— Ваша тетя, — повторил я. Я не помнил, чтобы слышал что-нибудь о племяннице, а я слышал чертову уйму историй о Мидж. — Она была твоей тетей?

— Именно. И она оставила этот дом мне.

Поскольку все, что я мог делать, это повторять ее слова за ней, я сказал:

— Она оставила... дом. Тебе. Этот дом.

— Я так и сказала.

— Тогда почему она не говорила о тебе? Она болтала о любой чертовщине, которая приходила на ум, — сказал я.

— Уверена, ты понимаешь, у меня нет возможности ответить на этот вопрос. — Женщина сдвинулась с места, и в животе все вздрогнуло от ее движения. Вместо того, чтобы нагнуться, она присела, и ее платье раскинулось вокруг ног, как занавес в театре. Это было достойно, в скромном старинном стиле, который не сочетался с выламыванием двери или неправильной парковкой.

Я не понимал этого. Я ничего не понимал в этой женщине.

И все это меня очень беспокоило.

— Это я сказал что этот дом Мидж. Откуда мне знать, что ты не вломилась в чужой дом и не прикидываешься ее давно потерянной племянницей?

— М-м-м. Похоже, мы уже на пути к одной маленькой игре. — Она положила дрель и ломик на пол крыльца, потерла ладони и встала. — Ты упомянул Мидж, но не сказал, что она скончалась. Да, ты можешь поставить мне мат и предположить, что я высматривала ветхие дома и попытала счастья с этим, но тогда скажи, почему я выбрала этот дом в горошек для ограбления. В этом нет никакого смысла, когда на Кейп-Коде пустуют многомиллионные дома, а в Бостоне в каждом небоскребе сидят доверчивые швейцары. Правда, как это обычно бывает, гораздо менее захватывающая, чем придуманная история обо мне как о взломщике-профессионале. Морин Мисселбуш оставила мне это место, хотя я не знала, что она оставила тебя в качестве охранника периметра. Этой приписки не было в ее завещании. — Спустившись по ступенькам, она протянула руку: — Я Джаспер-Энн Клири. Как жизнь?