Я ехал домой в тишине, мыслями все еще пребывая с Оливером. Что в нем меня притягивало? В прошлом я избегал покорных парней, но что-то в нем пробило мою защиту. Как только наши взгляды встретились, он пронзил мое сердце. Почему? Почему он? Почему сейчас?

Весь короткий путь до дома я обдумывал все вопросы. Нужно ли мне знать почему? Важно ли это по итогу? Ради Оливера я был готов отдаться желаниям, которые раньше сдерживал. Требовалось ли мне что-то кроме этого? У меня имелось то, что ему требовалось и хотелось. Мог ли я скрывать это от него, потому что боялся его отказа, когда правда всплывет?

Я думал об этом, открывая входную дверь и оглядывая дом изнутри, представляя везде Оливера. В голове раздалось громкое «нет». За секунду он ворвался в мою жизнь, перевернул все с ног на голову, и на удивление меня это устраивало.

Папочка.

Боже, даже просто мысль об этом казалась правильной. Мне так давно хотелось звать себя Папочкой, получить это звание, что эта мысль вызывала волну желания. Я тихо застонал, когда представил, как это говорил Оливер.

Развернувшись в гостиной, я направился в кабинет. Мысленно заглушив все, что могло потребовать моего внимания, я сосредоточился на книжных полках, закрывавших стены.

— Ну же, уверен, вы где-то здесь, — шептал я, присаживаясь, чтобы прочитать названия. — Вот вы где.

Я вытащил с нижней полки книги и положил их на стол рядом с сумкой. Шесть книг о БДСМ немного, но для начала достаточно. Первая меня разочаровала. Я несколько лет их не читал и не мог не заметить слегка снисходительный тон, который автор невольно вложил в слова.

Захлопнув книгу, я отбросил ее в сторону и взял следующую, которая оказалась такой же. Хуже, информация была слишком безличной и холодной. Чтение о сущности подчинения не поможет мне стать хорошим Папочкой для малыша, но это дало мне идеи, как привести его к покорному состоянию мыслей. Предубеждения в здравоохранении или политика репрезентации меня тоже мало интересовали, но для будущего хорошая информация.

Ладно, все мои книги оказались провалом. Включив ноутбук, я открыл браузер для быстрого поиска. Другое дело. Несколько часов я провел в кабинете, читая все статьи, книги и блоги о age play, какие только мог найти.

На время удовлетворившись поисками, я откинулся в кресле и уставился в потолок, обдумывая прочитанное. Мне нравилась идея о том, каким человеком я должен быть для Оливера. Вопрос заключался в том, был ли я этим человеком. Все характеристики Папочки соответствовали моим природным качествам, но возводили их в n-ную степень.

Я всегда поддерживал и защищал моих партнеров, предпочитая вести в отношениях. Несколько парней даже обвиняли меня в чрезмерном контроле, но что-то подсказывало, что Оливер такое поведение воспримет не так. Скорее ему захочется, чтобы я контролировал еще больше, чем мне было комфортно на данный момент.

В целом age play казалась подходящей для меня.

Я многое узнал, но все равно оставалось еще множество вопросов.

Сколько времени Оливеру требовалось находиться малышом? Или малыш просто другая его сторона и age play давали ему возможность проявить его ребенка? Перетекали ли какие- то аспекты из игры в каждодневную жизнь? Принимал ли он ванную каждый день с игрушками, ел ли из детской тарелки?

Сколько лет его малышу? Он уже ходил на горшок?

Со стоном я потер глаза. Это, пожалуй, самый странный вопрос, который я когда-либо себе задавал о потенциальном партнере. Смысла останавливаться уже нет. Носил ли он подгузники? Иногда или всегда? Пользовался ли он ими по назначению? Если да, то до какой степени? Что насчет тренировочного белья или тесных белых трусишек для малышей?

В добавок к этому, как я себя буду чувствовать рядом с Оливером, когда он будет малышом? Понравится ли мне? Все фантазии указывали на положительный исход, но станет ли настоящее общение другим?

При всем при этом, на данный момент мне все это казалось сексуальным, но что, если это изменится? Что, если Оливер не считал это сексуальным? Некоторые малыши в этом состоянии не любили сексуальный контакт, другим это нравилось. Что насчет Оливера? А что насчет меня?

Звук оповещения прервал мой мысленный монолог. Радуясь передышке, я взял телефон и рассмеялся.

Легок на помине.

Кажется Мой: Привет? Ты там?

Откинувшись на спинку, я закинул ноги на стол, устраиваясь поудобнее для старого доброго флирта по смс.

Я: Привет, прелесть.

Кажется Мой: *краснеет* Серьезно?

Я: Я что-то сделал?

Кажется Мой: Да! Ты меня с ума сводишь!

Я: И мне это удалось?

Кажется Мой: Я не могу перестать о тебе думать.

Мой милый мальчик. Я заметил, что в магазине он был немногословен, но похоже анонимность экрана прибавила ему смелости.

Кажется Мой: И когда я уже решил все тебе высказать из-за вторжения в мои мысли, то увидел сообщение «Кажется Мой», и сейчас ты со мной такой милый!

Кажется Мой: Так нечестно.

Я: Когда ты обо мне думал?

Кажется Мой: Ты только это вынес из прочитанного?

Я: Оливер.

Я прямо представлял, как он задрожал от скрытого предупреждения в моем сообщении.

Кажется Мой: Когда готовил ужин.

Ладно, не этого я ожидал, но и с этим можно работать. Кроме того, его сообщение представляло отличную возможность узнать, как он видел развитие наших отношений и что ему требовалось от меня.

Я: И?

Я ответил, понимая, что ему требовалась помощь.

Кажется Мой: Я представлял, как мы готовим вместе печенье.

Это тест? Узнать, интересуют ли меня и обыденные вещи?

Я: М-м-м, звучит весело, ты облизал миску?

Кажется Мой: Конечно. Я хорошо себя вел.

Я заерзал в кресле, чувствуя наступающее желание.

Опустив руку, бездумно сжал через брюки член, понимая, что он пытался сказать без слов. Оливер был хорошим мальчиком, и Папочка его наградил. И дня не прошло, а он уже знал, как и на какие кнопки давить, чтобы меня завести… кнопки, о которых я и не подозревал.

Кажется Мой: Так хорошо, что после ужина получил два печенья.

Я: Два?

Кажется Мой: Да. Два.

Кажется Мой: Растущим мальчикам требуются питательные вещества, а печенье с шоколадом является отличным источником... чего-нибудь.

Я рассмеялся. Вот значит как. Он собирался поразить меня своим очаровательным жизнелюбием. Мне это уже нравилось.

Я: Конечно, растущим мальчикам требуются витамины, а хорошим — печенье, хотя насчет питательной ценности у меня есть сомнения.

Я: Что ты еще сегодня делал, думая обо мне?

Последующая пауза затянулась, и я понял, что он думал, сколько мне рассказать.

Я: Правду, Оливер.

Кажется Мой: Я играл.

Я так и слышал вызов в его словах. Словно он подбивал меня затронуть эту тему — тест номер два. И это ничего, я отвечу на его провокацию.

Я: О? Как же?

Кажется Мой: Я разукрашивал и думал, как бы было, будь ты рядом.

Кажется Мой: Со мной никогда никого не было рядом.

Кажется Мой: Ну знаешь. Когда я...

Кажется Мой: малыш.

Я понимал, и это разбивало мне сердце. Сложно завязывать связи с другими, а когда твои желания выходили за границы нормы это еще сложнее. Ему никогда не доводилось разделить эту свою сторону с кем-то. Я оказался первым. Молча я смотрел на телефон. И вполне могу оказаться последним. Я окажусь последним, если он станет моим мальчиком, потому что попробовав его раз, не смогу отпустить. Или буду последним, если облажаюсь, и он никому больше не сможет довериться. Мне надо все сделать правильно.

Я: Когда я вернулся из магазина домой и зашел внутрь, то тут же представил тебя здесь. Я смотрел в гостиную и видел, как мы вместе строим крепость. Мы собрали все мои одеяла и подушки и провели несколько часов, обнимаясь за просмотром кино на планшете.

Я: Я смотрел на кухню и там тоже видел тебя, наблюдающим за тем, как я готовлю блинчики на завтрак. Ты стоял рядом, проверяя, чтобы все ягодки были распределены равномерно в тесте. Когда ты указал на пустое место для голубики, я сердито на тебя посмотрел, но ты лишь захихикал и одарил меня очаровательной улыбкой, от которой я уже без ума.

Я: И ты был в моей спальне. Я слышал твой смех, сидя в кабинете, и знал, что ты что-то затеял. Встав, направился на звук. Ты прыгал на кровати как хулиганящая обезьянка. Мне хотелось смеяться, но тебе уже столько раз было сказано этого не делать. Каким бы милым ты ни был, правила есть не просто так. Это слишком опасно. А если ты ударишься? Время тебя наказать. Подойди меня поцеловать и отправляйся на стульчик для непослушных.

Я: А моя ванная? Когда я пойду позже в душ, ты тоже там будешь?

Я ждал ответ, но его не последовало. Секунды перетекали в минуты, а я проклинал себя. Опустив ноги на пол, я сжал телефон в руках, перечитывая сообщения. Это оказалось чересчур? Я перегнул палку? Все испортил до того, как оно могло начаться?

Звук телефона меня напугал.

Кажется Мой: Нет, глупенький. Я уже искупался.

Кажется Мой: И я ем только вафли. Никаких блинчиков.

Ладно, похоже блинчики относились к жестким ограничением… запомню.

Затем он прислал мне фотографию, и я все понял.

Я открылся перед ним, и теперь он открывался передо мной.

Он сидел на кровати, скрестив ноги, мокрые после ванны волосы топорщились во все стороны. Одеяло было адекватного темно-синего цвета, но я заметил светло-желтый плед в его руке и плюшевого медвежонка на подушке за спиной.

Его пижама выглядела как комбинезон с закрытыми ногами, но на деле было не так, поскольку из штанин торчали его пяточки. Рукава и штанины были голубыми, а живот белым. Вроде там еще виднелся капюшон, но с присланного угла сложно точно сказать.

Его одежда на самом деле не имела значения, потому что он смотрел в камеру со знакомой улыбкой. Чуть красноватые глаза были наполнены восторгом.

Зажав картинку, я сохранил ее на телефон. Пара нажатий и теперь я мог видеть его каждый раз, когда смотрел на экран. Люди, ставящие фото своих парней и девушек на заставку телефона, всегда казались мне странными, но теперь я их понял. Кто не хотел бы видеть это милое личико при любом удобном случае?