Чувство вины несколько раз ударяет прямо в сердце, когда она просто идет к двери с побежденным видом, ее челюсть сжата и слегка подрагивает. Я сильно прикусываю нижнюю губу и провожу пальцами по волосам.

Внезапная волна ясности пронзает красный туман, который тяжелым грузом лежит на моем разуме.

— Подожди, — ловлю себя на том, что говорю это еще до того, как мой мозг отдает команду. — Послушай… нам следует просто встретиться завтра, когда у меня будет настроение получше, а ты будешь не такой уставшей после долгих рабочих выходных.

— Нет, спасибо, — тихо говорит она, ее рука сжимает ручку двери. — С меня хватит.

— Хватит?

Она открывает ее и пожимает плечами, стоя спиной ко мне.

— Хватит. — Дверь захлопывается за ней, и чувство вины, которое я испытывал ранее, усиливается.

Тяжело выдохнув, я несколько раз ударяюсь лбом о стол и рычу в поверхность.

Черт возьми. Мне действительно нужно заняться сексом.

Я становлюсь таким, когда испытываю сексуальное неудовлетворение.

Я лишь не желаю быть застрявшим в самом депрессивном городе в истории человечества.

— Итак, ты уже готов поговорить об октябрьских праздниках? Вечеринка состоится через три недели. Нам нужно начать подготовку, — объявляет Кэтрин, входя через дверь, которая закрылась всего несколько мгновений назад.

Представляю, как мчусь к ней, хватаю и прижимаю ее податливое тело к стене у двери. Представляю, как поднимаю эту нелепо обтягивающую черную юбку и погружаю свои пальцы в ее лоно, подготавливая к тому, как потеряюсь в его глубинах.

Но я не могу. Как бы сильно я ни чувствовал, что мне это нужно, я действительно не могу использовать ее таким образом. Я не хочу быть таким парнем здесь.

— Конечно, не похоже, что мне есть еще чем заняться. — Я оглядываю пустой класс. Мой взгляд задерживается на том месте, которое не так давно освободила симпатичная рыжеволосая девушка. — С чего начнем?

— Нам нужно написать список того, сколько еды нам необходимо.

— Разве мы делаем это не после того, как утвердим количество студентов, собирающихся посетить праздник?

— Список уже есть. — Она машет передо мной маленьким листком бумаги с указанием количества студентов, которые придут или, возможно, не придут. — Еда будет куплена в магазине в пакетах, не включая сэндвичи, которые обычно готовит твоя мама.

Я вздрагиваю.

— Уверен, мама прекрасно справится с этим и в этом году.

Я вижу сомнение в ее глазах, но она больше ничего не говорит на эту тему.

— Не делай этого, — говорю я приглушенным голосом.

— Что? — ее широко раскрытые глаза становятся еще шире.

— Не думай, что знаешь о ее состоянии что-то такое, чего не знаю я. Да, она больна, но у нее все еще есть ее разум, и она может приготовить несколько гребаных сэндвичей.

— Прости, я не хотела тебя расстраивать. — Она кладет свою руку поверх моей и оставляет ее там. И только когда я отстраняюсь, она делает то же самое. — Хорошо, что ж, нам нужен список продуктов и сопровождающих.

Что?

— Сопровождающих?

— Да, обычно ученики одиннадцатого класса помогают руководить, но в этом году их меньше, чем в других, поэтому будет трудно убедить их присоединиться.

Все это так скучно.

— Верно. Что ж, в среду я поговорю со своим классом и посмотрю, смогу ли заинтересовать их.

— Звучит как план, так... продукты… твои мысли?

Элоиза

Я не могу бросить этот предмет… Я не могу бросить ни один предмет. Мне нужны эти оценки. Что, черт возьми, со мной не так?

Почему я не могу сосредоточиться в нужный момент? Школьные задания никогда раньше не были для меня тяжелыми.

Просто я чувствую себя такой... рассеянной.

Я стою за дверью, которая ведет к секретарю директора. Все мое тело как будто приковано к месту.

Мне не следовало ждать конца дня, чтобы прийти сюда. Следовало просто прийти во время обеда, но я надеялась, что дневной урок английского поможет мне успокоиться и принять решение. Вместо этого, это лишь усугубило предчувствие неминуемой гибели.

Отец никогда меня не простит, не говоря уже о том, что я не поступлю в университет.

Нет. Я слишком усердно работала, чтобы сейчас потерпеть неудачу. Мне нужно просто извиниться перед мистером Прайсом и надеяться, что он простит меня.

Повернувшись на каблуках, я делаю шаг в сторону от двери.

Сдавленный визг вырывается из моего горла, когда петля моих джинсов, зацепившаяся за дверную ручку, тянет меня назад к двери.

О, чтоб тебя.

Я уже собираюсь высвободиться, когда дверь дергают, и я больше не стою, а падаю на темно-синий ковер, устилающий пол офиса.

Мгновение я повисаю на бедре, после чего слышу звук разрыва и падаю на бок.

— Убейте меня. — Бормочу я, мое лицо пылает, когда я прикрываю руками свои закрытые глаза. — Даже не разговаривайте и не объявляйте себя, просто убейте меня.

Я слышу фырканье, а затем смех... мужской смех, прямо перед тем, как чьи-то руки хватают меня под мышки и тянут вверх. Я не отнимаю рук от глаз.

— Просто поверните меня в сторону утеса, с которого я могу спрыгнуть, — бормочу я. Мужской смех продолжается и становится громче.

— Ты — катастрофа, ведь знаешь это, да?

Убираю руки от глаз и пристально смотрю на двух похожих мужчин. Мистер Прайс, по сути, более молодая версия своего отца, который стоит рядом с ним, тихо смеясь в ладонь.

— Ненавижу свою жизнь. — Затем свирепо смотрю на своего учителя истории и тычу его в грудь. — Это все ваша вина.

— О? — Он в свою очередь лишь выглядит позабавленным.

— Меня бы здесь даже не было, если бы не вы, а теперь вы смеетесь надо мной! — Я снова тычу пальцем в его крепкую грудь, после чего поворачиваюсь к его отцу. — Ваш сын — полный отстой.

И на этой ноте поворачиваюсь и топаю в направлении выхода, игнорируя смех, который преследует меня по коридору. На этот раз мистер Прайс-старший отнюдь не тих.

Я больше никогда не смогу показаться в этой школе. Никогда.

Всю дорогу домой я топаю, мое лицо ярко-красное, а из ушей идет пар. Грр.