— Ты меня не ненавидишь, — говорю я, морщась, когда он сильно врезается в меня.

— Нет? — он начинает входить быстрее, глубже. Давление внутри меня нарастает, и я знаю, что скоро упаду за край.

— Нет, — я качаю головой. — Ты просто ненавидишь то, что хотел меня и не мог получить.

Его грудь прижимается к моей спине, из его груди вырывается глубокий смешок.

— Ты права. Но теперь у меня есть ты, котенок. И я заставлю тебя пожалеть о каждом разе, когда ты открывала свой хорошенький ротик и плевалась в меня этим огненным пламенем. Ты пожалеешь, что дразнила меня.

— У тебя нет меня, Зак, — огрызаюсь я в ответ. — Я не твоя. Я никогда не буду твоей.

Его рука оставляет мой клитор, и я всхлипываю от потери стимуляции.

— С этого момента я буду иметь твою киску, когда захочу, Харпер. Так что да, это делает тебя моей.

Боковым зрением я замечаю, как его рука поднимается. Она опускается с резким шлепком по моей ягодице. Я дергаюсь и вскрикиваю, жгучая боль усиливается из-за того, что моя кожа промокла от дождя.

— Скажи мне, что ты не моя. Я молю тебя, — рычит он, покусывая раковину моего уха и грубо дергая ее зубами.

Обычно я не соответствую ожиданиям мужчин, особенно тех, кто выводит меня из себя. Но что-то в словах Зака, в его тоне, пропитанном угрозой, заставляет меня замолчать. Когда он убеждается, что я больше не собираюсь возражать, он вознаграждает меня несколькими движениями моего клитора. Проходит совсем немного времени, прежде чем мои мышцы сокращаются, и я чувствую, как мой оргазм стремительно приближается ко мне, на этот раз неудержимый. Зак трахает меня жестко и быстро, именно так, как он сказал, что будет, но в его поцелуях есть нежность и в том, как он прижимает меня к себе. Мое тело зажато между ним и машиной, и я не совсем уверена, что смогу уйти отсюда без каких-либо повреждений.

— Зак. Черт, Зак, — я выкрикиваю его имя снова и снова, достигая пика своего кайфа, а затем переваливаюсь через борт, выходя из-под контроля, как и мое испорченное психическое состояние.

Зак стонет и трахает меня сквозь мой оргазм, мои стенки сжимаются вокруг него, пока он не напрягается позади меня и не издает стон освобождения.

— Харпер. Моя гребаная Медуза.

Я чувствую, как он пульсирует внутри меня, когда его беспорядочные движения замедляются, теплые струи его спермы наполняют мое лоно, когда мы оба спускаемся с наших вершин.

Он проводит нежными поцелуями вверх и вниз по моему лицу, подбородку, шее. Я тихо всхлипываю, понимая, что снова плачу. Потому что в наши дни это практически работа на полный рабочий день для меня.

— Харпер? — он замолкает, хватая меня за подбородок своей большой рукой и наклоняя мое лицо к своему. — Эй, котенок.

Его полуприкрытые глаза встречаются с моими.

— Господи. Иди сюда.

Он выскальзывает из меня, и я морщусь. Да. Завтра будет больно. Он разворачивает меня, прижимая мою голову к своей груди, чтобы я могла спрятать свои рыдания в его рубашке. Он крепко обнимает меня, успокаивающе сжимая и говоря, что все в порядке, хотя я знаю, что это не так. Все больше никогда не будет хорошо.

Но это не из-за Кэмерон, или Нэн, или из-за моего хрупкого психического состояния. Это потому, что я никогда раньше не чувствовала себя так непринужденно с мужчиной. Я никогда не чувствовала себя в достаточной безопасности, чтобы быть такой уязвимой. Зак пробуждает во мне это, и это чертовски страшно, потому что я всю свою сознательную жизнь отталкивала мужчин. И вот он здесь, неуклонно просачивается в мою кровь и преследует меня, как какая-то неизлечимая болезнь.

Мои пальцы находят опору на его спине, и я издаю жалобный крик в его объятиях, звук приглушается его твердой стеной мышц. Это болезненно, освобождает и изматывает, и к тому времени, как я заканчиваю, я полностью опустошена. У нас только что был незащищенный секс, и у меня даже нет сил беспокоиться о последствиях такого глупого решения. И если я буду полностью честна сама с собой, я почувствую себя немного безрассудной и кожа-к-коже контакт войлока … правильно.

Окружающая нас энергия меняется, и я отрываю свою румяную щеку от груди Зака, чтобы посмотреть на него снизу вверх. Мы оба промокли насквозь, замерзли, и я почти уверена, что только что распугала всю живность. Взглянув на ночное небо, я вижу, как облака расступаются, полная луна отбрасывает тусклый отблеск на сгущающуюся тьму, а дождь ослабевает, превращаясь всего лишь в легкий туман.

— Ш-ш-ш, — успокаивает он меня, проводя большими пальцами по моим щекам, чтобы остановить слезы. Он нежно целует меня в лоб, и мои зубы начинают стучать.

Я выдавливаю слабую улыбку, все еще шмыгая носом, пока Зак натягивает мои джинсы обратно на бедра. Я даже не поняла, что они все еще спущены и что его член все еще торчит наружу. И все еще твердый. Святая Елена в корзинке для рук. Это первый раз, когда я вижу чудовище, прикрепленное к его телу, которое он называет членом. И пирсинг… Блядь.

Он снова натягивает джинсы и говорит:

— Давай согреем тебя.

Затем обводит меня вокруг машины и открывает заднюю пассажирскую дверь. Не переднюю. Я вопросительно смотрю на него снизу вверх.

— Садись, Харпер, — говорит он более серьезно.

Я забираюсь на заднее сиденье и плюхаюсь на холодную жесткую кожу, обхватывая себя руками, чтобы сохранить то немногое тепло тела, которое у меня еще осталось. Зак запрыгивает на водительское сиденье, заводит машину и включает печку, включая подогрев сидений сзади. Затем он садится рядом со мной, снимает рубашку, бросает ее за сиденье и возвращается с тепловым одеялом. Я подозрительно смотрю на него.

Скольких женщин он трахнул на этом одеяле?

Он кладет одеяло на консоль между двумя передними сиденьями и тянется к краю моей рубашки, снимая ее через мою голову и перебрасывая к своей. Мы сидим там в темноте, и только свет приборной панели освещает наши насквозь промокшие тела, а жужжание обогревателей заглушает тихий стук последних капель дождя после грозы.