Глава сороковая

Бренна

– Джейкоб, ты ведешь себя нелепо! – кричу я, пока он пытается надеть рубашку.

– Я иду, а ты можешь либо помочь мне, либо не мешать.

Клянусь, мужчины – это совсем другая категория идиотов.

– Ты должен отдыхать!

Прошло только два дня, и он – худший пациент на свете. Он не делает того, что ему говорят, в его понимании отдых – это стирка или попытки помочь детям, когда он едва может держать глаза открытыми. Сегодня я застала его за попыткой собрать велосипед, который он купил Себастьяну.

Возможно, я именно та, кто убьет его.

– Я отдыхаю. Я лежал в постели, позволял тебе кормить меня и смотрел фильмы.

Я хмыкаю.

– Тем не менее, ты делал вещи, которые заставляли тебя морщиться, твои синяки все еще ужасны, и ты хочешь отважно выступить перед прессой, чтобы пойти на спектакль.

– Спектакль – это большое дело.

– Да, но то, что ты будешь в порядке и не поранишься еще важнее.

Джейкоб натягивает рубашку после изрядных усилий. Он пыхтит и вздыхает, и я не чувствую к нему никакого сочувствия. Сегодня последний вечер спектакля, и Джейкоб отказывается его пропускать, тем более что вчера вечером я ходила на спектакль без него. Себастьян был великолепен. Джейкоб ревновал. И когда я сказала ему, что Девни и Сидни придут посидеть с ним, пока я пойду на спектакль сегодня вечером, он решил, что это ему не подходит, и тоже собирается пойти.

– Я выложился по полной ради этого спектакля и собираюсь посмотреть на этих детей. Спектакль начнется через два часа, и мне плевать, если боль будет такой сильной, что я потеряю сознание, только поддерживай меня, чтобы я выглядел бодрым. Я иду, красавица, и ты ни черта не сможешь сделать, чтобы остановить меня.

Я поднимаю бровь.

– Хочешь поспорить?

Он ухмыляется.

– Я могу быть немного сломан, но ты не причинишь мне физического вреда.

– Нет, но я уверена, что есть три человека из семьи Эрроувудов, которые помогут убедиться, что ты не сможешь сбежать.

– Ты не станешь.

– Разве нет?

Он делает шаг ко мне, его зеленые глаза сфокусированы на мне так, что у меня сводит живот. Боже, как он сексуален. Даже весь в синяках и побоях, Джейкоб – это сила и мощь.

– Бренна, я люблю тебя, но я пережил все это не для того, чтобы подвести Себастьяна и других детей.

Я касаюсь его лица.

– Ты не подводишь их.

– Мне кажется, что да. Не быть там в ночь открытия было чертовой пыткой. Я хочу прийти туда пораньше и увидеть их в последний вечер.

Он прав. Я не стану причинять ему физическую боль или звонить его братьям – не то, чтобы я не была уверена, что его братья перейдут на мою сторону, но я не хочу это выяснять. Он найдет туда дорогу, что бы я ни сказала. Упрямец.

– Тебе не стоит одевать эту рубашку, – говорю я ему.

Джейкоб победно улыбается.

– Какую мне надеть?

– Ту, что не подходит к моей одежде.

На мне зеленый сарафан, и мы выглядим так, будто старались соответствовать друг другу. Стоит нам только приблизиться к этой школе, как все сойдут с ума. Кэтрин, которая, клянусь, не человек, дала мне инструкции, что делать, если мы выйдем на улицу. Что надеть, как ходить и как сидеть, видимо, осанка – это главное. Она обещала, что шумиха скоро утихнет, но до тех пор я должна была терпеть все это с улыбкой. К счастью, последние несколько дней я оставалась дома с Джейкобом, отвечая только на звонки Сибил.

– Ты такая красивая, – говорит Джейкоб, когда я достаю голубую рубашку из разрешенного ассортимента одежды.

– Когда я был там, я только и делал, что представлял твое лицо, твою улыбку и твои глаза.

Я поднимаю на него глаза. С тех пор как он вернулся, он почти не говорил о самой аварии. Он сказал, что было страшно, но это все.

– Знаешь, если ты захочешь поговорить о том, что случилось, я выслушаю.

– Я не хочу говорить о прошлом. Мне нужно только мое будущее, Бренна, а это значит – ты.

– В какой-то момент тебе придется больше раскрыться и рассказать о своих чувствах, а не только о самом событии.

Он выглядит подавленным.

– Почему? Почему я должен это делать?

– Потому что это было травматично. И это то, что я знаю.

– Пожалуйста, не будь моим психоаналитиком, не тогда, когда я бы предпочел предложить тебе кое-что другое.

Я морщусь.

– Кое-что другое?

Джейкоб притягивает меня в свои объятия, и я осторожно опускаю руки.

– Я хочу жениться на тебе, Бренна.

– Джейкоб...

Мое сердце бешено колотится, а в голове звучит миллион предупреждающих звоночков. Я не готова выйти за него замуж. Мы не так давно вместе, и у меня двое детей, о которых нужно думать. Я люблю его, и у меня нет ни малейших сомнений в том, что я хочу состариться с ним, но не так. Не потому, что он чуть не умер.

– Я видел, как передо мной промелькнула моя жизнь. Я видел жизнь, которая могла бы быть у нас. Я знаю, что мы недолго были вместе, – говорит он, повторяя мои мысли, – но я также знаю, что ты единственная женщина, которую я когда-либо любил, и я хочу провести с тобой всю свою жизнь. Выйдешь за меня замуж?

Зачем ему понадобилось говорить все это? Теперь я должна отвечать и молить Бога, чтобы он понял. После травмы люди часто принимают необдуманные решения. Если это то, чего он хочет, то нам нужно время.

– Я хочу сказать «да». Я хочу выйти за тебя замуж, состариться с тобой, растить детей вместе и проводить с тобой все свои дни, но я хочу, чтобы ты сделал мне предложение, когда ты не будешь оправляться от переживаний, связанных с близкой смертью.

– Ты же не думаешь, что я этого не хочу?

Я вздыхаю, проводя пальцем по его сильной линии челюсти.

– Я думаю, что я психолог. Я думаю, что в своем подсознании я всегда задавалась бы вопросом, было ли это просто какой-то рефлекторной реакцией или я действительно была той самой.

Его глаза закрываются, и я вижу в них боль.

– Ты даже не представляешь, что я чувствую, правда?

– Дело не в этом. Я знаю, что я чувствую. Я знаю, что люблю тебя так, как никогда не думала, что смогу снова.

Он наклоняется и целует мой нос, щеки, а затем губы.

– Тогда верь мне, когда я говорю, что чувствую то же самое.

– Я верю тебе. Я просто прошу еще несколько месяцев. Давай пройдем через сумасшествие, связанное с тем, что наши отношения стали достоянием общественности. Давай дадим детям привыкнуть к этому и дадим себе время побыть просто нами, не добавляя к этому еще больше стресса.

– Что бы мне ни пришлось сделать, чтобы удержать тебя, я сделаю это. Я хочу, чтобы ты это знала. Возможно, мне придется уехать в Голливуд, но я всегда буду возвращаться к тебе.

По моей щеке скатывается слеза, он наклоняется и целует меня.

– Не плачь, красавица.

– Это слезы счастья.

Он нежно целует меня.

– Я люблю тебя и никогда не хочу быть тем, кто причиняет тебе боль.

– Тогда просто скажи мне, что ты останешься. Обещай мне, что останешься ради меня.

Джейкоб закрывает мне лицо, прижимая к себе так нежно, словно думает, что я могу сломаться.

– Я останусь... ради тебя. Я не знаю, почему ты этого хочешь, ведь ты идеальна, а я – чертов беспорядок.

Я беру его лицо в свои руки, чтобы наши взгляды соединились, когда я произношу эти слова.

– Мы все несовершенны, Джейкоб. Именно найдя того, кто видит красоту в трещинах, делает его идеальным для тебя. У тебя могут быть крошечные недостатки, но именно это делает тебя таким, какой ты есть. Я не идеальна.

Он прижимается лбом к моему.

– Было время, когда я не думал, что когда-нибудь найду человека, которого смогу полюбить. Я смирился с этим, а потом в моей жизни появилась ты. Я думал, что пробуду здесь шесть месяцев и уеду, отмахнувшись от слов «Возвращайтесь поскорее». А теперь, Господи, я не могу представить, что оставлю тебя.

– Тогда не надо.

Он целует меня нежно, но в то же время глубоко. Как будто все эмоции, которые есть, между нами, проходят через этот поцелуй. Страх, любовь, счастье и чувство комфорта – все это тихо смешалось вместе.

– Не думаю, что я смогу.

– Хорошо, потому что я люблю тебя и хочу всего того, чего хочешь ты. Я обещаю, Джейкоб. Не то чтобы я не хотела выходить за тебя замуж, клянусь, я хочу…

– Шшш. Я понимаю. Мне все равно следовало бы догадаться.

Я смотрю на него, недоумевая, о чем, черт возьми, он говорит.

Джейкоб хихикает.

– Шон сделал это с Девни, и я сказал ему, какой он дурак. Ты заслужила предложение, цветы, свечи, кольцо... это было... ты была права, и я сожалею.

– Мне не нужно все это.

Его руки крепче обхватывают меня.

– Может, тебе это и не нужно, но ты этого заслуживаешь.

И это, возможно, самое приятное, что он когда-либо мог мне сказать. Чувство спокойствия поселяется вокруг нас, когда мы стоим в моей спальне, обнимая друг друга. Мы оба немного напуганы и измучены, но мы вместе.

– Знаешь, если мы сможем пройти через такие вещи, то станем потрясающей парой.

Он улыбается мне.

– Почему ты так говоришь?

– Ты так не думаешь?

– Почему мы вернулись к тому, что ты не отвечаешь на вопросы?

Я смеюсь.

– Потому что большинство пар не умеют общаться. Я не хочу, чтобы это было с нами. Если мы сможем просто поговорить, мы найдем выход из любой ситуации.

– То что случилось до того, как я уехал...

– Это было ужасно.

Джейкоб кивает в знак согласия.

– Я больше так не уйду.

– Я не позволю тебе.

– Хорошо. А сейчас у нас свидание на спектакле в средней школе, и я не собираюсь опаздывать.

Я испускаю долгий вздох и целую его.

– Хорошо, но ты придешь домой и сразу ляжешь в постель.

– А еще сегодня вечером мы с тобой займемся любовью. Это мое предупреждение, так что приготовь свои аргументы.

Я делаю шаг назад, одаривая его робкой улыбкой.

– О, я не думаю, что буду спорить.

– Чертовски верно, не будешь.

– Ты мой, и я буду любить тебя очень долго.

Он игриво рычит и крепко целует меня.

– Мне нравится, как это звучит. Я надеюсь, что у нас это навсегда.

– Я тоже, Джейкоб. Я тоже.

По мне, так вечность – это просто идеально.