ГЛАВА 1

Хален

Наши родители рассказывали истории о тех днях, когда они учились в средней школе в Хэмптоне, а не в Риверсайде. Я не могу придумать ничего хуже, чем ходить в школу в гребаном Хэмптоне. Ничего не имею против этого места, но необходимость существовать с обывателями, которые ничего не знают о мире, в котором я родилась, звучит как гребаная обуза.

Я делаю глубокий вдох. Я ждала тридцать гребаных минут. Только они могли заставить меня ждать – и ради чего? Лучше бы на это была веская причина. Я чертовски устала. Прошлой ночью мы с девочками не спали всю ночь, планируя, что мы собираемся делать. Как это должно быть и какую резню мы могли бы устроить за то время, которое у нас осталось до ритуала.

Роясь в сумочке, что-то щиплет меня за большой палец, и я посасываю его губами, пока лепестки клевера с моего браслета блестят на солнце.

— Этим придуркам лучше поторопиться.

Замысловатые узоры украшают золотую арку, ведущую к парадной двери замка Хейс. Хотела бы я пошутить. Наш дом — это чрезмерное изображение современного регентства, представляющее обманчивый образ совершенства и золота.

Прислонившись к столику в прихожей рядом с раздвоенной лестницей, я слышу, как снаружи подъезжают машины. Открываются и закрываются двери, а затем тяжелые шаги стучат по мраморному крыльцу. Наконец, обе двери приоткрываются, и передо мной стоит мой брат-близнец.

— Не смотри, блять, на меня так, Хален. Это первый раз, когда мы все не ждем тебя.

— Прежде всего... — Я делаю шаг к нему, прежде чем он еще шире открывает дверь, открывая Уора и Вейдена на подъездной дорожке. — Подождите, почему вы все здесь, а еще не там?

Уор поднимает руку, чтобы опереться на дверцу моей машины, одаривая меня широкой ухмылкой. Помимо того, что он всю мою жизнь ужасно раздражал меня, он, сколько я себя помню, сделал своей миссией всё усложнять для меня. У него также есть извращенный способ получать удовольствие от моего краха.

— Садись в машину, Хален.

Я приподнимаю бровь и закрываю рот.

— Хм, я не с тобой разговаривала.

Его язык скользит по нижней губе.

— О, не со мной? Хммм... дайка я посмотрю, где я могу найти трахи, которые могу тебе дать. Может быть, они под моим девятидюймовым (прим. 23 см) членом. Садись в машину.

— Заткнитесь нахуй. Вы оба. — Прист – он же упомянутый брат-близнец – поворачивается ко мне спиной, и я смотрю, как он спускается к своей машине. Он открывает входную дверь, и я провожу взглядом по линиям его расклешенных щитков. Priest's S15 – лучшее, что вы когда-либо видели. Сброшенный почти на задницу, с глубокими черными ободами. У всех нас разные машины, но все они выдержаны в одной тематике. Даже наши евро соответствуют.

Черные. Даже номерные знаки, которые нам не обязательно показывать.

— Отец в отъезде, ты же знаешь! — Я кричу, показывая средний палец Присту за его спиной, и плечом протискиваяясь мимо Уора по пути вниз.

— Хочешь попробовать снова? — Уор зовет из-за своего GTR. Тот факт, что он украл кузов R32, который я хотела построить, когда нам было четырнадцать, и довел его до восьмисот лошадиных сил, означало, что мне не только пришлось импортировать R34 из Японии, но и я также купила Хакосуку ради прикола. Затем Вейден совершил безумный рывок за S14, до того, как Уор был абсолютным мудаком и взял чертов RX4. Хотя 32-й у него симпатичный. Глянцево-черный с широким обвесом и бронзовыми ободками в виде глубоких тарелок. И это, даже не говоря о том, что скрывается под капотом. Мы просто одна большая семья с комплексом Годзиллы. Это означало только то, что Ривер схватил Honda NSX, а Стелла – RX7 Бэтти. Коллекция Приста слишком большая, чтобы описывать ее подробно.

Я почти чувствую кинжалы, которыми Вейден стреляет в Уора.

— Мы смеемся пока Прист не выстрелит тебе между глаз.

— Моя цель лучше! — Кричу я, садясь в свой 34-й. Я нажимаю кнопку «Пуск» и выдыхаю, когда он мурлычет подо мной, как ухоженный зверь.

В мое окно стучат. Я поднимаю ресницы на своего близнеца и опускаю их. Наше сходство заканчивается цветом волос. Если у меня глаза зеленые, как у мамы, то у него медово-карие с черным ободком. Я никогда не узнаю, как получилось, что он шесть футов шесть дюймов (прим. 198 см), а я пять футов четыре дюйма (прим. 164 см). Математика здесь не при чем.

— Да, брат?

— Не смотри на меня так. — Он щелкает меня пальцем по лбу. — Ты не участвуешь в гонках в Devil's Cockpit. — Моя улыбка исчезает. — Я серьезно, Хален. Ты не участвуешь. Мне нужно, чтобы ты держалась от этого подальше вместе с девочками сегодня вечером.

— Что? — Я рявкаю. — Я что, похожа на няню? — Не помогает и то, что я старше, пусть и ненамного. Остальным не нужна чертова нянька. За исключением, может быть, Стеллы.

— Ты будешь тем, кем я захочу тебя видеть. — Он наклоняется, бросая маску на пассажирское сиденье. — Сегодня пятница, тринадцатое.

— Я не хочу... — Он снова уходит. Мое окно закрывается, когда я открываю плейлист Spotify. Мне нужна поддержка.

Я набираю номер своей лучшей подруги, проверяю свою помаду в зеркале заднего вида, прежде чем выехать на кольцевую подъездную дорожку. Риверсайд – городок поменьше, с населением 13 534 человека. Население важно, потому что, когда оно уменьшается, мы убеждаемся, что это происходит от естественных причин. Если кто-то приходит в наш город и наносит ему вред, они отвечают перед нашими Отцами, а скоро уже... перед нами.

— Я готова, но выслушай меня...

Я откидываюсь на сиденье, прищурив глаза, хотя знаю, что она меня не видит. Никто не полагался на меня в заботе о других, но мне все равно это нравилось. Как будто я родилась с природным чутьем защищать свою семью, поэтому я бы никогда не жаловалась, но, если бы они думали, что я нянчусь с детьми, тогда, возможно, они бы не узнали о том, чем мы на самом деле занимаемся.

Иногда, и я имею в виду, в основном, каждый день, нам нужен был гребаный перерыв. Быть подальше от гламура и золота и просто... существовать. Делать все, что, черт возьми, захотим, чтобы наши братья не смотрели на нас сверху вниз, как надоедливые домашние кошки, которых не кормили два часа.

— Я не хочу тебя слушать, Эви! — Эвелин Пейдж была в моей жизни с тех пор, как нам исполнилось два года. Мама сказала, что мы напоминаем ей её саму и её лучшую подругу Тейт. Я не была уверен, что это правда. Я люблю тетю Тэй, но эта сука такая же сумасшедшая, как мама. Клянусь, мы все наблюдаем, как они помогают друг другу, принимая неправильные решения. Теперь это шопинг, праздники и мелкая месть. Я не могу представить, какими они были подростками.

Эви не такая. Даже близко.

— Тебе лучше быть готовой! — Я нажимаю на поворотник, чтобы свернуть на ее улицу. Сейчас чуть больше десяти, поэтому, когда я останавливаю свою машину у обочины возле её дома, здесь тихо, только двигатель RB урчит под моей задницей.

Я пишу ей новое сообщение, заправляя свои длинные шоколадно-каштановые волосы за ухо. Когда она не отвечает, я смотрю на её дом.

Все дома в Риверсайде находятся где-то на уровне энергии больших денег, а карманы отца Эви были одними из самых богатых в нашем городе. Её родители владели компанией «Umbrella» стоимостью в миллиард долларов и решили растить свою единственную дочь здесь. Чтобы получить право покупать в Риверсайде, вы должны получить одобрение совета, и этим советом являются «Элитные Короли». Итак, её семья либо имеет историю, связанную с одной из десяти Семей-Основателей, либо они пришли, присоединившесь к папе. Учитывая его рейтинг в Forbes, я бы сказала, что это могло быть сочетание того и другого.

В их патио загорается свет, и в его свете мерцают каштановые волосы. Эвелин Пейдж была кем угодно, только не простушкой. Она всегда выделялась своими нарядами, даже когда мы прохлаждались.

Она неторопливо спускается по широкому крыльцу, одетая в бежевый комплект в тон, включающий короткую юбку, небольшой укороченный топ, бежевые сапоги до колен, которые свободно облегают ее ноги, и длинный тренч. У нее волосы собраны в тугой низкий пучок и на ней солнцезащитные очки в белой оправе, которые прикрывают ее янтарные глаза.

Пассажирская дверь открывается, и она проскальзывает внутрь, сбрасывая брошенную маску на пол.

— Ты выглядишь сексуально, сучка, но это мои туфли? — Она наклоняется к центру, чтобы рассмотреть мой наряд. Рваные джинсы с кисточками, высокой талией, широким низом и прорезями по коленям на бедрах в паре с Air 1s. Я выбрала простой белый укороченный топ на завязках, который скрывает мою грудь.

— Нет. — Я колеблюсь, переключаясь на первую передачу. Черт. Они могли бы быть. Поскольку у всех нас схожий стиль, в котором никто из нас не последователен, я не знаю, кто что оставляет в моей комнате.

— В любом случае, у меня есть твои туфли от Дольче. — Она пожимает плечами, постукивая по зеркалу, чтобы проверить свою помаду. — Полагаю, они тебе не понадобятся, поскольку у тебя есть все остальные цвета, и, кроме того... — Я бросаю на неё свирепый взгляд поверх своей руки. И, кроме того, что? — ...ты знаешь, что розовый – не твой цвет.

В её словах есть смысл.

— Верно.

— Какие планы на сегодняшний вечер?

Я постукиваю пальцем по рулю, переводя взгляд с дороги на светодиодную приборную панель, которая показывает время.

— Хейлс... — Ее голос прорывается сквозь мои мысли, и она поворачивается на своем сиденье лицом ко мне. — Я знаю этот гребаный взгляд. О чем ты думаешь?

— Короли сегодня вечером ведут себя как обычно и при этом командуют. Я не уверена, думаю ли я вообще, поскольку я почти уверена, что, если меня поймают за тем, что я собираюсь предложить нам сделать, это закончится одним или двумя способами. Первый? Прист запрёт меня в моей комнате, как гребаную Рапунцель, и не выпустит неделями, или... Уор. Его гнев – не то, чему я особенно хочу быть свидетелем.