Приземление вертолета вырывает меня из дремоты. Я, должно быть, была без сознания не более получаса, но этого было достаточно. Шум двигателей затихает, когда я протираю глаза, прогоняя сон.

Когда я поворачиваюсь к Дикону, то первым делом замечаю его раны. Нитка теперь закрыла длинный порез посередине его груди. Я не поднимаю глаз на девушку, когда она собирает свои вещи, боясь, что если я это сделаю, то подойду слишком близко.

Возможно, она еще и медсестра.

Мой кулак опускается на руку Дикона с силой, от которой, я знаю, останется синяк.

— Вставай.

— Ой! — скулит он, его ладонь лежит там, куда я бью. — Все чертовски болит. Ты не могла этого не делать?

Двери распахиваются, и у меня щиплет глаза от солнца. Пара теней встает перед нами, и я прикрываю голову, чтобы защититься от лучей.

— Ты сделала это.

Ворчливое бормотание всех известных человечеству ругательств не остается незамеченным, когда я хватаю Дикона за руку.

— Да. И, кстати, он почти этого не сделал. Поскольку ты подумала, что было бы отличной идеей бросить его в разгар перестрелки.

Одна из теней делает шаг вперед.

— Мы не знали, что происходило на Пердите, когда делали это, моя маленькая адская гончая.

Вздыхая, я помогаю Дикону подняться на ноги, игнорируя девушку напротив.

— Ну, все в порядке. Катсия разбирается с мальчиками, так что я уверена, они будут слишком заняты, пытаясь выяснить, кто этот идиот, и, надеюсь, подумают, что он, ну, с ними. — Я не хочу касаться того, что я почувствовала, когда увидела Дикона, обмякшего в кресле в кабинете Катсии. Даже если она пыталась разбудить его в панике, как только я вошла. Я ненавижу то, что почувствовала это. Я чувствовала его боль, как свою собственную. Парализующий страх того, что он мертв, вывихнул мне позвоночник и заставил меня почти потерять сознание.

Тупой трах.

Я веду Дикона вниз по ступенькам, металлический пандус жалобно скрипит под нашим весом.

— Я ненавижу тебя. Надеюсь, ты это знаешь. Я должна убить тебя за то, что ты чуть не погиб, Дикон.

— Я тоже тебя люблю. — Когда он закрывает глаза, намек на улыбку в уголках его рта показывает больше жизни в нем, чем я видела с тех пор, как нашла его таким.

Как только мои ноги касаются травы, я вдыхаю аромат горящих трав и свежескошенной травы. Почти достроенное здание находится недалеко от утеса. Вдохновленный неоклассической архитектурой, он требует, чтобы его увидели, как только вы ступите на асфальтированное покрытие. В центре есть улей-ротонда, поднимающаяся к небу, с витражными окнами и растущими с потолка грядками. Он еще не закончен, но близок к завершению. Прошло много лет с тех пор, как он был начат.

— Кто здесь все? — Дикон обрушивается всем своим весом на мои руки. На этот раз я позволяю ему с глухим стуком упасть на землю. Я смотрю на него сверху вниз.

— Ты действительно такой невпечатляющий. Серьезно. Возьми себя в руки.

Он хватается за живот, его блестящие зеленые глаза устремлены к небу.

— Черт возьми, мне жаль, если твоему маленькому психованному парню доставляло удовольствие мучить меня.

— Уор занимался им? — Отец подбегает сзади, уголок его рта приподнимается в улыбке, когда он качает головой. — Тебе повезло, что ты жив. И она права. Соберись. Ты выставляешь нас всех в плохом свете.

Девушка из вертолета, спотыкаясь, отстает, пытаясь догнать.

— Подожди... кто ты?

Я не утруждаю себя обращением к ней. Она может быть важной персоной, которой она явно является, иначе ее бы здесь не было, но сейчас она не стоит и выеденного дерьма на моем ботинке. Тем более, что Дикон, блять, истекает кровью на моих Джимми. Приятно, когда люди не знают твоего имени после того, как ты выросла в мире, где все точно знают, кто ты такая, еще до того, как ты их увидела.

— Хален Хейс. — Дикон давится смехом, когда замечает, как сильно я пытаюсь держаться от нее подальше. Один из мужчин, одетых в военную форму, наклоняется, чтобы помочь ему.

Я чищу свой ботинок задней частью его джинсов, поднимая глаза на девушку рядом со мной, пока Отец следует за Диконом.

— Как тебя зовут? — Мои плечи расправляются, когда я встаю во весь рост.

Нервные тики – это не то, с чем я знакома, если не считать хобби Приста, одержимости Уора и чистоты Вейдена.

— Салем. — С двумя косами в виде рыбьего хвоста, перекинутыми через стройные плечи, ее макияж безупречен, но, помимо этого, она ведет себя с уверенностью, которая создается неправильным обращением.

Мы спускаемся по дорожке, ведущей к зданию. Я не утруждаю себя заполнением тишины пустыми словами или болтовней. Это не мой стиль, но у меня такое чувство, что и не ее.

Я останавливаюсь у входа, разглядывая ряды кленов с толстыми черными листьями и стволами. Ветер развевает мои волосы и оставляет мурашки по спине.

Это должно быть чем-то, чему я рада.

Но предательство горько на вкус, как бы его ни проглатывали.

Я прочищаю горло.

— Мебель?

Один из мужчин, помогающих Дикону, занимает место рядом со мной, вытирая банданой кровь со своей руки. Я смотрю на него усталыми глазами.

— Все там. Гавань находится за лесом на задворках. Это дает вам прямой контроль от туда сюда. — Мне не нужно спрашивать, что он имеет в виду под «оттуда».

— Кайндер... —  Его имя слетает с моих губ так же, как и все те недели назад, когда мы были на Пердите. Солнце пробирается сквозь облака над головой, показывая блестящие золотые искорки в его мшисто-зеленых глазах. — Ты молодец. Ты должен гордиться.

Он остается стойким, вообще ничего не предлагая.

— Как ты знаешь, нам незнакомо это чувство. — Он делает долгую паузу. — Это честь для меня. Твой дядя Деймон очень много значил для меня.

— Я сожалею о твоей потере много лет назад. Он родился до меня, поэтому я его не знала. — Прист унаследовал от него свое второе имя. Если истории о брате-близнеце моей мамы правдивы, а я знаю, что это так, я думаю, что яблоко между дядей и племянником, возможно, недалеко упало.

Я касаюсь его руки сбоку, сжимая напряженный мускул.

— И ты привыкнешь к этому ощущению.

Мы все это сделаем.