ГЛАВА ВТОРАЯ

Ари

Кали-блять-форния.

Я поморщился от солнечного света и вздохнул в миллионный раз с тех пор, как самолет приземлился.

Я стоял на парковке арены, просто глядя на здание.

Тренировка начиналась через тридцать минут. И у меня была куча всякой ерунды, которую необходимо сделать, прежде чем выйду на лед.

Вместо этого я решил еще немного повременить и позвонить старому доброму приятелю Линкольну.

— Как дела на земле молока и меда? — протянул Линкольн, как только взял трубку.

— Фу, слишком самодовольный и удовлетворенный голос. У тебя только что был секс.

— Ага, — сказал он со всей радостью мудака, которого регулярно трахает вторая половинка.

— Передай привет моей лучшей подружке, — фыркнул я.

Он усмехнулся.

— Она не твоя лучшая подружка, — немедленно парировал он. — У Монро есть только один лучший друг, и это я.

Я хихикнул, потому что у него была одна и та же реакция каждый раз, когда мы заводили этот разговор, что заставляло чувствовать себя лучше.

— Ты стоишь на парковке, не так ли? — сказал он.

— Ага.

— Просто предвкушаешь встречу с Сото.

— Ага.

На мгновение воцарилась тишина.

— Этот сезон обещает быть странным.

Я сглотнул, потому что сейчас было не время предаваться эмоциям по поводу того факта, что я отказался от жизни мечты, чтобы провести год в Калифорнии.

И заполучить девушку мечты.

Ладно, это того стоило.

— Я собираюсь пойти разозлить Сото, — сказал я вместо ответа, потому что нужно было придерживаться мантры о том, что большие девочки не плачут и все такое.

— Срази их наповал.

— Один год, — сказал я.

— Один год, — ответил он.

И тут телефон отключился.

Теперь, когда я выслушал эту мечтательную мотивационную речь, пришло время приступать.

Я направился к гигантскому сооружению, потому что Лос-Анджелесу, очевидно, необходимо перегнуть палку.…

Архитектура была изящной и прагматичной, высокие колонны обрамляли вход, отражая солнечный свет и пульсирующую энергию вокруг. Огромные окна, украшенные эмблемой команды, позволили мельком взглянуть на то, что было внутри — море синих сидений, нетронутый лед, ожидающий коньков, и предвкушение, которое могла вызвать только ревущая толпа.

В этот момент я почти мог слышать отдаленные одобрительные возгласы, звук лезвий, рассекающих лед, и удовлетворительный стук шайбы, попадающей в цель.

Я глубоко вздохнул, соленый воздух смешался с отдаленным гулом города.

И впервые… пальцы покалывало от предвкушения.

Погнали.

* * *

Я неторопливо вошел в раздевалку «Кобр», цвета поразили глаза как модная катастрофа в цирке. Серьезно, кто решил, что фиолетовый и желтый — это самое мощное сочетание? Внутренний критик моды объявил забастовку прямо здесь и сейчас.

Но, вынужден неохотно признать, это место не было помойкой. Шкафчики сияли так, словно их снимали для рекламы зубной пасты, а снаряжение разложено так аккуратно, что у одного из сотрудников, вероятно, был сильный приступ ОКР.

Пока какой-то восторженный голос из фронт-офиса бубнил об истории команды, мой разум решил, что это отличное время для мини-отпуска. Ноги, однако, выполняли собственную миссию, ведя меня по дорожке, уставленной шкафчиками, словно те знали что-то, чего не знал я. Может быть, думали, что в конце линейки трикотажных изделий спрятан сундук с закусками.

Я уловил обрывки речи представителя о динамике команды и предстоящем сезоне. Да, да, синергия, химия, бла-бла-бла. Мозг обдумывал более важные вопросы, например, как я вообще оказался в этой гребаной раздевалке. Но я уже находился там, окруженный запахом потных яиц и лизола.

И там, черт возьми, стоял он.

Когда я завернул за угол, к одному из шкафчиков прислонился Джон Сото, мой экстраординарный соперник, или, как нравилось его называть, ребенок с плаката «плохая краска для волос», похожий на родинку на чьей-то левой ягодице.

Не на моей левой ягодице, очевидно. Там было только совершенство.

Но на чьей-то…

— Вам что-нибудь нужно перед тренировкой, мистер Ланкастер? — офисный миньон закончил речь, с надеждой уставившись на меня, словно собираясь получить чаевые после одного из самых скучных событий в моей взрослой жизни.

Может быть, он согласится на жвачку. В конце концов, это сработало с Кевином МакКалистером.

— Мило с твоей стороны почтить нас своим присутствием, Ланкастер, — протянул Сото, отвлекая внимание от чаевых жевательной резинкой на свое уродливое лицо.

Обмен только что произошел, так что я пропустил большую часть предсезонной тренировки.

Но к черту жизнь.

Надеюсь, Лайла знала, как готовить печенье, потому что я заслужил бы несколько порций после самопожертвования в этом году.

Блейк, а не Лайла — нужно было запомнить, что теперь ее зовут именно так.

Сото хихикнул, временно отвлекая от мыслей о второй половинке. Я вздрогнул от притворного отвращения, уставившись на него. Рыжеватые волосы, которые, вероятно, можно было увидеть из космоса, нос, казалось, созданный Пикассо во время абстрактной фазы, и глаза, которые были более водянисто-зелеными, чем детский бассейн в летнем лагере — Сото являлся ходячим шедевром генетических неудач.

Словно Вселенная решила собрать все причудливые черты, которые у нее были в запасе, и объединить их в персонажа, которого даже художник-карикатурист не решился бы нарисовать.

Другие члены команды наблюдали за нами, и я слегка поприветствовал их, потому что был таким классным.

— Ад, должно быть, покрылся льдом, ребята. Ари Ланкастер в здании, — пробубнил Сото.

Голос Сото, клянусь, стал похож на пронзительный сигнал автомобильной сигнализации, который застрял на повторе. Знаете те мультфильмы, где персонаж вдыхает гелий и начинает говорить так, словно проходит прослушивание в хор бурундуков? Что ж, должно быть, у Сото на завтрак был испорченный гелий, потому что его голос заставил бы этих бурундуков заплакать.

— Кто-то должен был придать вам немного лоска, мальчики, — протянул я, оглядывая команду, мысленно перечисляя то, что знал о каждом, играя против них последние несколько лет.

Первым был Каллум, человек-стена, которого они называли защитником. Я должен был отдать ему должное — у парня был размах крыльев, который, вероятно, мог бы заслонить солнце. С такими руками его можно было бы прозвать «Запретная зона», но, несмотря на все мастерство в обороне, он двигался как ледник в Сахаре. Дайте этому парню GPS-трекер, поскольку он не мог ориентироваться на льду. Теперь, когда я находился здесь, Каллум был бы отодвинут на вторую строчку, но он не пялился на меня, так что спасибо.

Затем Томми, снайпер, выстрел которого, вероятно, мог сбить спутник. Его точность была как у ракеты с тепловым наведением, и такое бесстрастное лицо, которым могла бы гордиться Леди Гага. Но стоит ввязаться в драку, и Каллум превращался в оленя, попавшего в свет фар. Думаю, столкновение на льду с соперником, чтобы отобрать шайбу, не входило в его распорядок дня.

И давайте не будем забывать Фрэнки, демона скорости на коньках. Серьезно, начни он ездить еще быстрее, мог бы превратиться в размытое пятно и исчезнуть в другом измерении. Парень был похож на накачанного кофеином гепарда, носившегося по льду так, словно опаздывал на свидание с судьбой. Но сосредоточенность иногда уходила в отпуск в середине игры. Клянусь, в один момент он несся вперед, а в следующий вдруг исполнял ледяной эквивалент выразительного танца.

Взгляд вернулся к Сото. У него не было сильных сторон. Лишь слабости. И я не хотел травмировать свой прелестный мозг, размышляя о них.

Команда Лос-Анджелеса не была отстойной. Но они совсем не похожи на моих парней в Далласе.

Один год.

Сото вздохнул и протянул руку.

— Перемирие? — внезапно предложил он, и, честно говоря, сдерживать смех было всем, что я мог сделать, потому что…

ЭТОГО НИКОГДА БЫ НЕ СЛУЧИЛОСЬ.

Я сделал вид, что обдумываю предложение, и начал протягивать руку... прежде чем резко отдернуть ее.

— Прости, Сото. Даже не могу притвориться, что ты мне нравишься.

Лицо Сото скривилось в оскале, когда тот бросил фальшивое предложение мира.

— Пошел ты, Ланкастер.

Я подмигнул ему.

— Извини, сначала поужинаю. Твой крошечный член был бы настолько незаметен, что пришлось бы, по крайней мере, приготовить из него стейк.

Раздевалка взорвалась смехом, и я остался впечатлен. Возможно, у этих парней все-таки было чувство юмора.

Я подошел к шкафчику со своим именем, чтобы подготовиться к тренировке, довольный тем, как прошел день. Я чувствовал на себе пристальный взгляд, словно Сото пытался выстрелить лазерами в мои ягодицы.

— Уокер Дэвис, — произнес голос рядом, когда я вытащил коньки из сумки, которую принес с собой.

Я оглянулся. А, Уокер, постоянный сердцеед команды — до моего прихода, конечно — и «мальчик с плаката всей Америки». Если бы жизнь была романтической комедией, его бы взяли на роль лихого главного героя, который без особых усилий завоевывает сердца и обладает улыбкой, присутствующей на сорока миллиардах страниц Instagram. Каштановые волосы, у которых, вероятно, был собственный фан-клуб, линия подбородка, заставлявшая скульпторов пересматривать жизненный выбор, и глаза, сверкающие, словно на вечной фотосессии, — Уокер был воплощением каждой ожившей школьной влюбленности.

Я бы не удивился, просыпайся он каждое утро под пение птиц, помогающих одеваться.

Поместите парня в комнату со мной и Линкольном, и люди падали бы в обморок.

Он также был единственной звездой в команде до сегодняшнего дня, а мастерство на самом деле превосходило моего мальчика Бендера.

Мы были бы командой мечты, если выпустить его на лед вместе со мной и Линкольном. Об этом можно подумать позже…

— Ах, Уокер, вратарь с лицом, способным запустить тысячу космических кораблей, — протянул я.