Двадцать восемь

Зак

Я знал, что когда я попробую Харпер, для меня все будет кончено. Я знал это с того момента, как впервые увидел ее более четырех лет назад на похоронах матери Стеллы. Возможно, именно поэтому я поставил целью своей жизни оттолкнуть ее. Чтобы сохранить между нами достаточно пространства, чтобы она не могла дотянуться до моей груди, обхватить своим прелестным маленьким кулачком мое сердце и сжимать до тех пор, пока я не начну умолять ее сжалиться надо мной.

Но теперь для меня уже слишком поздно. Я понял это в ту секунду, когда она заплакала у меня на груди, и у меня возникло глубоко укоренившееся желание впитать в себя каждую унцию ее боли и принять ее как свою собственную. Я впервые держал ее в своих объятиях, пока она распутывалась, как разорванный клубок пряжи. И я, не колеблясь, снова оказался в той же ситуации, заперев нас на заднем сиденье своего внедорожника и мысленно готовясь к тому дню, когда она решит, что с меня хватит.

Схватив ее за колени, я быстро перекидываю ее через сиденье на спину, ее длинная светлая грива развевается вокруг нее, как чертов ореол. Забавно, что сам дьявол может выглядеть как ангел. Ее океанические бассейны широки и смотрят на меня в тусклом освещении автомобиля. Облака сейчас рассеиваются, и в течение следующих десяти минут она будет смотреть мимо меня и через люк в крыше на миллион мерцающих звезд.

Я протискиваю свои бедра между ее великолепных бедер и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее.

— Зак, — стонет она мне в рот, и я снова чуть не кончаю.

Я отрываю от нее лицо и смотрю на нее сверху вниз. Ее руки холодны как лед, когда они обхватывают мои щеки, ее большие пальцы нежно поглаживают загривок вдоль моей челюсти.

— Тебе больно? — она кивает, ее пальцы скользят на север и зарываются в мои мокрые волосы. — Хмм, — промычал я, утыкаясь носом в изгиб ее шеи, скользя кончиком носа вверх по ее горлу и покусывая челюсть. — Это очень плохо. Потому что я еще не закончил с тобой.

Отстраняясь от нее, я стягиваю ее джинсы с изгиба бедер и спускаюсь вниз по ногам, пока лунный свет льется через окна, освещая ее мягкие, утонченные изгибы. Зацепив пальцами края ее трусиков, я не спеша спускаю тонкое кружево вниз по ее бедрам, наслаждаясь тем, как ее кожа покрывается крошечными мурашками под моими пальцами. Я отбрасываю жалкий лоскуток ткани и снимаю джинсы и боксеры следующими, бросая их на пол вместе с остальной нашей одеждой.

Облизывая губы, я опускаю взгляд на красивую розовую киску Харпер, моя сперма сочится из ее входа. Это вызывает во мне бурю извращенного удовлетворения. Она смотрит на меня, не мигая, жар моего взгляда согревает ее дрожащее тело, когда я обвожу взглядом каждый дюйм ее обнаженной плоти, мое сердце широко раскрывается, когда я добираюсь до неровного шрама, обезображивающего ее грудную клетку.

Она, должно быть, чувствует перемену в настроении, потому что приподнимается на локтях и хмурится. Я встречаюсь с ней взглядом и качаю головой.

— Ты прекрасна, Харпер. Каждая твоя гребаная частичка.

Я раздвигаю ее бедра и прикусываю ее дрожащую нижнюю губу, укладываю ее на спину и целую.

— Но этот гребаный рот... Он вызывает привыкание. Ядовитый. Идеальный.

Я провожу языком по ее острой, как у купидона, дуге, осыпая поцелуями ее подбородок и спускаюсь по горлу к ключице.

Ее руки снова находят мои волосы, и она сильно тянет. Мой член болезненно пульсирует между нами, отчаянно желая снова оказаться внутри нее.

— Зак, — выдыхает она. И игра, блядь, начинается.

Скользнув рукой ей под спину, я умело расстегиваю лифчик и помогаю ей снять его. У меня текут слюнки при виде того, как она лежит подо мной обнаженная и уязвимая. Я втягиваю твердый сосок в рот, нежно покусывая и вызывая у нее гортанный стон, в то время как другая моя рука мягко скользит вниз по передней части ее туловища, дважды обводя вокруг пупка, как она делала, когда дразнила меня в окне.

Она замирает, издавая тихий стон. Я вопросительно смотрю на нее.

Она сглатывает, на ее лице появляется нерешительность.

— Он...

— Что «Он»? — я рычу, гнев разливается в моей крови при упоминании о нем.

— Он последовал за нами той ночью. Из "Предателя". Он наблюдал за мной, когда я... когда я раздевалась для тебя. А потом он повторил это со своим ножом, прежде чем он...

Она зажмуривает глаза, желая прогнать все эмоции, которые бурлят на поверхности.

Не сводя глаз с ее лица, я повторяю путь своих пальцев губами, покрывая нежными поцелуями центр ее живота, затем дважды обводя пупок кончиком языка.

— Он никогда больше не прикоснется к тебе. Ты меня слышишь?

Ее веки приоткрываются, и она смотрит на меня сверху вниз сквозь густые ресницы, ее губы приоткрываются, когда маленькие струйки воздуха затуманивают пространство перед ее ртом.

— Да.

— Хорошо. А теперь упомяни его еще раз, пока я буду у тебя между ног, и я буду шлепать тебя по твоей хорошенькой маленькой попке, пока ты не начнешь кричать.

Я провожу языком по ее тазовой кости и глубоко вдыхаю, наполняя легкие ее естественным ароматом, в то время как мои пальцы слегка касаются ее шрама.

— Ммм. Я чувствую запах твоего возбуждения, котенок. И это прекрасно сочетается с ароматом моей спермы, вытекающей из тебя.

У нее перехватывает дыхание, когда я просовываю руку между нами и зачерпываю свою вытекающую сперму с ее бедер, загоняя ее обратно в нее двумя пальцами.

— Что? Что ты делаешь? — она проговаривает, в ее тоне сквозит паника.

— Пока ты в моем доме и под моей защитой, эта киска моя, Харпер. Ты потеряла контроль в тот момент, когда сказала, что доверяешь мне.

Я подчеркиваю свой следующий вопрос, поглаживая большим пальцем ее клитор, погружая пальцы глубоко в ее тугое влагалище и сгибая пальцы.

— У нас есть взаимопонимание?

— Ах, — стонет она, широко раскрыв голубые глаза, уставившись на меня в ответ, когда она прикусывает нижнюю губу и обдумывает свой ответ. — Я не принимаю таблетки, Зак. А ты...

— Я сделал вазэктомию. Тебе не о чем беспокоиться.

Она задерживает дыхание, и выражение ее подавленного лица смягчается, но теперь в ее красивых голубых глазах пляшет что-то еще, и я не совсем уверен, что именно. Разочарование? Невозможно.

Закидываю ее ноги себе на плечи и, схватив ее крошечные запястья, прижимаю ее кулачки к бокам, ее бедра сжимают мою голову, когда я наклоняюсь и выдуваю теплый воздух на ее набухший клитор.

— Господи, — шипит она, откидывая голову на спинку сиденья и приоткрывая челюсть.

Мой язык высовывается, и я кружу вокруг ее комочка нервов, впервые пробуя ее на вкус.

— Господи, я ненавижу тебя. Но черт возьми, если это не самая сладкая киска, которая у меня когда-либо была, — говорю я ей, продолжая дразнить.

Она борется с моей сдержанностью, но я не сдаюсь.

— Зак, пожалуйста.

Я прикусываю зубами ее клитор, нежно теребя его между зубами. Она ахает, ее взгляд встречается с моим, когда она наблюдает за мной из-под полуприкрытых век.

— Осторожнее, Харпер. Умоляй так, и ты, возможно, поймешь на собственном горьком опыте, что мне нравятся звуки, которые ты издаешь, когда умоляешь о пощаде.

Удерживая ее запястья так, чтобы они были обернуты одной из моих рук на ее животе, я засасываю ее клитор в рот и вставляю палец в ее тугую киску, совершая приближающие движения к ее передней стенке. Когда я добавляю второй, она стонет, и из глубины моей груди вырывается удовлетворенное урчание, я наслаждаюсь тем, как ее киска наполняется моей спермой и пальцами.

Когда капля нашего сока стекает с ее входа, я слизываю его, солоноватый привкус нашего коктейля обжигает кончик моего языка. Я нависаю над ней, приближая свое лицо к ее лицу в нескольких дюймах.

— Открой свой остренький ротик и высунь для меня язычок, котенок.

Ее глаза широко распахиваются, и она выпаливает:

— Пошел ты.

Посмеиваясь, я убираю пальцы из ее влагалища и провожу головкой члена вверх и вниз по ее киске, стальные шарики моего пирсинга дразнят ее клитор. Подстраивая свой кончик к ее входу, я расслабляюсь внутри нее, мои яйца напрягаются, когда она вбирает в себя каждый гребаный дюйм моего тела. Она морщится, ее лицо напрягается, когда она напрягается, чтобы приспособиться к моим размерам.

Перекатывая во рту комок соленой сладости, я хватаю ее за подбородок и заставляю открыть рот, наша токсичная сыворотка, блестящая на моих кончиках пальцев, впивается в ее щеки.

— Не заставляй меня просить дважды, — она высовывает свой прелестный розовый язычок, и я плюю ей в рот. — Хорошая девочка. Теперь проглоти это.

Высокомерная ухмылка расползается по моему лицу, когда она смотрит на меня снизу вверх, ее голубые глаза горят вызовом, когда она делает в точности, как я велел.

Поднимая ее запястья над головой, я наклоняюсь и провожу языком по ее губам, медленно вытаскивая свой член из нее, затем полностью врываюсь обратно. Ее сиськи подпрыгивают подо мной, когда я трахаю ее медленно и жестко, наши языки сплетаются, когда она хнычет мне в рот. Каждый толчок в нее вызывает прилив чего-то сводящего с ума, поднимающегося в моей груди, когда какая-то болезненная, первобытная одержимость пускает корни.

— Черт возьми, Харпер. Ты меня убиваешь.

— Ты обещаешь? — сардонически спрашивает она.

Отпуская ее запястья, я плотно обхватываю рукой ее шею, отслеживая большим пальцем учащающийся пульс, в то время как другая моя рука скользит между нашими соединенными телами, чтобы обвести ее клитор, вызывая у нее тихий стон.

— Да, я обещаю. Потому что ты единственная женщина во всем гребаном мире, которая может довести меня до грани безумия, а затем оттащить от края одним взглядом.

Ее глаза закрываются, единственная слезинка скатывается, крошечная капелька воды, похожая на кристально чистый бриллиант, украшает ее щеку. Я слизываю ее, ощущая на языке вкус ее соленой грусти.