Подняв подбородок, я уверенно шел по коротким проходам, пытаясь создать образ взрослого, у которого есть здесь дело. Умом понимал, что никто не наблюдает за мной, не анализирует каждое мое движение, но когда брал свой новый поильник и клал в корзинку, то не мог отделаться от ощущения, что каким-то образом все знают.

Я дотронулся до маленькой желтой соски. Вообще-то в интернете были магазины, где продавались соски большего размера, предназначенные специально для взрослых, но я постоянно их терял. Поэтому было проще купить более дешевую пустышку в магазине, пусть и детскую. Сдавшись, я кинул ее в корзину.

Я повернулся, чтобы уйти, но остановился, когда почувствовал, как чья-то рука легко коснулась моей. Я остановился и посмотрел через плечо в знакомые, потрясающие карие глаза. И, наверное, слегка вздохнул, когда он улыбнулся мне. У него были очаровательные ямочки на щеках.

— Здравствуй.

Я снова вздохнул, и на этот раз он услышал. Его улыбка стала шире, а морщинки в уголках глаз глубже. Я ничего не мог поделать. Его голос был таким мягким и глубоким с намеком на южный акцент. Уверенный. Соблазнительный. Папочкин. Есть такое слово — папочкин? Вряд ли это принесло бы мне очков в «Скрэббл», но звучало подходяще.

— Привет. — Я официально был идиотом. Даже мне было слышно, что проявилась моя маленькая сторона, так что я откашлялся и попытался заговорить снова более глубоким и взрослым голосом. — Здравствуй. Я могу чем- то помочь?

— Вообще-то, да.

Я не обратил внимания на то, что почувствовал легкое разочарование, когда он отпустил руку. Лишь сжал ручки своей корзинки вспотевшими ладонями и повернулся к нему с самым серьезным выражением лица.

— Я был в кофейне и заметил тебя, когда ты вошел. И хотел спросить, не хочешь ли ты как-нибудь выпить со мной кофе? Завтра? Может быть, поужинать? Я имею в виду, если ты свободен и хочешь этого.

Я моргнул, неуверенный, что услышал то, о чем подумал.

— П-п-прости. Ты п-приглашаешь меня? На свидание?

Он усмехнулся и кивнул.

— Приглашаю.

— О.

Перебирая пальцами по ручке корзины, я улыбнулся. Хорошо, он гей и свободен, но это на самом деле неважно. Принять его предложение было плохой идеей, хоть и приятной. Я уже пытался встречаться с людьми, не сообщая им о любви к age play и желании быть Малышом, но в итоге из этого ничего не выходило. Они словно знали, что я что-то скрывал.

Один даже обвинил меня, что я скрывал свою ориентацию (ха!), а другой решил, что у меня имелась другая супер-секретная жизнь, когда я отказался впускать его в спальню. Что, если подумать, было правдой. Моим следующим парнем должен стать мужчина, отвечающий моему стилю жизни, кто-то, кого мне не придется убеждать, что мои желания не делают из меня фрика. Надо только набраться смелости и начать посещать местные встречи или вступить в клуб. Но я очень боялся, что даже там не смогу никого найти, и иногда проще жить со страхом и «а что, если», чем с разочарованием.

— Хорошо. — Черт. Это было не то, что я хотел сказать, но уже не мог взять свои слова обратно, когда его глаза заблестели, а улыбка стала шире.

— Хорошо. — Его голос звучал мягко, и его удовольствие было очевидным, когда он протянул мне руку. — Кстати, меня зовут Маршалл. Маршалл Уокер.

— Олли, — прошептал я, вкладывая свою ладонь в его. И подпрыгнул, когда понял, что сказал. Олли — имя, когда я Малыш. Я не мог позволить ему использовать это имя, не сообщив его значение, а этого я ему рассказывать никогда не собирался. Маршалл Уолкер просто олицетворял ванильного соседа.

— Оливер! — сказал я слишком громко. — В смысле, меня зовут Оливер, Оливер Пейдж.

— Так как именно? Олли или Оливер? — подразнил Маршалл.

Боже, он это сказал. Услышав это имя, чувствуя вес его ладони на моей, как его большой палец поглаживал мое запястье, я чуть не назвал его Папочкой прямо здесь и сейчас.

Я улыбнулся в ответ, не смотря на бабочек в животе, и забрал руку, желая вернуть контроль, который Маршалл неосознанно забрал. Игнорируя укол в груди от потери контакта, улыбнулся с большей уверенностью, чем чувствовал на самом деле.

— Оливер.

Он выжидающе уставился на меня, но я понятия не имел, чего тот хочет. Должно быть, Маршалл заметил замешательство на моем лице, потому что снисходительно улыбнулся, наклонился вперед и прошептал:

— Извини, я отвлекся. Думаю, сейчас самое время попросить твой номер, чтобы я мог позвонить или написать тебе с подробностями нашего свидания.

— Ой. — Я хихикнул и протянул ему корзину подержать, чтобы вытащить телефон из кармана. Мой номер постоянно вылетал из головы, так что я открыл настройки, чтобы его найти.

— У тебя есть дети?

— Что? — растерянно переспросил я, подняв голову. Он спросил, есть ли у меня дети?

Маршалл поднял корзинку и указал на вещи внутри.

— У тебя есть дети? — повторил он, указывая на содержимое.

Я глянул на полку рядом и понял, что мы все еще стояли в проходе с детскими товарам перед стойкой с сосками. Мой взгляд переметнулся к нему, лицо начало гореть.

— Я-я-я... э-э. — Сложно врать, когда все уже было на виду, а он смотрел на меня как Папочка. Никогда не ври Папочке. Господи, мне надо взять себя в руки. Маршалл не мой Папочка… пока. — Нет. — Черт бы побрал меня и мой глупый мозг.

— В смысле... — Покраснев, я запнулся, и дальше не последовало никакого объяснения.

Я понимал, что мне требовалось что-то сказать, что угодно, но почему-то не мог. Разумный человек посмеялся бы и придумал историю про племянника, с которым попросили посидеть, или что это вещи в подарок будущим родителям. Я же стоял и мычал как идиот. Он никогда бы не догадался о правде, это я знал, но мне все равно не хотелось показаться странным. Странный не значит сексуальный, а мне хотелось, чтобы этот мужчина считал меня сексуальным, даже если дальше первого свидания мы не продвинемся, а может и до этого не дойдет, если я не смогу взять себя в руки.

Чуть наклонив вбок голову, он разглядывал меня, поджав губы.

Отлично, он точно считал меня странным.

Натянув фальшивую улыбку, я забрал свою корзинку и попытался придумать, что сказать, но меня остановило выражение его лица — растерянное и в тоже время вдумчивое. О чем он думал?

Не в силах больше терпеть возникшую неловкость, я открыл было рот, чтобы отшутиться, когда это произошло. В его голове словно вспыхнула лампочка. Я практически видел это в его взгляде. Его глаза округлились, а рот приоткрылся от удивленного вздоха.

Дрожа, я облизнул губы, а в голове непрерывно проносилась единственная мысль.

Он знает. Он знает. Откуда-то он знает.