ГЛАВА 2

Уор

14 лет

Дверь моей спальни с грохотом открывается, когда Хален проскальзывает внутрь, прислоняясь спиной к двери, после того как она закрывается. Я давным-давно перестал задаваться вопросом, в какую гребаную игру она играла. Её звали Хален Хейс. Девушке всё сходило с рук.

Буквально.

— Хален. — Прист встает с моей кровати, рассыпая травку по ковру. Не то чтобы папу или маму это сильно волновало. Почти уверен, что мама ела брауни каждый день. — Какого хрена ты здесь делаешь?

Даже когда Дж. Коул и Джойнер Лукас пробиваются сквозь стены, это никак не отвлекает Приста.

— Ах... как будто я не приду, если вы, ребята, устраиваете вечеринку! — Она перебрасывает свои длинные каштановые волосы через плечо, прищурившись, смотрит на всех нас. Она остановила свой выбор на мне, потому что, черт возьми, она всегда так делает.

Мой взгляд падает на чашку, которую она держит в руке.

— Ты пьяна?

— Хммм? — Она слишком сильно расправляет плечи, как будто пытается казаться трезвой. — Нет. К сожалению.

Вейден пристально наблюдает за ней, его глаза темнеют.

— Она не похожа на себя.

— О, Вейд... — Она выпячивает нижнюю губу. — Мы могли бы поспорить на твой R35, что это не так.

Прист указывает на своего близнеца скрученной буквой J между пальцами.

— Иди вниз. Сейчас же. Я отвезу тебя домой.

— Ты не можешь. Ты пьян. — Я вскакиваю с кровати, выдерживая её пристальный взгляд. — Я подвезу её. — Мы избегали друг друга с её тринадцатого дня рождения. Почти уверен, что после этого она приложила дополнительные усилия, чтобы держаться от меня подальше.

Прист заправляет косяк за ухо, сокращая расстояние между ними двумя. Он опускается до уровня её глаз, что более чем на целый фут (прим. ~30 см) ниже.

— Ты должна была быть дома.

Она бросает ему вызов.

— Я была. А потом я решила, что хочу напиться. К счастью для меня, вы, ребята, облегчаете эту задачу.

— Я заброшу её по дороге к Эмме. — Вечеринка сейчас небольшая, потому что ночь только началась. Еще только девять вечера, а она явно уже не в себе. Через пару часов дом будет наполнен пьяными долбоебами, и что ж... Папа сказал, чтобы на ковре не было крови.

Я жду его ответа, осторожно касаясь темы Хален. Присту было на все наплевать, но, когда дело касалось его сестры, он уступал. Не всегда, потому что ей нравилось испытывать его терпение, как-будто это была чертова скакалка. Он оставляет её в покое, но не сомневайтесь, он всегда наблюдает за ней. В детстве их называли Теневыми близнецами. Она была светом, он был тьмой, и куда бы она ни пошла, он был там. Прист был её завесой, и, если кто-нибудь попытается поднять ее, он перережет тебе гребаное горло и будет носить твои органы как украшение.

Прист игнорирует её, не сводя с меня глаз.

— Запри её в комнате, когда будешь там.

— Эй, я прямо здесь! — огрызается она, делая еще один шаг ближе к Присту. Я хватаю её за руку, открываю дверь другой рукой и тащу её задницу по коридору.

— Уор! — рычит она, отбрасывая мою руку, отчего я сжимаю её только сильнее. Я не отпускаю ее, пока мы не спускаемся по лестнице, не выходим через парадную дверь и не заталкиваю её на пассажирское сиденье моего RX4.

— Ты действительно с этим справиться? — спрашивает Вейден из тени патио, когда я захлопываю её дверь. Он щелчком выбрасывает сигарету на бетон. — Или нам нужно обсудить, почему мы не гадим там, где едим? — Он приподнимает единственную темную бровь, глядя на меня, делая осторожный шаг из тени. Свет садовых фонарей освещает его лицо, подчеркивая один голубой глаз и один карий. — Или как мы все поклялись между собой, что не будем валять дурака друг с другом.

Я показываю ему средний палец, берясь за ручку дверцы со стороны водителя.

— Ты не обязан мне ничего рассказывать. — Эта клятва была чушью собачьей. Мы все это знали. Это было сделано для меня мной. Они все просто согласились.

Прист знал, почему я это сделал. Он был слишком умен, чтобы не делать этого.

Я захлопываю дверцу и выжимаю сцепление. Роторный двигатель пульсирует подо мной, как песня, которую я мог бы включить на повторе, но Хален все равно тянется к радио. Между нами возникает напряжение, но она не сможет долго молчать. Только когда мы спускаемся по длинной подъездной дорожке, она выключает музыку и поворачивается ко мне лицом. Я знал, что она собирается сказать какую-нибудь глупость, но я не ожидал...

— Мне нужно, чтобы ты трахнул меня.

Я нажимаю на тормоза, и она летит вперед, упираясь одной рукой на приборную панель.

— Какого хрена, Хален?

Её изумрудные глаза при виде меня расширяются, когда она перебирает пальцами волосы, чтобы собрать их на макушке.

— Это простая просьба, Уор. — Она пожимает плечами, её длинные волосы теперь собраны в высокий пучок. — Пожалуйста? Мне нужно... — Она на мгновение замолкает, её взгляд блуждает вдалеке, прежде чем она качает головой и возвращается ко мне. — ...чтобы ты лишил меня девственности, и я бы предпочла не трахаться ни с какими крестьянами из школы.

Мой рот открывается, а затем закрывается. Я никогда не терял дар речи, но, конечно, именно она была первой, кто это сделал.

— Прекрати, блять, болтать. — Я поворачиваюсь обратно к дороге, переключая первую передачу. Я собираюсь отпустить сцепление, когда ее пальцы обхватывают мой подбородок, и она возвращает мое внимание к себе. Хален и я всегда были в проигрыше. Если отбросить клятву Братства, я бы никогда этого не сделал. Вот почему я с самого начала поставил эту чертову штуку на место. Я делал это для себя, а никого-то другого. Потом есть Прист. И Бишоп, блять, Хейс в роли её папочки. Да, больше шансов переспать в гребаном женском монастыре, чем у меня, когда-либо получить этот шанс.

— Уор, я серьезно. — Мой взгляд опускается на её губы. Они немного припухшие. Всегда выглядит так, будто её слишком часто целовали. Они идеально вписываются в ее лицо то с четкими, словно ограненными бриллиантами. Густые ресницы обрамляют изумрудно-зеленые глаза, а скулы высокие и острые — пока она не улыбнется. Она всегда была милой. Если бы — миловидная — означало, что она также могла сломать тебе нос своим правым хуком. Настоящая гребаная история. Но сегодня была первая ночь, когда я осознал, насколько сильно изменились её черты. Где-то между маленькой девочкой, которую я знал всю свою жизнь, и женщиной, в которую она превращалась, стояла эта незнакомка, которая с желанием во взгляде смотрела на меня умоляя трахнуть ее.

Блять.

Я бы солгал себе, если бы сказал, что она не была сексуальной. Но это не отменяло того факта, что она была Хейс.

Черт. Это.

Ее ресницы опускаются веером на щеки, когда она заглядывает мне в глаза. Меня даже не волнует, что я остановился посреди дороги и что есть шанс, что нас могут заметить, поскольку все в этом городе знали, кому принадлежат наши машины, даже самые экзотические.

— Хало... (прим. англ. Ореол)

Я даже не успеваю закончить предложение, как она скользит по центру, обхватывает меня сзади за шею и опускается мне на колени.

Моя рука инстинктивно тянется к ее горлу, но вместо того, чтобы помочь моей ситуации, все, что она делает, это лишь подчеркивает татуировки на моей руке на фоне ее девственной коже, черт возьми.

Она краснеет, и как раз в тот момент, когда я думаю, что она запаникует и попросит меня отпустить её, уголок её рта приподнимается, и зубы прихватывают нижнюю губу.

— Хорошо, тогда давай поиграем.

— Черт возьми... — Я рычу, мое терпение на исходе. Если этого хватит, чтобы начать сомневаться, тогда мне блять нужно отвлечься. Дистанцироваться. Мне нужно больше пространства.

— Я пытаюсь! — Она закатывает глаза. Я хватаю её за бедра, когда она подается ко мне, и возвращаю ее обратно на место.

Она бьется головой об окно.

— Ой!

— Оставайся там, черт возьми. Я серьезно.

— Прекрасно! — Она опускает зеркало, поправляя помаду. — Но не говори, что я не пришла к тебе первой.

Сейчас

Это было почти шесть лет назад, и, хотя ни она, ни я никогда больше не говорили об этом, мне вроде как хочется каждый раз, когда она рядом, просто помучить её. С тех пор мы держались подальше друг от друга? Да. Это было достаточно легко сделать, пока мы не были все вместе. Что происходит почти каждый гребаный день. Я не думаю, что кто-то из нас был в разлуке дольше недели.

Итак, мы сделали то, что должны были. Люди в Риверсайде даже дышать не захотели бы рядом с любой из этих девушек, чтобы мы об этом не узнали. Трудно пытаться сблизиться с девушкой, семья которой является частью самой страшной преступной организации, известной человечеству. Организация, вероятно, мягко сказано. Это порядок. Образ жизни. Поколение за поколением мы контролировали все сферы власти в мире. На протяжении многих лет заговорщики называли нас современными иллюминатами. Они почти правы. Только это не так.

Это держало слабаков подальше от девушек. Если ты не готов выступить против нас, то ты не заслуживаешь того, чтобы ставить их на колени. Это беспроигрышный вариант.

— Йоу! — Я кричу Вейдену, когда он садится в свой раздолбанный R35. Я бросаю ему маску Крика, и он ловит её в воздухе, когда я открываю водительскую дверь своего R32. Я распотрошил эту гребаную штуку с нуля, вывалил её на задницу и украсил ободками для глубоких дисков. В настоящее время он разгоняется до восьмисот лошадиных сил, что ничто по сравнению с новым — Веномом Хеннесси — Вейдена, но это по-прежнему самый быстрый JDM, который у нас есть, и я не заплатил за него и пары миллионов.

Маска свисает с пальца Вейдена.

— Какого хрена? Что за дурацкое клише? Единственная маска, которая касается этого лица — это моя Кальвария за миллион долларов.

— Надень эту чертову штуку. — Прист открывает дверь своего 180SX. Он останавливается, глядя на мою маску Джейсона. — Время поиграть с детьми.