— Ах, — кричу я, прежде чем он закрывает мне рот рукой.

Здесь царит кромешная тьма, и Оливер обнимает меня, задыхаясь, его дыхание щекочет мне ухо, пока мы прислушиваемся. Я не знаю, что мы слушаем или даже чего ждем, но Оливер неподвижен. Он не двигается, просто прижимается ко мне. Снаружи раздается еще один грохот, а затем наступает гробовая тишина. Через несколько минут Оливер убирает руку с моего рта.

— Ты в порядке?

— Что только что произошло? — шепчу я.

— Кто-то бросил шар для боулинга в мою чёртову голову.

Я моргаю. Я так и предполагала, но, видимо, не хотела верить, что это действительно так.

— Шар для боулинга? — пискнула я.

— Ага. Я только успел увидеть, как ты поднимаешься по лестнице, и обернулся, чтобы заметить, как кто-то поднимает его над головой. Я побежал к тебе, так быстро, как только мог, и они бросили его. Только мимо нас.

— Ты видел, кто это был?

— Нет. Кто бы это ни был, он был полностью одет в костюм. Я бы сказал, что именно так они и попали сюда, не вызвав подозрений.

— Думаешь, это был кто-то, кто приходит сюда постоянно?

Он пожимает плечами, продолжая обнимать меня.

— Честно говоря, я не знаю. Все это не имеет смысла. Это похоже на розыгрыш, но если бы этот шар попал мне в голову...

— Да. Тебе было бы больно.

Он слегка вздрагивает и притягивает меня ближе.

— Теперь мы здесь застряли, — говорю я. — Эта дверь не открывается изнутри.

— Да, — говорит он. — Наверное, сейчас это самое безопасное место.

— Нет, если они знают, что мы здесь...

Он осторожно сжимает мою руку.

— Не думаю, что им есть до этого дело. Возможно, они думают, будто это забавно.

Мы слышим еще несколько криков, доносящихся снизу, и я сжимаю руку Оливера.

— Что нам делать?

— Отсюда мы ничего не можем сделать, разве что снова позвонить в полицию?

— Да, давай так и сделаем.

Оливер набирает номер полицейского участка и узнает, что офицеры сейчас ищут ключ и скоро прибудут. Он говорит им, что ситуация стала опасной и им нужно поторопиться. Повесив трубку, он перемещает нас так, чтобы его спина оказалась прижатой к стене, а я прислонилась спиной к его груди, сидя между его ног, а его руки обхватили мою талию.

— Только подумай, именно так мы впервые начали общаться, — говорит он мне мягким, хрипловатым тоном.

— Да, именно так. Нам пришлось запереться тут, чтобы завести разговор друг с другом.

Он начинает поглаживать рукой мой живот, делая пальцем небольшие круги.

— Я хотел поговорить с тобой, но ты всегда отворачивалась, когда я смотрел тебе в глаза, поэтому не думал, что ты хочешь разговаривать со мной. Не хотел тебя пугать, поэтому оставил все как есть.

— Да, — говорю я, мой голос все еще дрожит от пережитого. — Я немного стеснительна.

— В этом нет ничего плохого. Я рад, что ты попала в этот чулан.

Мы молчим, кажется, несколько часов, но на самом деле это всего лишь минута.

— Как ты думаешь, все в порядке? — я спрашиваю его, настолько волнуясь, что мое тело словно одеревенело. Мои плечи напряжены. Шея болит. И спину ломит.

— Надеюсь, да, но отсюда мы ничего не можем сделать, кроме как ждать. Чей это телефон?

— Думаю, Марли. Я не уверена, она только что передала его мне.

Он включает его и начинает просматривать контакты.

— Да, думаю, это её. Попробую позвонить Кенаю.

Он набирает номер, но никто не отвечает. Он пробует снова. Затем набирает номер Кейти. Никто не отвечает. Половина людей, наверное, уже перепутали свои телефоны, бегая вокруг и пытаясь понять, что, черт возьми, происходит, неудивительно, что мы не можем ни с кем связаться.

— Значит, мы просто должны сидеть здесь и ждать?

Он тихонько сжимает меня.

— Если будем звонить, это может подвергнуть нас опасности. Если сюда никто не придет, значит, так тому и быть. Помощь придет, нам нужно просто ждать и молчать. Мы ничего не можем сделать. Паника не поможет. Кенай сильный, и Марли тоже, с ними все будет в порядке.

— Хорошо, — шепчу я, понимая насколько он прав. — Тогда давай поговорим о чем-нибудь, потому что мне нужно отвлечься, иначе я буду продолжать сходить с ума.

Кажется, внизу все немного стихло, и я не уверена, это хороший или плохой знак. Тем не менее, я пытаюсь немного расслабиться.

— О чем ты хочешь поговорить? — спрашивает он, снова выводя круги на моем животе.

Я хочу отрицать это, но не могу – моя киска непроизвольно сжимается. Я не могу ничего поделать с этой реакцией, когда его руки выписывают маленькие круги на участке моего тела, который так близок к ней. Мне неприятно, что это происходит, особенно сейчас, поэтому немного ерзаю, двигаясь так, чтобы его пальцы не были так близко. Я решаю начать говорить, иначе еще больше увлекусь.

— Расскажи мне что-нибудь о себе, что угодно. Ты когда-нибудь был женат?

— Нет, не был.

— А близкие отношения были?

Он пожимает плечами.

— Как-то я думал о подобном с девушкой, с которой встречался три года. Я любил её, но не знаю... это было не совсем правильным, понимаешь? Это был тот случай, когда не уверен, что нам суждено быть вместе в долгосрочной перспективе. Она не была ужасным человеком, но в ней были вещи, которыми я не восхищался в женщинах.

— Например? — спрашиваю я.

— Например, то, что она не была хорошей матерью. У нее было двое детей, и она просто... не ставила их на первое место. Ей было все равно, что они делают и с кем разговаривают. Она была эгоисткой. Она гораздо больше заботилась о себе, и это должно было стать знаком. Тем не менее, когда любишь кого-то, то не замечаешь вещей, которые на самом деле очевидны с самого начала.

— Да, понимаю, о чем ты. Я тоже не замечала некоторых вещей, которые делал Терри. А потом они раскрылись и укусили меня за задницу.

— Например, что? — спросил он, кружа пальцами чуть ниже.

— Например, его властность. Сначала я думала, будто это мило, он начинает волноваться, когда кто-то другой смотрит на меня, но потом он начал фантазировать. Ему казалось, словно каждый мужчина хочет меня, каждый мужчина смотрит на меня, и превратился в параноика. Потом он начал срывать злость на мне, говоря, что я улыбаюсь им или подбадриваю их. Честно говоря, я даже не замечала, что мужчины обращают на меня внимание. Даже не думаю, что они были.

— Мужчины всегда обращают на тебя внимание, дорогая, — прошептал он мне на ухо. — Но уверенный в себе, нормальный мужчина знает, что девушка принадлежит ему, и поступает правильно, чтобы так и оставалось. А вот чего точно не делает, так это не зацикливается на ней, не контролирует и не издевается из-за собственной неуверенности.

Я сглатываю и киваю.

— Да, ты прав.

— Как долго он причинял тебе боль?

Я не очень люблю говорить об этом, но с Оливером могу, потому что по какой-то причине ему доверяю. Он из тех людей, которым веришь, потому что чувствуешь это нутром, прямо в глубине живота. Он хороший парень. Он правильно себя держит. Это от него исходит. От Терри это никогда не исходило, но это не казалось мне очевидным до настоящего момента.

— Прошло несколько лет. Все началось с того, что я попыталась порвать с ним. Он преследовал меня, ходил за мной по пятам и умолял, умолял, пока я не вернулась. Дальше было только хуже. Возвращение было самой ужасной ошибкой в моей жизни.

— Так всегда бывает, — соглашается Оливер. — Люди всегда говорят, что изменятся, и иногда я думаю, они действительно пытаются, но когда речь идет о чем-то настолько серьезном, я не думаю, что есть шанс на настоящие перемены. Когда кто-то так сильно переживает из-за чего-то, обычно происходит что-то психологическое, и поэтому измениться очень сложно.

— Да, теперь я это понимаю, — признаю я. — Но тогда решила дать ему шанс, поверила ему, когда он сказал, что изменился. Когда он начал применять ко мне физическую силу, я поняла – шансов на то, что все наладится, уже нет, поэтому снова ушла, уже в последний раз.

— Полагаю, все прошло не очень хорошо? — спрашивает Оливер.

— Нет, конечно, не очень. Было вдвое хуже, чем в первый раз, и я, честно говоря, некоторое время не могла от него отвязаться. В конце концов мне удалось избавиться от него и наладить свою жизнь. Прошло уже два года, но да, это было нелегко пережить.

— Нет, не думаю, что это было так. Я рад, что ты освободилась от него.

— Да, я тоже, — шепчу я.

Его рука продолжает кружить по моему животу, скользит ниже, совсем чуть-чуть, и все мое тело загорается. Честно говоря, мне не нравится испытывать столько страсти в такой момент, но что еще делать, когда ты заперта в шкафу с мужчиной и кучей сумасшедших людей снаружи? Мое дыхание сбивается, и он, должно быть, замечает это, потому что его рот хватает меня за мочку уха и шепчет:

— Я так долго наблюдал за тобой и думал, как, черт возьми, найду в себе смелость поговорить с тобой. Я чертовски счастлив, что на днях ты забралась в этот чулан, потому что это дало мне шанс узнать тебя получше.

— С чего бы тебе меня замечать? — шепчу я, когда его рот перемещается вниз по моей шее, нежно касаясь кожи.

— Ты прекрасна, Джейд. В тебе есть та мягкость, которой так не хватает многим женщинам. Сейчас она как будто разрушена. Когда я узнал, через что тебе пришлось пройти, эта мягкость стала еще прекраснее. Я восхищаюсь твоей силой, восхищаюсь тем, что ты боролась с этим и осталась такой чертовски доброй и нежной.

Я сглатываю комок в горле и улыбаюсь ему.

— Спасибо, приятно знать, что мой опыт не разрушил меня. Какое-то время я искренне думала, что так и будет.

— Джейд? — спрашивает он.

— Да?

— Я собираюсь поцеловать тебя сейчас.

Проклятье.

— Хорошо.