Глава 8

Элоиза

— Кофе, — ворчу я, заходя в кафе «У Кристал», и, к счастью, она протягивает мне кофе в ту же секунду, как я захожу за прилавок.

— Выглядишь ужасно, — говорит она мне, прищелкивая языком и закатывая глаза. — Тяжелая ночь?

— Если бы я могла ее вспомнить, я бы тебе сказала. — Делаю большой глоток кофе, игнорируя тот факт, что он обжигает большую часть моего языка и неба. — Можно мне взять пять минут?

Кристал поправляет шпильки в своих серебристых волосах и сверлит меня острым взглядом.

— Да, но не забудь, что руководить всем до половины двенадцатого. У меня назначена встреча, на которую необходимо прийти.

Черт, я совсем забыла об этом.

— Без проблем. Только схожу в уборную и приму несколько обезболивающих.

— Они в шкафу в комнате для персонала. Держись подальше от моего кодеина; ты не захочешь смешивать его с тем, что сейчас в твоем организме.

Я вздыхаю и направляюсь в комнату для персонала, бросаясь в уборную, чтобы опустошить содержимое своего желудка. Черт возьми, этот день обещает быть дерьмовым.

Айзек

В восьмой раз смотрю на настенные часы и в разочаровании барабаню пальцами по столу. Она опаздывает на двадцать минут. Полаю, она не придет.

Черт.

У меня нет времени, чтобы тратить его впустую, ожидая студентку, которой явно наплевать на свое образование.

Начинаю собираться, сердито засовывая свои рабочие тетради в сумку. Не уверен, что расстраивает меня больше, тот факт, что я не чувствую вкус тех замечательных сэндвичей, которые она приносит, или то, что она, черт возьми, не позвонила в школу и не оставила сообщение о том, что не придет.

Что ж, больше я не смогу ей помочь. Она сама по себе.

Я чертовски ненавижу расточителей времени.

Выходя из класса, сразу же подхожу к окну, выходящему на автостоянку, и проверяю, там ли машина Кэтрин. Ее нет, что значит, она уже ушла на обед.

Похоже, я сам по себе.

Здорово. Просто здорово.

Ненавижу, когда планы отменяются в последнюю минуту без моей осведомленности. Я мог бы заниматься делами поважнее, но вместо этого теперь вынужден ехать в ближайшее кафе, чтобы перекусить на скорую руку.

Подъезжая к «У Кристал», чуть не взрываюсь при виде очереди. Вижу, как двое барист бегают вокруг, выглядя как безголовые цыплята, не имеющие ни малейшего понятия, за что хвататься. Они всего лишь молодые девушки, и явно ума ни приложат, что им делать.

Нет никаких шансов, что меня обслужат в течение следующих двадцати минут, а у меня нет такого количества времени.

Уже собираюсь забраться обратно в машину, когда замечаю кое-кого за кассой. Кое-кого, кто должен быть в моем классе и заканчивать свою работу, но вместо этого выглядит напряженной и усталой, с каким-то темным пятном спереди на ее топе и светло-розовом фартуке. Похоже на кофе. Надеюсь, она не обожглась.

Я собираюсь зайти, не так ли?

Да... да, собираюсь. Черт. Какое мне дело?

Дверь звенит при открытии, но никто не оборачивается. Уровень шума просто абсурдный, а персонал все еще носится с подносами полными напитков.

Столы, за которыми сидят люди, заставлены пустыми чашками и тарелками, из-за которых посетители стонут. Неужели они не видят, что девочки и так достаточно заняты?

— Я уже сказала, имбирный сироп у нас полностью закончился. — Голос Элоизы я замечаю среди всех остальных. В ее голосе слышатся разочарование и раздраженность.

— Я вижу бутылку прямо там, на гребаной стене за твоей головой! — сердито отвечает молодой человек, его голос громкий и раскатистый.

— И как я только что сказала, это декоративная бутылка. Ее содержимое ненастоящее! Вы хотите химического желе в свой кофе?

— Черт возьми, просто принесите мне латте и побыстрее. — Мужчина делает заказ и швыряет на стойку пятифунтовую банкноту.

Элоиза не теряет ни темпа, ни хладнокровия. Она лишь кивает и повторяет заказ другой девушке за стойкой, которая принимается за приготовление напитка.

Мужчина отходит в сторону, чтобы дождаться своего напитка, в то время как Элоиза обслуживает следующего клиента, который кажется намного приятнее, чем тот придурок.

Я терпеливо жду, наблюдая за ее разговорами с каждым клиентом, пока она переключается между приемом заказов и приготовлением напитков. Девушки в первых рядах мечутся между уборкой столов и помощью за стойкой.

Нет никакого заведенного порядка. Это место — сумасшедший дом. Знаю, они делают все, что в их силах, но это просто нелепо. Им нужен либо улучшенный распорядок дня, либо больше персонала.

— Это, блять, отвратительно! — тот же самый сердитый парень, которого я видел несколько мгновений назад, кричит и швыряет свой стаканчик с едой навынос на стойку, отчего дно сминается, а содержимое разливается по столу. — Сделайте мне новый!

— Тогда проваливайте в другое место. Я не собираюсь делать вам еще один. С этим все в порядке! — Она только что достигла своего предела. Вижу, как ее лицо краснеет, а руки дрожат от гнева.

— Я платящий клиент. Вы не можете так со мной разговаривать.

— Могу и буду, раз уж вы так со мной разговариваете. Проваливайте отсюда.

О, нет. Ситуация быстро обостряется.

Мужчина краснеет так же, как и его разгневанная противница. Вижу, как его рука тянется к стаканчику, и мой рот медленно приоткрывается, когда он отводит руку назад и швыряет бумажный стаканчик прямо в лицо Элоизе. Стаканчик, в котором все еще оставалась жидкость, бьет ее по лбу и сминается еще больше. Содержимое стекает по ее носу и щекам, после чего чашка отскакивает в сторону и падает на землю.

Не совсем уверен, что происходит дальше. Все, что я знаю, это то, что я держу мужчину за лацканы его пиджака, в то время как другой клиент хватает его за руки. Вместе мы втаскиваем его за дверь и швыряем вперед. Он переваливается через капот моей машины, ругаясь и изрыгая непристойности, и ударяется о беспощадный бетон.

— Ты гребаный трус! Бросил горячий напиток в лицо молодой девушке! — кричит мой союзник и наносит валяющемуся мужчине удар ногой по ребрам. Тот вскрикивает и вздрагивает, после чего вскакивает на ноги, держась за бок. — Что, черт возьми, с тобой не так?

— Пошли вы! — хрипит наш враг и опирается на мой капот.

Я пытаюсь себя контролировать, больше всего на свете желая обо что-нибудь разбить его толстую физиономию.

— Убирайся отсюда и не возвращайся.

— Я вытру тобой пол, если ты когда-нибудь это сделаешь, ты, жирная лысеющая тупица. — Угрожает мой союзник, указывая пальцем на мужчину, когда тот, пошатываясь, уходит.

Не жду больше ни секунды, чтобы поблагодарить мужчину за помощь; просто поворачиваюсь и мчусь обратно в кафе. Элоизы там нет, и, к счастью, оставшиеся посетители помогают молодым девушкам убирать со столов.

Вижу, что другие бариста явно потрясены, но сейчас меня волнуют не они.

— Где она? — спрашиваю я у той, что стоит за стойкой и протирает столешницы.

Она бросает на меня любопытный взгляд, после чего указывает на дверь у боковой стены с надписью «Только для персонала». Я киваю и толкаю дверь, открывая взору опрятную комнату с фартуками и пальто, висящими вдоль стены.

Все остальное увешано фотографиями и сертификатами, а рядом с небольшим телевизором стоит удобный на вид диван. Элоизы нигде не видно.

Элоиза

Слезы текут рекой, когда я утыкаюсь теперь уже холодным лицом в согнутые колени и крепко обхватываю их руками. Я не могу сдержать рыдания, которые вырываются из моей трясущейся груди и сжимают горло.

Мои липкие волосы цепляются к вискам, но мне все равно. Я просто хочу уйти домой и свернуться калачиком в своей кровати, укрывшись одеялом.

Мои губы щиплет, но я знаю, что они не сильно обожжены. Боль нежеланна. Я ненавижу боль. Я ребенок, когда дело доходит до боли, но я не хочу двигаться. Сейчас я чувствую себя в безопасности.

Не могу припомнить, когда в последний раз мне было так страшно.

Он плеснул в меня кофе!

Из меня вырывается еще одно рыдание, и еще больше слез промокают мои колени. Кого это волнует? Все равно я промокла насквозь. Мой белый топ испорчен, а уровень стресса невыносим.

Я больше не могу это делать.

Я больше не хочу это делать.

Раздается легкий стук в дверь.

— Уйдите, — требую я, желая просто исчезнуть.

На этот раз стук более агрессивный.

— Вы что глухие? — кричу я, еще крепче сжимая свои ноги. — Я сказала, уйдите!

Дверь со скрипом открывается, но я не утруждаюсь поднять глаза. Почему кто-то хочет видеть меня такой? Неужели они не могут понять, что я не хочу, чтобы они были здесь? Держу пари, это Холли. Она слишком мила.

— Уходи, — прощу я, мой голос тих и звучит таким же побежденным, какой я чувствую себя внутри.

— Элоиза.

Все мое тело напрягается, когда я слышу его голос. Что он здесь делает? Я не могу с этим справиться.

— Не надо, мне и без того стыдно, что вы видите меня такой.

Чувствую его теплые руки на своих запястьях. У меня нет сил сопротивляться, поэтому я позволяю ему убрать их с моих ног. Он продолжает держать мои безвольные запястья, вставая и поднимая меня на ноги.

— Выглядишь липкой, — комментирует он, когда я открываю глаза и встречаюсь с ним взглядом. Я вижу в нем только беспокойство, но одно его присутствие заставляет меня нервничать. Это не потому, что он не должен быть со мной в уборной наедине, а потому, что я настолько унижена, что не описать словами. Потребность снова разрыдаться непреодолима.

Я не могу ее сдержать. Икание пробивается сквозь комок в горле, и мое тело в ту же секунду слабеет. Я едва не падаю на землю, слезы и рыдания переполняют меня. Закрываю лицо ладонями, когда теплые руки обнимают меня и прижимают к еще более теплой груди.

Его утешение очень сильное. Я чувствую, как оно проникает сквозь мою кожу и кости, но я не хочу этого. Оно мне не нужно.

— Перестаньте. Не обнимайте меня. Я не могу этого вынести. — Я отталкиваю его, но его руки сжимают меня лишь крепче.