, значит, если бы я была такой же взрослой, что и мама, я была бы мамой Дэнуца?
- Да. У него было бы две мамы. Бедняга!
- Папа, я ведь не шучу... Значит, я его сестра только потому, что я маленькая...
- Нет, Ольгуца! Ты сестра Дэнуца, потому что вы оба наши дети.
- Конечно, папа. А я что говорю!.. Значит, я все равно что мама для Дэнуца, только я маленькая, а мама большая. Но и я тоже буду большая.
- Ты обиделась на папу за то, что он отправляет Дэнуца в Бухарест?
- ...
- Скажи, Ольгуца, ты ведь знаешь, что папа тебя слушает с большим интересом.
- Папа, а почему вы меня не спросили?
- Ты очень любишь Дэнуца?
- Конечно!.. Я его сестра. Но почему вы меня не спросили?
- ...Право, не знаю!.. Уж таковы родители, Ольгуца: нет у них доверия к детям. И, возможно, они не всегда... правы.