Тридцать

Зак

Окидываясь в своем офисе, я наливаю стакан виски и сажусь за компьютер. Два монитора мигают, оживая перед моими глазами, и я нажимаю на клавиши, пока не нахожу нужную комнату. Делая глоток своего напитка и ставя стакан на стол, я поворачиваю шею из стороны в сторону и смотрю на спящую Харпер. Я вторгаюсь в ее личную жизнь, но что с того, черт возьми. В ящике моего стола есть пара батареек, которые свидетельствуют о том, что я делаю это не в первый раз. Зачем останавливаться на достигнутом?

Харпер без сознания. Я могу сказать это по тому, как она беспорядочно раскинулась на матрасе, закинув одну ногу поверх одеяла, демонстрируя свое длинное, худощавое тело, когда она мирно спит за закрытыми дверями. Ее густые светлые волосы разметались вокруг нее веером, придавая ей ангельский вид, хотя я знаю, что под маской невинности, которую она так хорошо носит, есть немного дерзости.

Это сбивает с толку: я ненавижу Харпер и все, что она заставляет меня чувствовать, но одновременно не могу отпустить ее.

Мой взгляд скользит ко второму экрану, и мои ладони немедленно начинают зудеть от раздражения. Пустая комната со стальным стулом, который я привинтил к цементному полу бетонного подвала.

Включив динамик в камере, я нажимаю кнопку воспроизведения и ставлю песню на повтор. Никто за пределами этого подвала ничего не услышит, потому что бетонные стены толщиной в два фута звуконепроницаемы. Из динамика, висящего высоко над пустым стулом, доносится детский стишок в исполнении маленького ребенка. Я зачарованно наблюдаю, на моем лице появляется болезненная улыбка, когда я представляю, какое ошеломляющее удовлетворение я почувствую, когда Брукс будет пристегнут к этому креслу.

Это то, что мы называем звуковой пыткой. И это очень эффективно при правильном использовании и в сочетании с другими формами пыток. В данном случае я соединю это с недосыпанием. Брукс больше никогда не будет спать спокойно. Даже когда он будет в шести футах под водой.

Я еще не решил, как я это сделаю, но одно я знаю наверняка. Я собираюсь сделать это долгим и чертовски болезненным. Я никогда не был поклонником запекшейся крови, но для него сделаю исключение.

Если нам повезет найти его раньше русских.

— Это что, она? — спрашивает Харпер, прищурившись на маленькую девочку, раскачивающуюся на игровой площадке с высоким стройным мужчиной позади нее, который легонько подталкивает ее, пока ее блестящие каштановые волосы каскадом ниспадают за спину.

— Это она.

Я припарковываю машину. Мы выходим гуськом и идем по свежескошенной траве к Тейлор и ее отцу.

Тейлор ставит ноги на песок под качелями и смотрит на нас, ее большие карие глаза перебегают с меня на Харпер, потом обратно. Она поднимает глаза на своего отца, который ободряюще кивает ей. Его взгляд перемещается на меня, когда он наблюдает, как его малышка подходит ко мне.

— Привет, Зак, — застенчиво бормочет она.

— Привет, милая.

Я опускаюсь на корточки перед девушкой и улыбаюсь ей. Она хорошо выглядит. Здорова. Поправилась и вернулась к нормальной жизни. Настолько нормальной, насколько это могло быть без ее матери.

— Я привел кое-кого, кто хочет познакомиться с тобой.

Взгляд Тейлор возвращается к Харпер. Я чувствую биение сердца Харпер в своей груди, когда оно бьется о ее ребра. Вставая, я жестом подзываю Харпер и представляю девочек друг другу.

Девочка лучезарно улыбается Харпер и протягивает ей руку для рукопожатия.

Ее отец усмехается и качает головой.

— Она увидела, как я занимаюсь этим с клиентами, и подхватила это, я думаю, — говорит он, затем протягивает мне руку. — Я рад, что ты смог прийти. Хотел лично поблагодарить тебя за то, что ты вернул мне мою Тэй. И мою жену тоже, — он сглатывает и отводит глаза.

Я скорее киваю, чем отвечаю.

— Папа? — Тейлор тянет отца за рукав. — Могу я показать Харпер уток?

Отец Тейлор смотрит на Харпер в поисках одобрения, прежде чем дать разрешение. Крошечная ручка девочки скользит в руку Харпер, и она тащит ее по траве к небольшому пруду, где они кормят уток птичьим кормом из маленького торгового автомата рядом со скамейкой.

Мы с ее отцом садимся рядом и смотрим, перекидываясь фразами о вещах, которые не имеют значения. У меня такое чувство, что он не хочет говорить о том, через что прошли девочка и ее мать. Не могу сказать, что я его виню. О некоторых вещах лучше умолчать.

Я смотрю, как Тейлор поворачивается к Харпер и приподнимает ее рубашку на несколько дюймов, показывая Харпер шрам от того места, где в нее стреляли.

— Ей нравится демонстрировать свою боевую рану, — говорит мне ее отец.

Я вежливо улыбаюсь ему, но возвращаю свое внимание к Харпер. Я наблюдаю, как она секунду колеблется, прежде чем задрать футболку и показать свою боевую рану. Они сближаются самым неудачным образом — через травму.

Глаза Харпер снова находят мои. Эта раздражающая женщина морочит мне голову. Она вторгается в мой разум, как какой-то надоедливый вредитель, которого я, кажется, не могу уничтожить. Быть внутри нее было ошибкой. Это был момент слабости, которого никогда не должно было случиться. Но я бы солгал, если бы сказал, что отчаянно не хочу сделать это снова.

Мы проводим в парке еще час, прежде чем Харпер и Тейлор прощаются, обещая, что останутся друзьями и будут поддерживать связь. Я не сомневаюсь, что она выполнит свое обещание.

На обратном пути Харпер кладет голову на пассажирское окно, рисуя каракули на запотевшем стекле перед своим лицом, крупные капли воды разбрызгиваются по лобовому стеклу, когда мы возвращаемся ко мне домой.

— Ты знаешь, как сварить лягушку, Зак? — ее вопрос застает меня врасплох, и я бросаю на нее взгляд. Внезапно она выглядит измученной, и мне приходится воздержаться от того, чтобы протянуть руку и прикоснуться к ней.

— Нет. Но у меня такое чувство, что ты собираешься просветить меня.

Она поворачивается на своем сиденье лицом ко мне.

— Если бросить лягушку в кипящую воду, она немедленно почувствует опасность и выпрыгнет. Это естественная реакция. Но если ты положишь лягушку в кастрюлю с водой перед закипанием, а затем медленно будешь увеличивать огонь, лягушка сама позволит сварить себя заживо.

— Где ты этому научилась?

Она смотрит на свои пальцы, сцепленные на коленях.

— Я провела кое-какое исследование о травмах и домашнем насилии.

Она пожимает плечами, как будто то, что она сделала первый шаг к исцелению и принятию того, что произошло, не имеет большого значения. Это, блядь, так и есть.

— Я была лягушкой Кэмерона. За исключением того, что... он не увеличил нагрев медленно.

Она смотрит на меня.

— Он бросил меня в кипящую воду и ушел. Но...

Она тяжело сглатывает, и у меня возникает новое желание выследить Брукса и разорвать его на части.

— Я выжила. Каким-то образом.

Я не отвечаю, потому что нет слов.

Я плюхаюсь на диван и закидываю ноги на кофейный столик. Я неделями не расслаблялся. Всегда на взводе. Всегда начеку. И сон полностью ускользает от меня. Зная, что он где-то там, живет своей гребаной жизнью. Слоан до сих пор не нашла его, и начинает казаться, что мы, блядь, никогда этого не узнаем. Но местонахождение Брукс было не единственной вещью, которая давила на меня. Это она. Маленькая дьяволица, которая слонялась по моему дому в коротенькой пижаме, с лицом без макияжа. Она и ее милая маленькая бабушка устраивают настоящую бурю на моей кухне и заставляют мой дом пахнуть чертовски феноменально. Звуки ее хорошеньких босых ножек, ходящих на цыпочках взад-вперед между их комнатами.

Ей здесь комфортно, и это беспокоит меня больше, чем то, смогу ли я когда-нибудь отомстить ее обидчику.

Нажимая кнопку включения на пульте дистанционного управления, я смотрю на черный экран телевизора, висящего над камином в моей гостиной. Я указываю и щелкаю снова, но экран остается черным.

Хлопая пультом дистанционного управления по ладони, я бормочу череду ругательств. ТЕХНОЛОГИЯ… это здорово, когда она работает. Заноза в заднице, когда не работает. Открывая заднюю панель пульта дистанционного управления, я смотрю на пустой батарейный отсек пульта дистанционного управления, и садистская ухмылка расползается по моему лицу.

Непослушный маленький котенок.

Хватая остальные пульты дистанционного управления для системы объемного звучания, освещения и камина, я проверяю заднюю панель каждого из них и обнаруживаю, что все они подверглись обыску.

Смахивая ухмылку тыльной стороной ладони, я иду по коридору к комнате Харпер, прижимаюсь ухом к двери и внимательно прислушиваюсь. Слабый жужжащий звук доносится из глубины комнаты, и мой член мгновенно твердеет в джинсах. Она играет в опасную игру. Эта собака голодна, а по другую сторону двери живет котенок, который просто умоляет, чтобы его съели.

Повернув ручку, я проскальзываю внутрь комнаты и закрываю за собой дверь, прижимаясь спиной к холодной деревянной поверхности.

Мой взгляд перебегает с жужжащей игрушки, лежащей на столике рядом с кроватью, на дверь ванной, которую намеренно оставили приоткрытой, из-за которой валит пар.

Я хватаю вибратор со стола и выключаю его, затем крадусь к ванной, распахиваю дверь, но обнаруживаю, что комната пуста. Уставившись в зеркало над раковиной, я прочитал слова, нацарапанные паром.

Привет, большой, злой пес. Хочешь поиграть?

Это то же самое сообщение, которое я отправил ей в ту ночь, когда она вошла в бар и я решил сыграть в игру "правда или действие". Этот наивный маленький котенок издевается надо мной. Дразнит меня.

Выключив воду и сунув вибратор в задний карман, я проверяю каждую комнату, избегая комнаты ее бабушки, зная, что пожилая леди сейчас отдыхает, в то время как ее невинная маленькая внучка оставляет вибрирующие игрушки и провокационные сообщения по всему моему дому.