ГЛАВА 14

Кайлиан

Темно-красный цвет смешивается с водой и приобретает розоватый оттенок, стекая по моим пальцам в канализацию. Я позволяю воде расплескаться под ногтями, и вскоре моя загорелая кожа возвращается к своему обычному оттенку, а мое ночное убийство смывается, словно его и не было. Куда отправится его тело, я не знаю. У отца есть люди, которые об этом позаботятся.

Моя часть работы заключается в том, чтобы покончить с жизнью, а не убрать или уничтожить улики.

Эта... работа, думаю, вы можете назвать ее так, — нечто большее, чем просто то, что мне нужно делать. Отец использует мои потребности для того, чтобы я был ему полезен. Он направляет меня к людям, которых нужно устранить, — своего рода наемный убийца. С годами я вырос из случайного человека, когда был ребенком, и теперь, когда мне восемнадцать, я полноценный убийца. Мои пятничные вечера заполнены не кино или свиданиями, а лишением жизни тех, кто меня окружает, независимо от того, нашел ли я их сам или это кто-то, кого мой отец счел нужным удалить из мира.

Раньше все было просто: люди, работавшие с моим отцом, пристегивали жертву к стулу в подвале, а оружие клали прямо мне в ладонь. Все, что мне нужно было сделать, — это всадить нож в грудь, и моя работа была выполнена.

Просто оборви их жизнь, говорил мне отец.

После первого раза стало только легче.

Каждая жизнь, которую я забираю своими руками, доставляет больше удовольствия, чем предыдущая. Когда я перешел в старшую школу, это стало больше, чем просто смерть. Мой отец устроил охоту. Теперь это было не тело, которое нужно уничтожить, а игра, в которую нужно играть.

Эти игры меня интересуют. Отец знает, что именно игры поддерживают меня в тонусе. Без них мое тело и разум превращаются в мешанину дерьма, в которой никто не хочет оказаться.

Если ты там окажешься, то уже не выберешься.

Мой разум — это смерть. Я не нормален. Я всегда это знал. У меня нет потребностей и желаний обычных людей. Эмоций я испытываю очень мало, если вообще испытываю. Гнев — самая большая эмоция из всех. Все остальное — ничтожно мало в сфере эмоций. Даже мои братья, которые являются моими самыми лучшими союзниками в мире, находятся в более нормальном положении, чем я.

Я понимаю, что со мной что-то не так, но меня это не волнует настолько, чтобы бороться с этим.

Моя семья принимает меня таким, какой я есть.

Хотя, стала бы она? Примет ли она меня с моими недостатками, с моей темнотой, с теми частями меня, которые не совсем целые?

Чего я вообще от нее хочу? Что в ней такого, что цепляет мой разум? Крепко держит и не хочет отпускать?

Что в ней такого?

Я никогда раньше не хотел девушку, не так. Я никогда не чувствовал, как потребность бьется о мою грудь. Ни одна девушка никогда не вызывала у меня интереса. В моих глазах они все одинаковые — скучные, безвкусные, нуждающиеся. Все из одного теста.

Пока не появилась она.

Рэйвен.

В ней столько боли и гнева, которые она пытается подавить и спрятать от мира. Но она никогда не была так ясна. Я никогда не встречал такой, как она. Это ее ярость притягивает меня? А может, дело в том, что она похожа на меня? Мы оба так испорчены, что наше зло не дает нам покоя.

Честно говоря, я не знаю, что происходит внутри меня. Она нашла во мне какой-то переключатель, а я так и не понял, как его выключить. Как относиться к ней, как ко всем остальным. Ни к кому. С ней все не так просто.

Она совсем не простая.

Я скриплю зубами, вытирая руки и готовясь подняться наверх, в ресторан «Морелли». Сегодняшнее убийство было легким: кто-то уже схвачен и ждет меня в подвале ресторана. Но теперь я нужен наверху, где остальная часть семьи ждет новостей о том, что я нашел об этом подражателе Убийцы Кроу.

Ничего, если честно. Обычно я по колено в фактах. Черт, иногда я даже уже ловил парня, когда входил туда с окровавленными руками и его головой в моей хватке.

Но я ничего не нашел. Ни черта. На данный момент я так же бесполезен, как и гребаные детективы, которые рыщут по городу. У меня не было времени даже сесть за компьютер, чтобы покопаться в этом гребаном деле, мои мысли были слишком отвлечены на Рэйвен.

Она даже внешне похожа на Рэйвен, так скрытно она наблюдает за всеми вокруг. У нее много секретов, которые она держит под замком. Я так многого о ней не знаю.

И мне предстоит узнать о ней еще очень многое.

Возможно, именно это делает меня почти одержимым. Я хочу копаться в ее секретах, пока все не будет раскрыто. Она — закрытая книга с надежно запертой задвижкой. Ничего не будет раскрыто, если только это не зависит от нее самой. Она не хочет, чтобы кто-то знал о ее прошлом или жизни, а меня это обычно не волнует. Ее жизнь — это ее жизнь, так же как я не рассказываю людям о своей собственной.

Потому что люди не поймут.

Так вот почему она не рассказывает мне? Потому что думает, что я не пойму, что за хрень творится в ее жизни?

Одна эта мысль не дает покоя. Она хочет, чтобы я тренировал ее и учил ее тому, кто я есть, но при этом не позволяет ни единой крупице своей собственной жизни вырваться наружу. Я не работаю так. Я так не живу.

Если кто-то хоть немного вливается в мою жизнь, это значит, что я буду знать каждую деталь, вплоть до того, когда он просыпается по утрам. То, что я позволяю Рэйвен войти в мою жизнь, не оставив и дюйма, неприемлемо.

И теперь мне придется взять дело в свои руки.

А это значит, что мне предстоит провести вдвое больше исследований.

Я издаю резкий свист, и когти Роско цокают по лестнице, когда мы поднимаемся в ресторан.

Я открываю дверь с черного хода, и Роско проскальзывает следом за мной. Тетя Роза выходит из-за угла с корзиной для грязной посуды, прижатой к бедру, и полотенцем, перекинутым через плечо.

— Привет, mio nipote. — Мой племянник. Они ждут тебя.

Я киваю, направляюсь в комнату и открываю дверь. Мои дяди и отец уже затянулись половиной сигары, а братья смотрят на меня с нетерпением в глазах.

— Я опоздал. — Опять же, это то, что следовало бы добавить, но я не собираюсь извиняться за это.

— Ни хрена себе, — рычит Маттео.

Габриэль просто сидит и смотрит на меня. Я знаю, что он хочет свалить отсюда. И он, и Маттео собираются на вечеринку, а я просто задерживаю их, не давая им напиться. Они даже не спрашивают, хочу ли я идти. Они знают, что я скажу «нет». Мне неинтересны шум, хаос, чертовы идиоты-подростки.

Нет, спасибо.

Я сажусь рядом с отцом, беру сигару из его пепельницы и делаю пару затяжек. Я редко курю. Но время от времени это хорошая альтернатива тому, чтобы разнести на куски комнату, в которой я нахожусь.

Мой маленький Ворон танцует в моем воображении, и я делаю еще одну затяжку: темные волосы и потная кожа, ярость горит в ее глазах, как гребаный наркотик. Наблюдаю за ней перед собой, вижу ее гнев и чувствую, как ее горящая кожа касается моей. Ее словно постоянно лихорадит, когда она набрасывается на меня. Она не может сдержаться. Она неконтролируема. Она не слабая. Я говорю ей, что да, но в ее маленьких костях есть сила. Дело в том, что в ней слишком много неистовства. Такая женщина способна разрушить мир в первый же момент, как только что-то вокруг нее рухнет.

Я не видел ее с тех пор, как вчера вышел из переулка, ее лицо было бледным и покрытым испариной. Я сразу понял, что что-то не так, но у меня не было времени выяснить, что происходит на самом деле. Сегодня я не смог пойти в школу: утром позвонил отец и сказал, что у него есть для меня кое-какая работа. Я знал, что это означает убийство, а поскольку Рэйвен постоянно была в моих мыслях, я нуждался в ней сейчас как никогда.

Интересно, знала ли она о моем отсутствии? Искала ли она меня? Сидела ли она в библиотеке, надеясь, что я снова появлюсь? А может, она вообще не заметила моего отсутствия и весь день просидела с Чедом Андерсоном?

Я опускаю сигару в пепельницу, чтобы не раздавить ее в кучу табака.

После этой встречи я буду копать глубже, как в отношении Убийцы Кроу, так и в отношении Рэйвен. А завтра, когда я снова буду ее тренировать, я расскажу ей все мельчайшие подробности, которые узнаю о ней.

— Что у тебя для меня, Кайлиан? Было так тихо, что я уже почти подумал, не нашел ли ты того парня, но после всех этих событий в новостях ты ни о чем не упомянул. Ты вообще что-нибудь узнал, сынок? — В голосе отца слышалось раздражение. Он ненавидит ждать, и какая-то часть меня хочет настучать ему прямо по заднице. Он заставляет всех делать грязную работу, а сам сидит, попыхивает сигарой и отдает приказы.

Но потом я сглатываю свои мысли, потому что в свое время у него была своя доля грязной работы, и он помог построить этот бизнес и расширить его до того, чем он является сейчас.

Я потянулся в карман, как вдруг нас прервал звук скребущейся в дверь лапы. Дядя Марко встает, чтобы открыть дверь для Роско, а я достаю белый клочок бумаги, на который смотрел последний день. На нем грязные каракули ворона и слово Привет.

Я бросаю его на стол.

Мой отец берет его и расправляет.

— Где ты это взял? — осторожно спрашивает он.

— Нашел на машине в переулке возле «Инферно». — Я не хочу говорить ни слова о Рэйвен. Пока не узнаю о ней. Сейчас это только вызовет подозрения.

— Это не типичный образец Убийцы Кроу. Откуда нам знать, что это вообще он? — спрашивает дядя Марко, осматривая бумагу с сузившимися глазами.

— Это он. — Я не знаю, как я могу это определить, но я могу. Штрихи ворона почти так же похожи, как и вырезанные на лбу. Да, можно повторить, но не так. Я смотрел на бумагу, пока глаза не загорелись, и знал, что это точная копия.

— Зачем ему понадобилось прикреплять это к чьей-то машине? Ты знаешь, чья это машина? — спрашивает Габриэль с конца стола, едва взглянув на рисунок.

Я качаю головой.

— Я работаю над этим.

Он смотрит на меня с минуту, наша братская связь слишком чертовски сильна, чтобы я мог ему солгать. Он знает, что что-то не так, но не хочет поднимать эту тему. Не сейчас.