Пьянящий тембр его голоса свел меня до глубины души. Его поцелуи охлаждали меня и одновременно согревали изнутри. Это была дихотомия, которую я не могла объяснить. Он зажег искру и нежно раздувал пламя моего желания. Мои соски напряглись и внезапно стали чувствительными под давлением корсета под платьем.

— Великолепность не может описать тебя, — он повернул меня к себе, показывая темную жажду в своих глазах. — Я монстр.

Я покачала головой. Я не хотела верить, что мой муж — монстр.

— Да, — сказал он. — Ты меня не знаешь. Мне нужно принять душ и дать тебе поспать.

Хочу ли я этого?

— Дарио…— я не была уверена, что собиралась сказать.

Обхватив меня за талию, он заставил меня замолчать, прижал меня к твердому телу и поднял подбородок. — Это то, чего ты заслуживаешь. Ты не заслуживаешь того, чтобы тебя трахал такой мужчина, как я. Мне следует действовать медленно.

Судя по тому, как колотилось мое сердце, я была уверена, что он чувствовал это у себя в груди.

Его голос стал глубже. — Твоя девственность не имела для меня значения, пока ты не сказала мне, что она принадлежит мне. Я чертовски хочу это принять.

Мой разум был в смятении от чрезмерного возбуждения, когда Дарио отступил и опустил рукава моего платья мне на плечи. Я втянула воздух, когда платье упало на пол, растеклось по моим туфлям, оставив меня стоять в корсете с прозрачными чашками, едва прикрывающими мою грудь, и белыми кружевными трусиками, едва прикрывавшими мою фигуру.

Наклонившись, Дарио подтянул штанину, обнажая кобуру для ножа.

У меня перехватило дыхание, когда он вытащил из кобуры нож с лезвием не менее девяти дюймов.

— Это традиция.

Затаив дыхание, я кивнула.

Лезвие прорезало переднюю часть корсета, разорвав ткань между костями. Корсет раскрылся, как цветок, раскрывающий свои лепестки. Когда оно упало на пол, я поняла, что мое платье все еще цело. О том, как я почувствовала облегчение, вскоре забыли, потому что, когда меня осенило, Дарио положил нож на стол рядом с пистолетом. Одним махом он подхватил меня на руки и прижал к своей груди.

Я обвила руками его шею, вдыхая его пряный аромат, ощущение его мускулистых плеч и вкус его поцелуя. Когда его сильные губы собственнически схватили мои, из моего горла вырвались стоны, и мое тело отреагировало так, как никогда раньше.

Этот поцелуй отличался от того, что был перед гостями, отличался от всех поцелуев перед гостями. Язык Дарио беззастенчиво искал вход, оставляя мне мало шансов сопротивляться. Я не хотела сопротивляться. Никогда еще меня так не целовали.

Мои пальцы коснулись его головы, перебирая волосы.

Дарио откинул одеяло на кровати и уложил меня на простыни, положив голову на подушку. Не говоря ни слова, он встал и оглядел мои волосы и туфли. Он нежно снял с меня высокие каблуки, оставив мне лишь скудное оправдание трусиков.

Не зная, что делать, я потянулась к его рубашке.

Рука Дарио сжала мою. Он сделал шаг назад и расстегнул рубашку, обнажив еще один нож в ножнах и пистолет в кобуре. К тому времени, когда он надел черные шелковые трусы-боксеры, на столе оказалось два пистолета и три ножа.

Оружие не было моим фокусом, поскольку я рассматривала его мускулистую спину, усеянную белыми шрамами. Когда он повернулся, его широкая грудь тоже была отмечена шрамами. Я села и отошла от кровати, не в силах устоять перед необходимостью прикоснуться к блестящим белым отметинам.

— Что случилось?

Дарио снова взял меня за руку и поцеловал пальцы. — Жизнь — опасное приключение.

— Тебе было больно.

Он покачал головой.

— Ты мне о них расскажешь?

— Эти истории только дадут тебе больше причин бояться меня, — он поцеловал мою ладонь. — Это не моя цель на сегодняшний вечер, — он посмотрел на себя и снова на меня. — Я полностью обезоружен. Скажи мне, миссис Лучиано, ты собираешься драться?

Миссис Лучиано.

Склонив подбородок, я покачала головой. — Я хочу, чтобы ты взял меня, Дарио. Возможно, я не выбирала тебя, но мы здесь. Твои поцелуи согревают меня и в то же время охлаждают мою кожу, — я пожала плечами. — Я не знаю, что делать, но я не хочу драться с тобой.

— Ты напугана?

— Да, — призналась я.

Мышцы его челюсти сжались, ноздри раздулись.

Мой голос обрел силу. — Я доверяю тебе.