- ...и доктор посадит меня на диету... - забеспокоился Дэнуц.
- ...без сладкого...
- ...без сладкого... - горько вздохнул он.
- ...если я скажу кому-нибудь...
- ...если я скажу кому-нибудь...
- ...о том, что мне покажет...
- ...о том, что мне покажет...
- ...Ольгуца...
- ...Ольгуца...
- Аминь!
- Не забудь!.. А теперь возьми назад ружье.
- Почему, Ольгуца?
- Это детское ружье! Мне оно не нужно!
- Я не возьму. Я тебе его дал.
- Тогда я оставлю его для Моники... Ты положишь его куклам в кровать. Слышишь, Моника?
...Белые пилигримы лунных дорожек на ковре, трое босых детей в длинных ночных рубашках, один с белокурыми косами, двое других - темноволосые, пировали вокруг банки с вареньем.
И все трое ели одной ложкой, под присмотром одной и той же бабушки, варенье одних и тех же великанов - сидя на полу, на ковре.
II
БЕЛЫЙ ДОМИК И КРАСНОЕ ПЛАТЬЕ
Старший конюх дед Георге жил во дворе барского дома. У него в горнице был высокий, чисто выбеленный потолок, застланная покрывалом постель, окна, величиной с самую большую икону деревенской церкви. Еду приносила ему Аника с господского стола.
Но у деда Георге было и собственное хозяйство. Домик, стоявший на самом краю деревни, рядом с усадьбой, принадлежал деду Георге.
- И на что тебе дом, дедушка Георге?.. Детей у тебя нет; матушка Аника - упокой, Господи, ее душу - давно уже на том свете; лошади твои здесь; тут же и я, и Ольгуца, - ласково укоряла его госпожа Деляну. - Зачем тебе лишние заботы?
Дед Георге в ответ только морщил лоб, хитро улыбаясь маленькими глазками.
- Пусть будет... Деду лучше известно зачем...
Позади дома, вверх по склону тянулся фруктовый сад со сливами и вишнями, что весной спускаются с синего неба в душистых своих одеждах; чуть пониже простиралось поле, где каждый год всходила пшеница, словно светлое воскресение в церкви.
- Дед Георге, у тебя же сил нет. Я пошлю людей, они вспашут тебе поле.
- Боже сохрани, голубушка барыня! Да поможет вам Господь! Дайте мне волов да плуг.
В дом к деду Георге приходили только священник по большим праздникам, односельчане, если нужен был поместительный дом для свадьбы, и Ольгуца - в любое время. Правда, Ольгуца никогда не являлась без приглашения, но это не значило, что приходила она редко.
Собаки у деда Георге не было. "Зачем? Живу я у господ, кто за ней смотреть будет?" На крыше дома располагалось гнездо аиста.
- У деда сердце доброе, - объясняли деревенские жители эту любовь аиста к дому, в котором большей частью никто не жил.
Видимо, по той же причине и злоумышленники не заглядывали в дом ветерана семьдесят седьмого года, хотя во дворе и не было собаки.
* * *
- Мамочка, какой сегодня праздник?
- Сегодня?.. Нет никакого праздника! Что это тебе вдруг пришло в голову, Ольгуца?
- А я думала, что праздник, мамочка!
- Мамочка да мамочка! Очень ты меня сегодня любишь! Лучше скажи, что тебе от меня нужно?
- Мне??? Ничего!.. Я вот только хотела бы знать, идет ли Монике синее платье...
Напрасно госпожа Деляну всматривалась в глаза Ольгуцы. Глаза выдавали ее не больше, чем слова, потому что глаза у Ольгуцы...
- Моника, хочешь примерить синее платье?
- Конечно, хочет! - пояснила Ольгуца вспыхнувший на щеках у Моники румянец.
- Хочу, tante Алис, - подтвердила Моника слова Ольгуцы, радуясь, что не по ее вине исполняется ее желание.
Синее платье поджидало Монику с самого начала каникул. Госпожа Деляну сшила его сразу после приезда Моники, но она только примерила его. В то время Моника очень любила свое траурное платье, - не из чувства долга, а как воспоминание о бабушке.
Однажды Дэнуц, Ольгуца и Моника играли в "любимый цвет", - очередная выдумка Ольгуцы.
- Каким цветом ты бы хотел быть?.. Отвечай быстро, а то скажешь не то, и я рассержусь!
От неожиданности Дэнуц смутился. Ему такое и в голову не приходило! Что общего было у него с каким бы то ни было цветом?
- Синим, Ольгуца, - вдруг решился он, выведенный из затруднительного положения цветом неба.
- А почему ты бы хотел быть синим?
- Потому что это красиво.
- Да-а?!
- Конечно! - возмутился Дэнуц.
- Очень красиво?
- Очень красиво.
- Красивее всего?
- Красивее всего.
- Неправда! Красный цвет красивее всего, он очень красивый, самый красивый!
- А синий еще красивее!
- Ерунда! А как по-твоему, Моника?
- ...Я не знаю!
- Тогда назови тот же цвет, что и я, вот мы и будем правы! потребовала Ольгуца.
...Значит, и Дэнуц тоже любит синий цвет... С тех пор Моника мечтала о платье того цвета, который любил Дэнуц. Госпожа Деляну сама не решалась предложить ей надеть синее платье, боясь огорчить девочку. А Моника не осмеливалась попросить... Моника так боялась сделать неприятное своей бабушке!.. И очень не хотела предавать Ольгуцу.
Моника отправилась вместе с госпожой Деляну в ее спальню. Ольгуца вбежала через секунду после них и тут же умчалась.
- Ольгуца, куда же ты?
- Я хочу поговорить с папа!
- Ольгуца, сегодня с тобой что-то происходит!
- Почему?
- Как почему? Разве ты не говорила, что хочешь посмотреть, как сидит на Монике ее синее платье?
- Говорила.
- Тогда почему же ты уходишь?
- Потому что... - она улыбнулась. - Мамочка, я уже видела Монику в панталонах! Пока она одевается, я вернусь.
* * *
Когда Ольгуца наносила визиты, она никогда не входила в комнату не постучавшись. Одна-единственная дверь была исключением из этого правила: дверь в комнату Дэнуца, в которую Ольгуца колотила ногой, когда хотела не просто войти, а вывести из терпения брата, - и которую тихонько открывала, когда хотела застать его врасплох.
Ольгуца постучала в дверь кабинета господина Деляну.
- Входи.
- Я пришла к тебе, папа.
- Хорошо, девочка... Может быть, тебе что-нибудь нужно?
- Нет, папа! Я пришла повидать тебя.
- Вот стул, Ольгуца. Садись.
- Словно я твоя клиентка, папа!
- Девочка моя... Если бы у меня были такие, как ты, клиенты, я бы выигрывал все процессы.
- А ты проигрываешь процессы, папа?
- Конечно. Проигрываю, как и все!
- Папа, если бы я была судьей, ты бы не проиграл ни одного процесса.