Улыбка трогает мои губы, но я не хочу, чтобы она появлялась там. Я хочу сорвать ее со своего лица и выбросить.

— Я помню, как обернулась, а Уор стоял с другой стороны и смотрел на меня. Он был злым. Я не знаю почему. Я ничего об этом не думала.

— Так ты просто отключаешься? — Спрашивает Вейден, изогнув бровь. — Это проклятие заставляет тебя отключаться? — Он смотрит на меня пустым взглядом, которого я никогда раньше в нем не видела. Кстати, об изменении...

Я качаю головой.

— Не так просто. Наверное, мне хочется спать, и тогда я вижу в своем сознании фантазии.

— Что ты пытаешься сказать? — Прист откидывается на спинку сиденья. — Что у тебя галлюцинации?

Если бы только.

Я сдерживаю слезы, мышцы моего тела напрягаются, когда все смыкается вокруг меня.

— Я пыталась разобраться в этом, а потом обнаружила... — Я сгибаю пальцы, когда не нахожу слов. — ...кое-какую помощь. Она появилась в виде записной книжки размером с ладонь.

— Это звучит знакомо, — размышляет Прист, намекая на нашу мать.

Я качаю головой.

— Нет. Это не было Tacet a Mortuis или семейным гримуаром.

Прист наклоняет голову. О Боже.

— Этот отличается. Во-первых, он крошечный, и слова, написанные внутри, на другом языке, не на латыни. Я даже не уверена, что узнаю это. — Я смотрю между ними, и как раз перед тем, как я собираюсь продолжить, взгляд Приста скользит по Уору, прежде чем быстро вернуться ко мне.

Это что-то значало. Я не собираюсь касаться этого.

— По-моему, это отформатировано как книга рецептов.

Бедро Уора напрягается напротив моего.

— Где ты нашла эту книгу? — Спрашивает Вейден, не настолько глупый, чтобы смотреть на кого-либо еще, кроме меня. Вероятно, оттачивает одно из своих многочисленных жутких умений.

Я делаю паузу. Возможно, для него это слишком долгий момент.

— Это был подарок, присланный мне в тот же день, когда Уор подарил мне это. — Я показываю свой браслет Van Cleef.

Уор переминается с ноги на ногу, прислоняясь к окну. Я не упускаю из виду внезапное напряжение, которое наполняет пространство, чем больше я говорю. Сосредоточься.

— С годами я подобрала лишь отдельные фрагменты, но и в Интернете я ничего не могу найти на этом языке. В какой-то момент я подумала, что этот язык похож на арабский, но имеет существенные отличия, которые я не могу уловить.

— И почему ты ничего не сказала раньше? — Тон Уора холодный и отстраненный. Совсем не тот мужчина, который нес меня по ступенькам.

— Потому что часть того, что мне удалось перевести, если я был хоть чуточку права, это то, что я не должна была говорить среди Королевской короны, что, я предполагаю, означает вас, ребята. Я рассказала девочкам, потому что, когда эта книга была бы написана, Лебедей никогда бы не существовало. Я надеялась, что техническая сторона этого не была такой острой для нашего современного века.

Вейден проводит рукой по подбородку, поворачиваясь к Присту. Беспокойство, которое прокатывается между ним и Уором, осязаемо.

— Спросите меня! — Кричу я, раздраженная отсутствием у них участия. Это совсем не то, чего я ожидала. Я думала, будет что-то еще. — Спросите меня о чем угодно, и я скажу вам. Я не могла рассказать матерям, опасаясь, что они расскажут Отцам, и не знаю, как у вас, но в наших семьях бывало жуткое дерьмо. Я не слишком стремилась проверять это.

Даже не ругань. Никаких вопросов. Может быть, даже план, как все это, блять, исправить...

Отвлекающий маневр.

Я вздыхаю, снимая напряжение, сковавшее мои мышцы.

— Я могу отдать его вам, когда мы вернемся. Может быть, вы, ребята, разберетесь с переводом.

— Что происходит в твоей голове? — Вейден игнорирует мое предложение. Вероятно, потому что это само собой разумеещееся. Это не имело значения. Они могли бы справиться.

Я выдерживаю его взгляд.

— Я умираю. Несколько раз. С разных точек зрения, разными способами. Я умираю. — Теребя материал толстовки, я смотрю вниз, прежде чем снова поднять глаза на Приста. — Иногда меня убивают незнакомцы, а иногда это, ну... — Я делаю паузу.

— Кто это? — Рядом со мной раздается голос Уора.

— Это кое-кто, кого я знаю.

Уор дергает себя за волосы, прежде чем его руки опускаются на бедра. Он стучит по экрану своего телефона, его глаза скользят по словам, пока он читает. Он блокирует экран и, стиснув зубы, засовывает его в карман.

Мы проезжаем через высокие ворота и останавливаемся на повороте подъездной дорожки за пределами замка.

— И раз уж ты спросил... — Сарказм слетает с моего языка. — Я годами использовала погружение в холодную воду, чтобы держать их на расстоянии. Недавно ужасы вернулись, потому что я не практиковалась. Утес тоже работает из-за адреналина. Это просто... помогает уберечься от всего этого.

Прист переводит взгляд с меня на Уора, прежде чем остановиться на Стелле.

— Никто не спрашивал, Хало. — Уор игнорирует меня с жестоким безразличием.

— Оставайся с ней все время! — Прист говорит Стелле.

— Подожди! — Рука Стеллы опускается на грудь Приста. — Мы знаем. Кто-нибудь из вас когда-нибудь замечал, что никто из нас никогда не спал один? — Она моргает, глядя на них всех, как будто они тормозят. — Мы всегда вместе. Всегда здесь или в одном из наших собственных домов. Мы живем друг с другом. И никому из вас это не показалось странным? Не то чтобы она когда-либо доходила до такой степени, но ужасы – обо всем этом мы знали.

— Честно говоря, — Вейден пожимает плечами, — я просто думал, что это нормально.

Следующие слова Уора останавливают меня.

— Ты сказала, что не знаешь, где она, Стеллс. Так что же это? — Его голова поворачивается к нам обем, и теперь, когда его глаза встречаются с моими, я вижу это. Отстраненность. Может быть, предательство? — Ты знала или не знала, что она была там?

Стелла бьется головой о спинку сиденья.

— Я знала, когда ты сказал мне, что она увидела кровь, но я думала, что она была с Ривер. Я надеялась, что кто-нибудь из вас скажет что-нибудь, когда я скажу вам позвонить ей и Вейдену, но вы этого не сделали. Когда Ривер вернулась домой, я знала, что она в опасности, но к тому времени она уже позвонила тебе. Кроме того, — раздражение Стеллы ложится на меня. — ...она пообещала, что не сделает этого без участия кого-либо из нас.

— Мне жаль. — Моя рука лежит на бедре Стеллы. — Я не была уверена, что собираюсь это сделать, пока не услышала, как подъехала машина. Прошлой ночью действительно было плохо.

— Вы все трое не должны упускаться из нашего вида. — Уор распахивает свою дверь и стремительно поднимается по ступенькам к входной двери, пока все медленно выкатываются наружу.

Все идет не очень хорошо.

— Он зол. — Я смотрю вдаль, по моему телу пробегает дрожь.

— Да, хорошо ... Мы знали, что так и будет. — Ривер выставляет меня за дверь.

— Прист! — Он останавливается, по-прежнему повернувшись ко мне спиной. Я жду, пока все не исчезнут за входной дверью.

Я хочу сказать ему. Я должна сказать ему.

— Мне жаль.

— Ты могла бы сказать нам, Хален. — Он наконец поворачивается, уделяя мне все свое внимание. — Мы могли бы разобраться во всем вместе, но это больше не имеет значения.

Я складываю руки на груди.

— Так вы все ничего от нас не скрывали?

— Честно? — Его бровь приподнимается, и я ненавижу, когда он смотрит на меня таким взглядом. Это слишком похоже на папу. — Да, две вещи. Об одном из ней вы очень скоро узнаете, а о другой – о том, что мы делаем на вечеринках Devil's Cockpit, что стало новой традицией, которую мы внедрили в наше поколение только для нас и о которой знаем только мы. Тот факт, что ты вела себя таким образом, только доказывает, что ты не готова узнать, какого хрена мы делаем в те ночи, но единственная реальная причина, по которой мы не рассказали тебе всего об этом, заключается в том, что ты не спрашивала.

Прежде чем я успеваю попросить его пояснить, он поварачивается ко мне спиной, и дверь захлопывается. Я все испортила. Возможно, я совершила ошибку. Свернула не туда.

Я заставляю свои ноги двигаться вперед и бегу вверх по лестнице, не останавливаясь, пока не оказываюсь в своей комнате. Прямо сейчас я не могу быть ни с кем рядом.

Я с силой закрываю дверь спиной, наклоняюсь, чтобы дотянуться до своей кровати, пока две знакомые книги не касаются моей руки. Одна поменьше, подвижная и наполнена словами, которых я не понимаю, а другая слишком знакомая. Причина, по которой я подозреваю, что все вернулось.

— Это иронично. — Ривер шуршит пачкой чипсов, опускаясь на один из шезлонгов у моего окна. — Как все это время враг был нашим прошлым.

— В этом нет иронии, — говорю я, оставляя брошюру с иностранным языком на прикроватном столике и листая страницы писем, которые я нашла, чтобы продолжить с того места, на котором остановилась. — Это чертовски жутко и бесчеловечно. Как и все в нашем гребаном мире.

Сегодня ночью я проснулась с сильной болью в голове. Пот струился по моему лицу и затылку. Я попыталась переосмыслить то, что произошло прошлой ночью.

Я умерла.

Кто-то убил меня.

Была ли я призраком? Представляла ли я, как кинжал режет меня?

Я провожу кончиками пальцев по бумаге там, где чернила высыхают, прежде чем продолжить.

Я встала с кровати и подошла к зеркалу в своей спальне. Дотронувшись до горла, я сфокусировала взгляд на слабых следах пальцев вокруг него, прежде чем отступить назад и ударить по столешнице позади себя. Я развернулась, осматривая комнату. Что это было? Внутри меня царило замешательство. Это было похоже на то, как если бы ты был пойман в ловушку в собственном теле и не мог найти выхода.

Мне нужен был выход.

Я подобрала свою мантию и накинула ее на плечи, прежде чем мои руки взялись за ручку. Я не собиралась получать здесь никаких ответов. Действительно, мне нужно было выбираться. Я сходила с ума.

Дверь распахнулась, и ветер хлестнул меня по лодыжкам, когда я сделала первый шаг. Лагерь спал. Ночь была слишком глубокой, чтобы кто-либо мог бодрствовать. Я жила с одним воспоминанием, которое всегда всплывало в моей памяти при повторении. Что-то вроде постоянного напоминания о том, где я была. Кем я была. Чем дольше я оставалась, тем сильнее воспламенялась моя кровь. Тем дольше я боролась за любовь, которой не знала.